- Изгнание – это только одна из карательных мер, используемых властью для наказания университетов. Точнее, университетского сообщества, студентов и преподавателей. Первоначально слово “universitas” обозначало любую корпорацию или организованный союз людей с общими интересами и независимым правовым статусом. Поэтому университеты – это, прежде всего, самоуправляющиеся академические сообщества. Именно эти сообщества и становятся жертвой репрессий. На протяжении веков университеты закрывали, перемещали, дарили и, конечно, изгоняли.
Изгнание в ХХ веке стало массовой политической практикой. Настолько заметным явлением современной жизни, что появилась даже «теория изгнания».Ее автор – выдающийся палестинский мыслитель-изгнанник Эдвард Саид. Он определил изгнание как насильственное и необратимое отсечение от родных мест.
Университеты отправляются в изгнание не по своей воле. Это понятно. Но необратимость изгнания, на первый взгляд, выглядит очень пессимистическим прогнозом. Но Саид прав – вернуться в точку исхода очень трудно, просто невозможно. Даже если университету удастся вернуться на Родину из изгнания, то это будет совершенно новый университет, и потому. что вне дома он должен измениться, чтобы выжить, и потому, что на Родине ему предстоит найти вновь свое место. Среди историй университетов, которые называли себя изгнанниками, довольно мало таких, которые имеют счастливый конец.
Европейский гуманитарный университет – это настоящий университет в изгнании. После закрытия в Беларуси по политическим мотивам его удалось восстановить, а практически, создать заново, в Литве. Важную роль в этом сыграли позиция университетского сообщества, которое поддержало этот рискованный шаг, и, конечно, беспрецедентная международная помощь, позволившая ЕГУ выжить и получить легальный статус литовского университета. Это уникальный случай в истории изгнанничества. Аналогов этому опыту немного.
Но и сами эти истории разнообразны. Среди университетов, которые добавляли к своему названию определение « в изгнании», нам следует различать перемещенные и эвакуированные университеты, , университеты для изгнанников и, собственно, университеты в изгнании. У них разная судьба, и пока трудно сказать, какая судьба ждет ЕГУ.
- Что такое перемещенный университет?
- В истории Восточной Европы это очень примечательное явление. Можно вспомнить два университета, которые символизировали крах русификаторской политики в этом регионе: Варшавский и Юрьевский университеты.
Юрьев – это русское название эстонского города Тарту, в котором с 17 века существовал сначала шведский, а потом – немецкоязычный университет. Однако в 1892 году произошла насильственная русификация этого университета. Из-за сильного противодействия этой политике со стороны эстонского населения и немецкой интервенции в 1918 году Юрьевский университет был перемещен в Воронеж. Год спустя в Тарту был создан национальный эстонский университет.
Но надо сказать, что русская профессура заранее озаботилась поисками нового пристанища для Юрьевского университета и пыталась убедить правительство Российской империи, Временное и Советское правительство в необходимости перевода его в Россию. Это было очень трудно сделать, потому что власти не желали отказываться от такого форпоста имперской политики в Эстонии. Изгнанный из Эстонии, Юрьевский университет смог найти приют в Воронеже благодаря тому, что не правительство, а местные сообщества городов-кандидатов проявляли большую заинтересованность и готовность финансово обеспечить перемещение университета.
Очень похожая история произошла с Варшавским (Александровским) университетом. Университет несколько раз закрывали из-за открытого противостояния поляков русской имперской политике. С 1862 года университет был переведен на русский язык преподавания и должен был обеспечивать русские интересы в Польше. Но сопротивление было столь сильным, что, начиная с 1902 года, университет практически не мог работать.
Университетская корпорация с 1906 года настаивала на перемещении вуза на Восток. Среди городов – кандидатов были и белорусские города: Минск и Витебск. Но до 1915 года, когда университет пришлось срочно эвакуировать в Ростов-на-Дону, власти сопротивлялись таким планам. И. как в истории с Юрьевским университетом, переезд в Ростов-на-Дону стал возможным благодаря позиции местной власти и гражданским инициативам. Правда, Варшаве повезло больше, чем Тарту. В отличие от Юрьевского университета, успевшего вывезти значительную часть библиотеки, коллекций и лабораторного оборудования, поспешное бегство из Варшавы помешало русским прихватить университетское имущество.
- Можно сказать, что такое изгнание – это возвращение домой. Это, скорее, поучительный опыт того, как университетская инициатива и общественная поддержка позволяют вузу найти свое место на родине.
- Да, но это и урок того, как трудно, даже и при огромной политической и финансовой поддержке укоренить университет в чужом национально-культурном окружении. Даже если эта среда не так враждебна, как в этих двух примерах с Юрьевским и Варшавским университетами. Вынужденные покинуть дом из-за оккупации, гражданской войны, других аналогичных угроз, университеты при первой возможности стремятся вернуться назад.
Так это произошло с Кабульским университетом, ставшим жертвой войны и террора талибов, или со Страсбургским университетом, переехавшим на несколько лет из оккупированного немцами Эльзаса в Клермон-Ферран на юге Франции.. И если изгнание затягивается без достаточных оснований, это может спровоцировать протесты академического сообщества, как это произошло, например, в университете Джуба (Судан). Этот университет вынужден был покинуть юг Судана из-за гражданской войны и обосноваться в Хартуме. Там дошло до столкновений студентов с полицией.
