Пример с бегством Генриха Валуа исключителен. Однако в 1657 году, при живом короле Яне Казимире, на престол Речи Посполитой появился достаточно экзотический претендент. Это появление серьезно спутало планы многих дворов. Но по порядку.
Ситуация в Речи Посполитой на 1657 год выглядела весьма скверно. Большая часть государства самим государством не контролировалась. Что и говорить, но местонахождение короля, и то было трудно установить. Большая часть ВКЛ была занята московскими войсками, шведы были и на севере Польши и в Ливонии, казаки почти свободно проходили по воеводствам. Пруссия, некогда достаточно тихий вассал, и та показывала полную враждебность, а неудачная (для организаторов) затея с Кейданской унией внесла еще больший раскол в местное общество. Край был разорен, вслед за войной пришло и моровое поветрие. Казалось, что государство перестало существовать.
В такой момент на престол Речи Посполитой появился достаточно неожиданный претендент. Им оказался трансильванский князь Дьердь II Ракоци. Имперские амбиции воевода в полной мере унаследовал от отца. Находясь в довольно незавидном положении – зажатый с Османами, Габсбургами Польшей, Валахией и казаками, Дьердь пытался проводить свою независимую и вполне агрессивную политику. Семейство Ракоци не в первом поколении боролось с Габсбургами, и являлось, таким образом, вполне естественным союзником Швеции. Вступление в войну на стороне шведов сулило немало возможных преференций: Трансильвания за счет Польши могла вполне стать наиболее значимым из дунайских княжеств со всеми вытекающими последствиями. В случае неблагоприятного исхода событий всегда можно было спрятаться за спину сюзерена – Порты. Вторжение трансильванского воеводы, поддержанное казаками Хмельницкого, стало очередной неприятностью для правительства Речи Посполитой – войск для сражений еще на одном фронте просто не было, и взять их было неоткуда.
Универсал наделал много шума. Пожалуй, не меньше чем стремительный рейд армии самого князя. С одной стороны, на престоле уже был некогда трансильванский воевода, с другой стороны, выборы при живом короле были уж слишком незаконными. Кроме того, претензия Ракоци на престол создала странную ситуацию: союзное войско казаков и трансильванского князя соединялось со шведским войском. Москва находилась со Швецией в состоянии войны, а Алексей Михайлович всерьез претендовал на корону Речи Посполитой, с которой на тот момент поддерживалось хрупкое перемирие.
Пока правительства на самом высоком уровне решали, как быть с такой запутанной ситуацией, а шведско-трансильванско-казацкое войско опустошало край от Люблина до Львова, от Бреста до Варшавы, чиновники всех уровней на местах также находились в некотором смятении. Так виленский воевода Шаховской, наладивший прекрасную разведывательную сеть, немедленно оповестил царя не только об универсале Ракоци, но и об отношении к нему шляхты. Гетман Гонсевский стал необычно любезен с царскими чиновниками. Впрочем, у него и без этого претендента было много проблем: в освобожденном от шведов крае не было четкого представления о том, как следует поступать – поскорее заключать мир с царем, чтобы всеми силами начать наступление на шведов (о чем ратовали бежавшие от шведов ливонские дворяне), или наоборот, поскорее договариваться со шведами, чтобы высвободить силы для борьбы с Москвой (так предпочитала местная шляхта). Появление кандидата на трон с Дуная совсем никому не было нужно.
По мере продвижения отрядов Ракоци слухи о его войске росли. Панических настроений еще не было, но цифры в 120 000 уже звучали. Войска коронные и ВКЛ сражения не приняли и отошли в Подляшье. Дело тут не только в желании сохранить армию от ненужных потерь. Дело еще и в том, что странный союз трансильванцев, шведов и казаков выглядел временным и непрочным.
Несмотря на довольно удачный дебют, положение Ракоци даже в перспективе не казалось стабильным. Притока обрадованной новому, деятельному королю шляхты и магнатов не последовало. По своему это было не удивительно: никто не хотел присоединяться к союзнику двух главных врагов королевства момент и вассалу турецкого султана. Ну, а поскольку войска Ракоци мало отличались от всех неприятельских войск, поклонников у трансильванского князя не нашлось вовсе. Время работало против претендента.
Летом 1657 ситуация стала меняться. Московско-шведская война затягивалась, и похвастаться шведам было в ней собственно нечем. Еще хуже было то, что в войну вступила Дания (в июне). Пруссия предпочла договориться со своим прежним сюзереном. Что поделать, но в этой войне стороны слишком часто предавали друг друга. Шведский король столкнулся с возможностью потерять свои европейские владения и бросился оборонять свои земли, оставив претендента бороться за трон одного (22 июня). В июле удача совершенно оставила претендента. Ракоци с поредевшей армией отправился на юг. В арьергардных боях он утратил не только обоз, но и постоянно терпел поражения. Князь Ежи Любомирский совершил карательную экспедицию в Трансильванию. Наконец, его оставили казаки, а коронные войска перекрыли путь домой. Поход по обретению короны стал подходить к логическому концу. Финальным аккордом стало вмешательство турецкого султана, которому даже войска посылать против вассала, решившего стать королем, не пришлось – крымские татары прекрасно справились с задачей по дальнейшей блокаде и пленению остатков трансильванской армии. Ракоци потерял собственный престол, и восстанавливать свой авторитет ему пришлось уже при помощи своих злейших врагов – Габсбургов.
В какой-то мере авантюра трансильванского князя пошла на пользу властям Речи Посполитой. Градус лояльности королю в шляхетской среде увеличился. Неожиданно оказалось, что власть может эффективно противостоять внешней агрессии. Да и изгнание армии претендента показало, что войска коронные и ВКЛ рано списывать со счетов. Действия против Ракоци показали неплохой уровень взаимодействия между командирами и отдельными отрядами.
