Имена тех, кто полицейским за эту операцию заплатил с большой вероятностью находятся в статье Голунова о похоронном бизнесе – Голунов сказал на суде, что получал угрозы именно от похоронных предпринимателей. Бизнесмены в погонах были очевидно разгневаны на Ивана – они готовили ему минимум 10 лет тюрьмы. Российские законы позволяют представить такие улики, какие были сфальсифицированы оперативниками, как доказательство попытки сбыта наркотиков. Прошедшие с того момента пять дней были самыми невероятными для российской журналистики на всей моей памяти. То, что государство в лице МВД всего после пяти дней протестов отказалось от обвинения и признало фальсификации – беспрецедентно. Удивительному вторнику 11 июня предшествовали дни протестов и неопределенности.
Такое скопление коллег-журналистов в одном месте – собравшихся добровольно, живо чем-то заинтересованных и уверенных в себе – я видел в московском кафе «Маяк» лет 10-15 назад. Там они были заинтересованы выпивкой, едой, слухами и общением друг с другом. В прошлую пятницу я увидел их на Петровке, 38, у здания московской полиции – они были заинтересованы делом Ивана Голунова, корреспондента «Медузы», обвиненного в попытке торговли наркотиками.
За время, прошедшее со времен, когда журналисты собирались в «Маяке», жить и работать журналистам в России стало труднее и грустнее. Дело далеко не только в давлении на прессу – независимых, почти независимых и полунезависимых медиа в России довольно много. Дело в совершенно интернациональной проблеме финансирования СМИ, помноженной на российскую специфику.
Обычный журналист за пределами России страдает от перетока рекламы в социальные медиа, от фрагментации рынка и внимания читателя, от влияния спонсоров (если таковые есть), от необходимости придумывать способы выживания, сочетающие рекламу и платный доступ к материалам. Российский журналист сталкивается со всем этим плюс экономическое наступление госсектора на СМИ (а оно вреднее, чем собственно политическое давление), с необходимостью искать такие модели для поддержки независимости, которые требуют усилий от читателя, массовой благотворительности или оплаты материалов.
Все это сужает поле для общественной дискуссии и сказывается на качестве журналистской работы посильнее, чем прямые запреты и законодательные ограничения. Запреты и плохие законы в России есть, но российская экономика медиа – на мой взгляд – вещь более жестокая.
Иван Голунов, работая в Москве, уже около трех лет сотрудничает с «Медузой», головная редакция которой находится в Риге. Расположение за пределами России, конечно, облегчает публикацию сложных и критических по отношению к российской власти материалов. Но многочисленных пузырей, в которых сидят читатели, это не пробивает. На среднего россиянина, как и вообще на кого угодно, каждый день обрушивается лавина телепередач, подкастов, текстов и сообщений из социальных медиа. Средний россиянин, как и вообще кто угодно, не вникает в тонкие различия между хорошей журналистской работой и плохой, между честной аналитикой и манипуляцией, между мнением и пропагандой.
Расследования Ивана Голунова, выходившие на «Медузе» (кстати, редакция разрешила их бесплатно публиковать, почитать лучшие можно здесь), читались неплохо, часто превышая сотню тысяч читателей. Но потолок для таких материалов довольно жесткий – они длинные, там много ссылок, читать их трудно и часто просто не хочется. Мусорный или похоронный бизнес – не самые зажигательные темы. Если не превращать журналистские расследования в увлекательные видео или не снимать по ним сериалы, пробиться к действительно массовой аудитории таким текстам просто не дано.
А вот теперь можно говорить, что, например,у того самого текста похоронный бизнес - «Гроб, кладбище, сотни миллиардов рублей» - больше миллиона читателей. По словам редактора «Медузы» Ивана Колпакова, через неделю после публикации количество просмотров статьи приближалось к 200 000. Сейчас, после всей громкой истории – приближается к 700 000. Добавим десяток больших и малых изданий, которые перепечатали текст по приглашению «Медузы», и мы сможем говорить о том, что статья, видимо, собрала уже более миллиона просмотров.Даже если часть аудитории сейчас прочла текст по второму разу, это значит, что о расследовании Голунова теперь детально знает около полумиллиона читателей. Цифры почти телевизионные.
Люди, которые могли раньше и не слышать про «Медузу» и Голунова, теперь читают про волгоградскую даму-депутата, захватившую весь похоронный бизнес в своем регионе, про заместителя московского мэра, чьи родственники не знают, во что вкладывать деньги, заработанные на гигантском московском ремонте, про одуревших от безнаказанности российских предпринимателей в погонах. Мы, обычные потребители таких материалов, и так много знаем. А вот тем, кому обычно лень читать что-то подлиннее твита, теперь стало любопытно – все обсуждают какого-то Голунова, дайте почитать.
Уверен, что картина, которая открывается сейчас взору среднего российского – и вообще русскоязычного – обывателя, просто не может не задеть его за живое. Россияне – люди умные, но ко всему слишком привычные. Они все про «них» знают, они каждый день слышат и произносят разные прилагательные и восклицания про чиновников и спецслужбистов. Между тем, уровень цинизма российской элиты – и элиты многих других стран, к слову – нельзя передать одними прилагательными и восклицаниями. Восклицания и ругань вообще – способ отмахнуться. А вот сухие цифры работают гораздо лучше, только на них обычно нет времени и сил. Эта лень и недостаток времени – лучшие союзники любых дельцов, зарабатывающих в тени государства.
Миллионам людей найти время и силы оторваться от телепередач и видеоигр и прочитать про похоронный бизнес помогли коррумпированные московские полицейские. Не будь громкой истории вокруг задержания Голунова, его тексты не были бы так хорошо прочитаны. Я просто уверен, что перспектива огромной и все увеличивающейся аудитории расследований бизнеса чиновников и спецслужб сыграла огромную роль в том, что Кремль (а это беспрецедентное решение могло быть принято только Кремлем) решил закрыть историю поскорее.
Главный плод невероятной для России общественной солидарности – освобождение Ивана Голнова. Но у этой истории будут и другие последствия.Три ведущих деловых газеты вышли в понедельник с одинаковыми обложками, на которых было написано «Я/Мы Иван Голунов». Известные артисты, музыканты и даже журналисты государственного телевидения высказывались за честное разбирательство в деле. Мы только что увидели, что такие вещи в принципе возможны – что-то подобное было только в конце 1980-х. Это не стоит забывать. Как не стоит забывать и уточненных благодаря делу Голунова представлений о российской правоохранительной системе. Полиция и спецслужбы могут стать большими темами в российской дискуссии в ближайшее время.
И еще одно: мы только что узнали, что огромному числу людей не все равно, что они могут иногда вынырнуть из своего повседневного комфорта и поверить неизвестному им журналисту, просто прочитав его статьи. Это хорошая новость для приунывших журналистов, которые больше не ходят в кафе «Маяк».
