«Беда в том, что информация там не обязательно достойна доверия, поэтому читатель берет эту ответственность на себя», - утверждает американский дипломат, работающий консультантом в посольстве США в Казахстане Тристрам Перри.

Специалист по социальным сетям находившийся в Вильнюсе по приглашению посольства США, на прошлой неделе рассказал сотрудникам МИД Литвы о том, как лучше использовать эту сферу в дипломатии. О том, какое влияние имеют социальные медиа, Т.Перри рассказал в интервью ЛРТ.

- Как такие сайты как Twitter изменили современную дипломатию?

- Пять лет назад почти никто не работал с социальными медиа, по крайней мере в дипломатии. Я сам был одним из первых в США. Сегодня эта практика встречается гораздо чаще. Если мы задумаемся о дипломатических отношениях, то они являются наибольшим продолжением человеческих отношений. Когда большее количество людей начинают пользоваться социальными сетями, понятно, и дипломаты начинают делать то же самое. Если бы Twitter или любая другая социальная сеть были бы лишь очередной модой и со временем исчезли, дипломаты ими бы не пользовались.

Это показывает, как дипломатия отражает действия людей. Работа дипломата заключается в создании условий для общения государств между собой. Однако за последние 50 лет появилась и такая вещь, как публичный дипломат, как я, чья работа заключается в налаживании коммуникации между государственной политикой и обществом. Почему? Поскольку в демократическом и свободном обществе, где власть избирается людьми, мнение людей о политических решениях является важным.

Логично, что средства коммуникации и сбора информации все больше цифровые, поэтому для публичных дипломатов и дипломатов в общем очень важно ими пользоваться. Они удобнее и эффективнее, поэтому естественно, что дипломаты пользуются социальными медиа. Я сам верю, что эта тенденция в будущем будет только развиваться.

- Могут ли возникнуть проблемы в связи с тем, что в социальных медиа меньше требований протокола и этикета?

- Есть разные критерии. Прежде всего, там гораздо меньше пространства — всего 140 знаков, поэтому ты обязан выражаться сжато. Не можешь говорить без конца, как, например, в дипломатической телеграмме и речи. Я бы не сказал, что это другой протокол, просто нет иного выхода, кроме как распространить свою новость более эффективно. Все знают, как дипломаты любят поговорить, а Twitter это ограничивает и заставляет говорить более сжато и ясно. Не думаю, что это вопрос этикета и протокола — эти вещи остаются.

- Для вас привычно, когда министерства иностранных дел различных государств начинают дискуссию с социальных сетях?

- В зависимости от ситуации. Twitter не изменил общения людей, а лишь дополнил его. Необходимость дипломатии за закрытыми дверьми и переговоров никуда не делась. Думаю, что использование социальных медиа - это более удобный способ коммуникации с обществом. Понятно, что можно увидеть разговоры и между министерствами иностранных дел, однако это не значит, что они прекратили все другие способы общения — это лишь еще один инструмент.

- Это значит, что они этим занимаются лишь для шоу?

- Не обязательно. Что мне нравится, когда мы говорим о Twitter, то он источник настоящего времени. Он быстрее цикла новостей, он обгоняет и может быть везде в одно и то же время.

Например, министр иностранных дел Швеции Карл Бильдт пишет в Twitter'е примерно по 2-3 сообщения в день, так же ведет блог. Он может удобнее и эффективнее общаться сидя в поезде или застряв в аэропорту, даже не имея возможности находиться в министерстве иностранных дел.

В этом смысле он ломает барьеры времени и расстояния. Когда происходит кризис и у него есть что сказать — что ему, слезть с самолета? Нет, однако он может воспользоваться социальными медиа.

- Как насчет резких реакций? Например, когда президент Эстонии Тоомас Ильвес в довольно резкой форме ответил критиковавшему его программу по предолению финансового кризиса экономисту Полу Кругману.

- У любой коммуникации есть свои риски. Говоря сейчас, мы несколько рискуем, однако все равно делаем это.

