В воображении британца над этой линией нависал железный занавес, разделявший Европу на коммунистический Восток и демократический Запад. С 1989 года эта территория стала зоной политического беспокойства, а ее границы продолжают определяться до сих пор.
Новую Европу нечаянно придумал Дональд Рамсфельд. 22 января 2003 года в Вашингтоне тогдашний министр обороны США посетовал на нерешительность «Старой Европы» — Франции и Германии, которые не поддержали намерение коалиционных сил по вторжению в Ирак. По мнению Рамсфельда, новые члены НАТО с востока Европы демонстрируют гораздо большую гибкость в международной политике и, что особенно важно, выступают заодно с США по ключевым вопросам повестки альянса.
После того как Чехия, Словения, Словакия, Венгрия, Польша и три страны Прибалтики стали участниками многомиллиардных кредитных и инвестиционных программ Евросоюза и, наконец, его полноправными членами в 2004 году, называть их Восточной Европой было уже не с руки. Однако экономический кризис расставил все по местам. В марте 2009 года 8 новоевропейских стран обратились к руководству Евросоюза за помощью для своих пострадавших экономик.
В ответ Старая Европа устами Ангелы Меркель предложила просителям адресную помощь вместо единого плана экономической стабилизации региона, а чешский премьер Тополанек добавил, что категории «Восточная Европа» не существует (подробнее об этом в статье М. Ильинского в первом номере PDF-журнала «Новая Эўропа»).
Тополанек не совсем прав. Восточная Европа существует в воображении западных европейцев еще с 18 века, и ее изобретение подробно описано стенфордским профессором Ларри Вульфом. Она не могла просто так исчезнуть. Дело в том, что по мере становления Европейского Союза Восточная Европа медленно, но верно перемещается дальше на восток и уже упирается в самые границы России. Теперь наш черед быть восточными европейцами.
На краю Европы
7 мая на прошедшем в Праге учредительном саммите программы «Восточное партнерство» было сделано много важных заявлений, которые в ближайшем будущем будут определять отношения Европейского Союза и 6 постсоветских стран-участниц этой инициативы. Но не менее важным результатом нужно считать учреждение новой геополитической категории «восточноевропейские партнеры».
Именно так названы Азербайджан, Армения, Грузия, Беларусь, Украина и Молдова в официальной декларации, принятой по итогам саммита. Мы могли быть названы «европейскими странами», но организаторы сочли такую формулировку слишком щедрым авансом и поправили черновик декларации. Вот так, просто и без обиняков, слово «Европа» стало в Брюсселе синонимом «Европейского Союза».
Удивляться этому было бы наивно. Еще 26 сентября 2006 года президент Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу заявил, что с принятием Румынии и Болгарии в 2007 году Евросоюз достигнет интеграционного предела, и дальнейшее расширение станет возможным только после его институциональной реформы. Экономический кризис 2008 года лишь добавил евроскептикам аргументов. Что уж говорить о странах «Восточного партнерства», каждая из которых на свой лад демонстрирует политическую, экономическую или территориальную нестабильность.
Пояс безопасности и добрососедства
Затяжной правительственный кризис в Украине можно было бы объяснить издержками становления молодой постсоветской демократии, если бы не перебои в поставках газа из России в ЕС. Зиму 2008–2009 годов, когда споры «Нафтогаза» с «Газпромом» о контрактной цене на газ чуть было не пришлось решать в арбитражном суде Стокгольма, будут долго помнить и в Старой, и в Новой Европе. Как выяснилось, эта история с продолжением. 15 мая, через неделю после саммита в Праге, стало известно, что украинский президент Виктор Ющенко вновь призвал пересмотреть договор по газовому контракту с «Газпромом».
Апрельские парламентские выборы в Молдове обернулись массовыми беспорядками и разгромом здания парламента в Кишиневе. Президент страны Владимир Воронин предусмотрительно взял паузу и дождался, пока протесты прорумынски настроенной молодежи сошли на нет сами собой. Ранее, в февральском интервью российской газете «Коммерсант» Воронин вообще усомнился в целесообразности «Восточного партнерства» и, в конце концов, проигнорировал пражский саммит. Молдова также имеет неразрешенный территориальный конфликт с непризнанной Приднестровской республикой, в которой расположен российский военный контингент.
После военного конфликта и признания Россией независимости Южной Осетии и Абхазии в августе 2008 года Грузия, как кажется, окончательно лишилась этих территорий. Европейский Союз занял принципиальную позицию, осудив решение России. Однако пример с признанием независимости Косово не дает Грузии оснований для оптимизма. Пока неясно, как удовлетворить претензии Михаила Саакашвили, который ставил своей задачей вернуть эти территории в состав Грузии еще когда был кандидатом в президенты. Тем временем, внутриполитический кризис в стране обостряется, и грузинская оппозиция все настойчивее требует отставки президента.
Еще один территориальный конфликт осложняет отношения и двух других участников «Восточного партнерства» — Армении и Азербайджана. Более 20 лет продолжается спор по Нагорному Карабаху, территории, которая была выведена из состава Азербайджанской ССР и включена в состав Армянской ССР в 1988 году. С 1991 по 1994 годы в боях за Нагорный Карабах погибли десятки тысяч человек. Саммит «Восточного партнерства» не внес ясности в армяно-азербайджанскую проблему. После встречи президентов Сержа Саргсяна и Ильхама Алиева в Праге пресс-службы МИД двух стран обменялись колкими заявлениями.
Наконец, Беларусь. Наша страна умудрилась принять участие в «Восточном партнерстве», будучи при этом частью Союзного государства Беларуси и России. В отличие от Украины, мы все еще поддерживаем репутацию надежного транзитера энергоносителей в ЕС — разумеется, благодаря льготным ценам на российский газ. Но при этом экономическая стабильность страны находится под угрозой, на что намекают и политики (В. Путин), и финансовые организации (МВФ). Беларусь продолжает искать кредиты и политическую поддержку как на Западе, так и на Востоке.
Добро пожаловать в сумеречную зону
Вот такие страны объединяет программа «Восточное партнерство», и это лишь некоторые из насущных проблем. Среди комментариев по результатам саммита в Праге особенно отчетливо слышен голос политических реалистов, утверждающих, что новая инициатива для ЕС станет поясом безопасности против Кремля. Напуганная августовской войной и зимним газовым конфликтом рациональная Европа решила принять меры и оградиться от непредсказуемой России.
Можно предложить и другой ответ. «Восточное партнерство» — это еще и попытка Брюсселя нащупать точки опоры в проблемном и политически нестабильном регионе, через который проходят важнейшие для ЕС энергетические артерии. Примечательно, что Евросоюз не возлагает на себя никакой особой ответственности перед новыми партнерами, ограничившись дипломатически расплывчатой декларацией, не обязательной к исполнению и подверженной изменениям.
Есть повод думать, что осторожная позиция Евросоюза, выраженная в декларации пражского саммита, — это не следствие какой-то осознанной и разработанной стратегии по сдерживанию России. Почему бы нам не предположить, что новый проект восточноевропейского партнерства стал исторически случайным результатом поиска Европой собственных границ?
Последняя навигация 2007 года поставила предварительную точку в евроинтеграции и определила четкие границы европейской ойкумены. Осталось очертить размытую периферию Евросоюза. На протяжении последних трех веков для этого использовалась категория «Восточной Европы». И не случайно, что сегодня она снова оказалась востребована.
