И если примеров в нашем настоящем вполне достаточно, то о прошлом и говорить не приходится: различные теории заговоров - тема в далекие времена весьма благодарная.

История Брестской церковной Унии не стала исключением. Причиной для возникновения своеобразной теории заговора стала очевидная недостаточность аргументов, объяснявших относительную успешность церковной реформы на фоне полного провала предыдущей попытки объединения церквей (Флорентийская уния).

Действительно, кажется довольно странным, что мудрого Казимира постигла неудача, а весьма посредственному и сильно ограниченному в возможностях Сигизмунду сопутствовал успех. Основные аргументы, приводимые практически во всех трудах - это сильное давление властей и едва ли не дискриминационные постановления и практика решения религиозных споров, действия иезуитов, недостаток образования.

Все эти три аргумента по большому счету не выдерживают критики. О дискриминации диссидентов в 16 веке (само определение диссидентов как некатоликов родом из 16 века и никакой дискриминационной окраски не несет) говорить в принципе достаточно сложно. Наряду с проявлениями нетерпимости, которые часто встречаются в документах, следует отметить одну закономерность: при детальном рассмотрении немалый процент составляют проблемы, меньше всего связанные непосредственно с религией, и куда больше они являются примерами сословной распущенности. То есть, когда шляхтич въезжает верхом в церковь, это не столько кощунство, сколько «приличный» с точки зрения шляхтича способ отомстить священнику за давнюю обиду. Когда епископ грабит купцов на дороге, его преследование в судебном порядке никак не имеет отношения к религиозным гонениям.

Иными словами, суть проблемы кроется в самом обществе и его традициях. Более того, сама религиозная иерархия во многом зависела от собственной паствы: даже светские (с точки зрения непосредственных участников) организации, братства зачастую имели определенные привилегии и были достаточно независимы вплоть до широко используемого права самостоятельно избирать клириков.

Приписывать саму Унию и весь первоначальный успех иезуитам также было бы не совсем верно. Строго говоря, наибольшие успехи в пропаганде реформы произошли как раз в тех местах, где иезуиты появились несколько позже. Конфликты между учениками иезуитских образовательных учреждений и диссидентами поначалу вообще касались лишь постоянной конфронтации, в которой находились в первую очередь католики и протестанты.

Аргумент о недостатке образования не выдерживает критики уже по той простой причине, что недостаток образования как явление повсеместное, не мог являться критерием превосходства или отсталости определенной религиозной группы. При этом вопрос образования (в первую очередь самих клириков) стоял достаточно остро и методы его решения были весьма схожи.

Сами аргументы для объяснения самого свершившегося факта церковной Унии были окончательно сформулированы в 19 веке и являются вполне классическими. Но примерно в то же время появилась и теория заговора.

Идея о том, что церковная Уния являлась следствием сговора между высшими иерархами православной церкви Речи Посполитой и властью основывается на нескольких достаточно своеобразных аргументах. Основным из них является вопрос о простой финансовой заинтересованности обеих сторон.

Многолетняя практика, согласно которой в избрании епископов активно принимали участие и миряне ( Константин Острожский напрямую согласовывал кандидатуры епископов с верховной властью, Виленские братчики имели право избирать клириков, в Киеве архимандрита избирали до середины 16 века при участии наиболее уважаемых мирян), постепенно стала изменяться. Причиной тому стали достаточно обширные владения, которыми обладала церковь.

Когда же дело касалось имущества, в первую очередь при замещении кафедр архиерейских, некоторых монастырей и церквей следовало получить и утверждение короля и Великого князя - так называемое «подаванье всех столиц духовных и всех хлебов духовных». В результате такого «подаванья» на высших должностях нередко стали оказываться люди вполне светские, но рассматривавшие свои назначения исключительно как путь к обогащению своего семейства. Не все в порядке было с приходами. За долгое время сложилась практика наследования приходов, при этом на «квалификацию» священников не обращалось должного внимания. В такой ситуации пропаганда идей протестантизма без труда находила нужную почву.

Пренебрежение высшим духовенством своими прямыми обязанностями, распущенность и своеволие характерное для представителей шляхетского сословия, низкий моральный облик низшего клира - все это несомненно порождало неприятие определенной части прихожан.

В первую очередь о необходимости реформ стала задумываться наиболее консервативная в вопросах веры городская православная община. Горожане вообще лучше других осознавали свои права и умели ими пользоваться, поэтому на частые факты произвола со стороны высших иерархов церкви реагировали незамедлительно. Первый шаг к некоторому изменению существовавшего порядка сделало православное братство Львова.

Воспользовавшись визитом антиохийского патриарха Иоакима, львовские мещане предоставили ему новый устав братства, ставший впоследствии образцом для других братств. Новый устав предполагал отказ от полуцеховой закрытости братства и придавал самому братству всесословной характер.

Вторым немаловажным моментом была идея о повсеместном создании братств под присмотром и контролем со стороны львовского. В 1586 году вселенский патриарх утвердил новый устав братства, существенно расширив полномочия в духовной сфере: братству предоставлялось право церковного суда над лицами в него входящими, а также надзор и за лицами духовного звания, не являющимися членами братства. В случае уличения священнослужителей в неподобающем поведении, братчики должны были устно и письменно обратиться к нарушителям, а при невыполнении их требований обращаться непосредственно к епископам. При этом в случае, если епископ примет сторону обвиняемого, то «такому епископу да противятся все, как врагу истины». Также братства получали известную независимость и от епископского суда.

Все эти положения подтвердил константинопольский патриарх Иеремия во время своего посещения в 1588 году. Наряду с расширением прав братств грянули и церковные репрессии против иерархов. Супрасльский архимандрит Тимофей Злоба, обвиняемый в убийстве, был низложен, такая же участь постигла и киевского митрополита Онисифора.

Естественно такой поворот событий крайне не устраивал высших иерархов православной церкви. Не привыкшие подчиняться даже королевской власти, они совершенно не были готовы к тому, чтобы правила поведения им диктовало собрание «хлопов, шевцов, седельников, и кожемяков». Но противиться братствам они были еще не готовы.

Братства, поддержанные патриархом, тем не менее, набирали все больший вес и уже в 1594 в Бресте были достаточно сильны для того, чтобы принять постановление о лишении сана епископа Гедеона Балабана. Депутаты виленского братства предложили учредить должность экзарха - постоянного представителя или наместника константинопольского патриарха.

В таких условиях очень многие епископы могли задуматься о переподчинении своих кафедр на определенных условиях: владыки холмский, пинский, перемышльский открыто жили со своими женами, епископ львовский Гедеон дважды декретом патриарха был низложен, владимирский владыка Ипатий Потей в молодости был протестантом, а луцкий епископ Кирилл Терлецкий только в своей епархии вел более 70 судебных процессов, а в одном даже фигурировал как обвиняемый в изнасиловании.

Таким образом, версия о заговоре крупных иерархов выглядит вполне убедительно. Далее было лишь дело техники: предложение об объединении церквей попало на благодарную почву, так как вполне отвечало духу всей политики Сигизмунда Вазы и успешно действующей контрреформационной практике иезуитов.

Источник
Строго запрещено копировать и распространять информацию, представленную на DELFI.lt, в электронных и традиционных СМИ в любом виде без официального разрешения, а если разрешение получено, необходимо указать источник – Delfi.
ru.DELFI.lt
Оставить комментарий Читать комментарии (25)
Поделиться
Комментарии