- Но ведь есть университеты, которые специально создаются для изгнанников. У них, видимо, другая судьба?
- Да, это так. Если вы введете ключевое слово «университет в изгнании» в поисковую систему типа Google, то, скорее всего, вы получите ссылку на Новую школу социальных исследований в Нью-Йорке. В 1933 году при этой школе был создан университет в изгнании – программа поддержки немецких ученых – жертв нацизма. За годы второй мировой войны более 170 интеллектуалов и их семьи нашли приют в США благодаря этой программе.
Позднее к ним присоединились французы. Среди тех, кто спасся благодаря Новой школе социальных исследований, - Хана Аренд, Лео Штраус, Клод Леви–Стросс, Роман Якобсон и многие другие. И после войны эта школа сохранила интерес к Восточной и Центральной Европе, но университетом в изгнании она больше не является. Это нормальный американский университет.
В период холодной войны студенты, бежавшие из стран восточного блока, могли найти убежище, например, в университете в изгнании Свободная Европа (Free Europe University in Exile). Этот американский проект, впрочем, не был настоящим университетом, так как не мог обеспечить своим выпускникам признаваемый диплом.
Университеты в изгнании, обреченные на долгое пребывание вдали от родины, обычно теряют свое значение и приходят в упадок. Поучителен пример Польского университета в изгнании (PUNO), созданного в 1939 году в Париже, а после оккупации Франции перебравшегося в Лондон. Он существует по сей день, но превратился в скромный колледж для обучения взрослых и польский культурный центр.
В 1998 году польское правительство признало дипломы, которые выдавались PUNO до 1990 г., т.е. до передачи полномочий польского правительства в изгнании законному демократическому правительству. После падения коммунистического режима PUNO не смог найти своего места в системе высшего образования Польши.
Короткой была жизнь Балтийского университета в изгнании. Созданный в 1946 году в Гамбурге для преподавателей и студентов, бежавших из стран Балтии, оккупированных СССР, этот университет закрылся в 1949 г., так и не получив официального университетского статуса и признания дипломов. Преподаватели и студенты из стран Балтии довольно скоро нашли себе место в других университетах Европы и США, после чего проект утратил смысл.
Эти университеты для изгнанников, как правило, не претендуют на самостоятельную роль в национальной системе образования стран исхода. Их опыт не дает ответа на главный вопрос – как университету в изгнании найти дорогу домой и стоит ли ее искать?
- В этой связи сегодня можно слышать, что ЕГУ в Вильнюсе имеет перспективу стать международным университетом. При этом ссылаются на пример Центрально-европейского университета в Будапеште. Вы можете внести определенную ясность в эту ситуацию?
- Боюсь, что я не располагаю достаточной информацией для того, чтобы говорить о новой стратегии ЕГУ. Мы говорили о том, что возвращение из изгнания – очень сложная задача. Пока в Беларуси еще нет предпосылок для этого. Есть настойчивые рекомендации Европарламента, адресованные белорусским властям, о желательности возвращения ЕГУ на родину. Но министр образования Радьков не видит места ЕГУ на родине.
В этих условиях стратегия отказа от белорусской идентичности ЕГУ ради перспективы превращения в международный университете кажется кому-то хорошим ходом. Центрально-европейский университет – достойный пример для подражания. ЦЕУ – это международный институт для подготовки магистров и докторов наук, аккредитованный одновременно в США и Венгрии.
Он принимает студентов из 96 стран и преподавателей из 30. У него уникальная финансовая ситуация и прекрасная материальная база. Студенты получают серьезную финансовую поддержку – бесплатное обучение, стипендии и т.п. Наверно, ЕГУ мог бы со временем превратиться в аналогичный университет, но для этого нужно найти такого же донора, каким является Джордж Сорос для ЦЕУ. Без этого у такого проекта ЕГУ вряд ли есть будущее.
- Но если сохранять белорусскую идентичность университета, то чем такой университет мог бы быть полезен национальной культуре, находясь в изгнании? Есть ли хоть какой-то позитивный смысл в изгнанничестве?
-Изгнание может быть мукой невосполнимой утраты, а может превратиться в продуктивную движущую силу культуры, о чем писал Э.Саид. Университет в изгнании может оказать великую услугу национальной культуре, дав толчок процессу ее самоанализа. Изгнанник обладает тем преимуществом, что знает как минимум две культуры, жизнь заставляет его открывать параллельные культурные миры и постоянно вырываться за традиционные рубежи мышления. Саид, сам выдающийся музыкант, называл сознание изгнанника контрапунктическим.
Университет-изгнанник может помочь значительному кругу людей преодолеть как этноцентризм, так и нигилизм в отношении национальной культуры, посмотреть отстраненным взглядом изгнанника на свое родное ради того, чтобы ощутить себя частью возрожденной нации. Хорошо, если бы такая миссия не оставила равнодушным академическое сообщество ЕГУ.
Благодарю за ответы
