Хотя воображение часто рисовало ему самые блестящие карьерные перспективы, сам он наверняка понимал, что достичь новых вершин будет чрезвычайно затруднительно. Причиной остановки карьерного роста на залуженной должности ландвойта было совершенно обычное происхождение. Оставалось только горько сетовать на судьбу за то, что родился Иван не шляхтичем, а простым мещанином.
В городе, где исполнял свои обязанности Иван Куриянович, что ни день, то случались всевозможные безобразия, потому в судах, что в ландвойтовском, что в лавническом, особенно скучать не приходилось.
Иван Куриянович был мужчиной порывистым и деятельным, посему в ландвойтовском суде быстро начал наводить свои порядки, и вскоре спорить с ним стало не безопасно, а главное бесполезно. Зато дела стали решаться быстро и без проволочек. Особенно радовало ландвойта, что после нескольких попыток подать апелляции на его решения, которые он властью своей не допускал, народ только махнул рукой и покидал суд уже гораздо спокойней, оставляя за собой только право отпускать сквернословия в адрес представителя власти. Но брань на воротах не виснет, а с наиболее разговорчивыми и сам Иван Куриянович справиться мог, слава Богу, силой не обижен.
Да и кто громко роптать станет - ведь ландвойт, как ни крути - власть, такая же законная, как сам король и Великий князь Владислав. Тут надо сказать, что и сам Иван Куриянович свято верил в то, что власть - это он. А потому, если уж кто перечил воле ландвойта и после внушения кулаками или какими иными доступными средствами, то тут Иван Куриянович использовал совершенно безотказный ход - объявлял возмущенного бунтовщиком и мятежником. Даже самые отважные спорщики при таких обвинениях замолкали и шли на попятную. Словом строг был Иван Куриянович не в меру.
Не сказать, что преступность в городе полностью искоренили, но шалить стали все же поменьше. Со временем загрустил ландвойт и к обязанностям своим стал относится с прохладцей. Полюбил Иван Куриянович. сославшись на «дела поважнее», перекладывать ответственность на других. Новая привычка и послужила причиной неожиданных неприятностей ландвойта.
Вообще вышло все глупо и неприятно. Соседнего города мещанин Язвинский по торговым делам был на рынке. Там же и увели у него лошадь. Тут все понятно - сам не зевай, а зазевался, что уж шум поднимать. Только оказался Язвинский человеком дотошным и склочным, сам же вора нашел и ландвойту предоставил. Иван Куриянович поразмыслил и решил отправить схваченного конокрада не в свою, ландвойтовскую тюрьму (корми его потом, сторожи - хлопотно все это), а в тюрьму замковую. А вот оттуда вор самым подлым образом и сбежал. Пока суд да дело, порешили, что ничего страшного не случилось, лошадь вернули хозяину и забыли об этом досадном происшествии. А тут как гром среди ясного неба - позвали самого ландвойта в суд, да не просто так, а как обвиняемого.
Язвинский оценил свои хождения из города в город за вором, да потом за лошадью в ни много ни мало, а в 100 злотых. Самое скверное, что судили ландвойта в лавническом суде, где в основном купцы заседали, а они своего торгового человека в обиду никогда не дадут. Присудили ландвойту все 100 злотых. Еще был бы кто из своих, из местных, показал бы ему Иван Куриянович сколько стоят неудобства, а так ищи потом этого Язвинского. Попытался ландвойт до самого короля достучаться, даже протестацию написал, но все чего добился так того, что снизили сумму штрафа до 70 злотых.
Стало понятно Ивану Курияновичу, что среди городских лавников друзей у него нет. Тихая война между ландвойтом и лавническим судом шла уже давно. Все началось несколько лет назад, когда вместе с писарем своим Раповичем Куриянович обругал последними словами, да с торжественного заседания при всем народе пинками прогнал двух лавников - Адама Козловского и Ивана Букриевича. Те конечно бросились жаловаться, но в тот раз ландвойт вышел сухим из воды, просто назвал пострадавших бунтовщиками.