По поводу реакции президента Эстонии: мог ли он 30 лет назад обратиться к господину Кругману или к любому другому обозревателю The New York Times? Нет, в первую очередь потому, что свободной Эстонии тогда даже не было, но забудем это на некоторое время.
Скажем, он статью Кругмана прочитал в газете, он мог написать гневное письмо, которое в Нью-Йорке оказалось бы через три недели, а прочитавший его письмо, скорее всего, его даже не опубликовал бы, он сказал бы: «Где, черт возьми, эта Эстония?». Сегодня интернет позволяет обратиться к человеку напрямую. Лидеры могут общаться напрямую.

- Я бы еще хотел вернуться к истории президента Эстонии, так как в одном из своих сообщений он писал: «Наср...м на восточноевропейцев, у них английский язык неважный...» и т. д. Наверное, это и привлекло внимание СМИ. Как вы думаете, используемый в социальных медиа язык может быть «менее официальным»?

- Я думаю, что это вопрос личного выбора. Например, язык секретаря нашего государства Джона Керри очень сухой, и он ему по должности однозначно подходит.

Конечно, нельзя забыть и о личности политика, или то, что выбран он или назначен. Здесь нет единого формата для всех.

- Социальные медиа также часто используются в стремительно развивающихся ситуациях. Например, во время кризиса в Крыму или после трагедии малазийского самолета в Восточной Украине. Какие в этой связи проблемы вы усматриваете?

- Не думаю, что кризисная коммуникация должна меняться из-за способа ее представления. Социальные медиа не удлиняют кризис и не меняют его каким-то другим способом, однако будучи более оперативными, нежели традиционные СМИ, они могут информацию распространить быстрее. Обратная сторона медали в этом случае такая, что информацию в сложнее проверить.

Все же люди сами становятся более опытными пользователями СМИ и в состоянии отличить ложь от правды — по крайней мере, я в это верю. Ведь всегда надо принимать во внимание источник информации, достоверен ли он. В конце концов, хорошие люди могут ошибаться, а плохие — быть правыми.

Раньше все эти решения принимали хранители ворот информации — редакторы. Это означает, что люди больше ответственности взяли на себя.

- Какие советы вы даете государственным служащим, желающим использовать социальные медиа?

- У нас несколько рекомендаций, ведь это не наука, а творчество. Во-первых, я бы хотел сказать, что у Литвы есть не один прекрасно использующий эту область дипломат. Например, Дарюс Семашка, Линас Линкявичюс, Жигимантас Павиленис и другие.

Если говорить о советах, то это то же самое, как и любая другая деятельность — ты не можешь стать в ней экспертом, если не будешь практиковаться. Просто нужно этим заниматься. Если ты совершил несколько ошибок — ничего страшного. Нужно на них учиться.

Чиновникам я бы посоветовал для начала больше слушать или по крайней мере говорить не больше других. А также отвечать на задаваемые вопросы.

- Вы сказали, что не надо бояться ошибок. Что вы думаете о пользователях, удаляющих свои записи?

- Все зависит от того, по какой причине это было сделано. У меня самого толстые пальцы, поэтому я печатаю с ошибками.

Иногда удаления сообщений, вызвавших резонанс, можно избежать. На официальной странице этого однозначно не следует делать. Я бы сказал, что ведомство должно нести ответственность за содержание свих постов.

- По каким критериям вы разделяете талантливого пользователя социальных медиа от никчемного?

- Просто изучаю страницу, смотрю, насколько удается заинтересовать, умен ли человек. Я думаю, что остроумие значит в этом деле очень много. Нужно уметь представить свою новость ясно и коротко. Число фолловеров имеет значение.

- Значит, быть смешным — это преимущество?

- Конечно, особенно в Twitter, который очень вербален и интеллектуален. Если у тебя нет чувства юмора, это не означает, что ты не можешь пользоваться этой социальной сетью, но я бы посоветовал больше энергии направить на визуальные сети – Flickr, Instagram или Facebook.

Поделиться
Комментарии