Что и говорить, многие не любили ландвойта. Даже с ближайшим соседом у него были споры и ругань. Хотя надо признать, что виной тому жены, которые как перессорились, так и начались взаимные оскорбления, даже до суда дошло.
Не был ангелом Иван Куриянович, а во хмелю особенно. Многие припоминали ему некрасивую историю, когда в пивной Иван Кобылинский предложил ландвойту выпить с ним. Куриянович на шляхетский манер завел себе длинную саблю и размахивал ею по всякому случаю, а этот случай показался как раз подходящим, поэтому долго пришлось убегать неудачливому собутыльнику от нетрезвого ландвойта. Похожая история произошла и с королевским землемером Станиславом Чемерницким, с той лишь разницей, что ландвойт его догнал и при всем народе, на рынке, крепко избил саблей плашмя. Чемерницкий попытался спастись от разошедшегося ландвойта у доминиканцев, но и туда попытался проникнуть Куриянович. Только совместными усилиями монахов и мещан удалось утихомирить «власть». И в тот раз Курияновичу удалось избежать наказания, хотя с каждым разом становилось все сложнее находить выходы из неприятностей, в которые попадал ландвойт благодаря своему буйному нраву.
Неожиданно судьба послала Ивану Курияновичу настоящий подарок в лице некоего Станислава Ясицкого. До ландвойта стали доходить слухи о человеке, который направо и налево размахивал бумагой, где утверждалось что он, Станислав Ясицкий, является городским лавником. Дело это было столь удивительно, учитывая то, что Ясицкий даже не был уроженцем этих мест. Дело о фальшивом документе попадало как раз в юрисдикцию ландвойта.
Проходимца арестовали и доставили к Курияновичу. Даже короткого разговора оказалось достаточно, чтобы ландвойт понял - перед ним человек незаурядный и весьма полезный. Ясицкий, наслышанный о нравах местной власти в лице Курияновича, согласился со всеми предложениями ландвойта. «Очень хорошее дело - государственная служба», - высказал свое мнение Куриятович новому приятелю, и дела у обоих пошли на лад.
В течение короткого времени лавнический суд был полностью подчинен ландвойту. Безудержная энергия лжелавника привела к тому, что заседания суда срывались, постановления и декреты оказывались пустыми бумажками, а в один из дней заседание суда просто превратилось в побоище. Ясицкий с нанятыми людьми, с помощью и при участии самого ландвойта напали на суд, избивали и выгоняли на улицу неугодных лавников. Остались только те, кто не перечил ландвойту. Лавническому суду в городе сломали хребет. Победа была за Курияновичем. Осталось подчинить магистрат, но тут фортуна отвернулась от победителей.
Так уж случилось, но «подарок судьбы» для ландвойта оказался роковым. Ясицкий почувствовал полную безнаказанность и стал вести себя, как настоящий разбойник. Пользуясь расположением ландвойта, он стал нападать на дома состоятельных мещан, избил жену одного, вырвал бороду другому. Трагедия была неминуема. Напав на дом Николая Качичова, Ясицкий, случайно смертельно ранил сына хозяина. Чтобы не дать делу огласки, самого Качичова упрятали в ландвойтовскую тюрьму, а заодно все записи ландвойтовского суда на всякий случай были изъяты и надежно припрятаны. Это оказалось последней каплей. Магистрат составил обширную жалобу на чиновников и, соблюдая все меры конспирации, отправил ее с надежным человеком напрямик к королю. Изложенные факты настолько поразили Владислава, что он снарядил тайную комиссию из нескольких монахов для проверки.
Громкий процесс был очень не нужен королю, т.к. слишком серьезный удар по авторитету власти могло нанести разоблачение зарвавшихся чиновников. Монахи выполнили королевское поручение самым лучшим образом. Не вызывая ни у кого подозрений, они собрали столько информации, сколько было достаточно, чтобы вызвать не просто гнев монарха, а привести его в ярость. Ландвойт и лжелавник были обречены.
