Хотя светлая тоска по Советскому союзу – официальная идеология российских властей (как сказал однажды Владимир Путин, «кто не жалеет о распаде СССР, у того нет сердца»), Союзное государство в качестве его суррогата в российских СМИ не фигурирует. Видимо, потому, что придется делиться лаврами с Лукашенко. Простой обыватель вспоминает, что он – гражданин этого странного альянса только на паспортном контроле при пересечении границы – для таких граждан одни окошечки, для всех прочих – другие.
В России у Беларуси сформировался имидж маленького соседнего СССР – там хоть и бедно, но чисто и порядок, батька никому спуску не дает, нас уважает. Представление о белорусских товарах (молочные продукты, мебель и текстиль) соответствующее: они кондовые, но качественные и натуральные. Однако никакой тоски по Беларуси (как, например, по Крыму, захватив который Кремль заработал внутри страны очень много очков) в обществе нет.
Хитрый друг
В отличие от Украины, где в «фашисты» официальные СМИ записали весь или почти весь народ, даже в моменты обострений с самим Александром Лукашенко отношение к Беларуси в целом оставалось позитивным. Обострения же случались регулярно.
Одно из самых громких было в конце 2006 года. Россия ставила условием продолжения поставок газа по «братским» льготным ценам передачу ей части белорусских газотранспортных активов, а Минск, для которого они являются важным козырем в любой торговле с Москвой, упирался. В начале следующего года то же самое произошло с нефтью.
Через 2 года случилась «молочная война»: Россия запретила ввоз молока из Беларуси, усомнившись в ее качестве. Белорусская сторона утверждала, что таким образом ее вынуждают продать молочный бизнес россиянам. В СМИ писали, что на самом деле Лукашенко обещал его продать в обмен на предоставление очередного межгосударственного кредита, но, получив деньги, передумал. Потом была еще одна молочная, мясная (Россия обвиняла Беларусь во ввозе запрещенной продукции из Европы под видом собственного производства) и другие войны. Всякий раз батька демонстративно обижался и начинал публично любить то Украину, то Евросоюз. Отличительной особенностью всех конфликтов является то, что стороны, как склочные супруги с многолетним опытом совместной жизни, покидавшись посудой, потом тихо договаривались друг с другом и мирились.
Суверенное братство
Но помимо экономических расхождений, по которым всегда удавалось договориться, были и гораздо более серьезные политические. После избрания Владимира Путина во второй раз на второй срок (2018 год), который должен был быть для него последним, в российских элитах стали обсуждать «проблему 24 года»: каким образом он сохранит власть или (что маловероятно) отдаст ее преемнику? Одним из сценариев было объединение с Беларусью, новая конституция и новые президентские сроки. Этот сценарий нервировал Александра Лукашенко. Как и в предыдущие кризисы, он, не смущаясь своего имиджа сторонника «братства» с Россией, заявлял о суверенитете белорусского народа и родной земле, которую не отдаст никому, в том числе «российским олигархам».
Угроза поглощения Беларуси ради сохранения таким образом власти Владимира Путина формально миновала этим летом, когда в России на референдуме одобрили изменения в конституции, «обнулившие» отсчет президентских сроков и позволившие Путину переизбираться фактически до самой смерти. Однако к моменту нынешних выборов в Беларуси отношения Александра Лукашенко с Кремлем находились в негативной фазе. Возможно, он подозревал, что Москва не хочет его безоговорочной победы.
Поэтому за 10 дней до голосования белорусское КГБ поймало российских наемников из частной военной компании «Вагнер» (ЧВК «Вагнер» финансируется одним из близких к Кремлю олигархов, ее формирования участвуют в вооруженных конфликтах по всему миру, в том числе на Украине), которые, по словам Лукашенко, собирались устраивать предвыборные провокации. Более того – он заявил, что готов выдать их Киеву, что для Москвы было совсем неприемлемо, так как, окажись среди задержанных участники боев на Донбасе, они могли рассказать СБУ много нехорошего.
Правда, вероятнее всего, состоит в том, что это были настоящие вагнеровцы, использовавшие братскую республику как транзитный пункт. Были ли их перемещения заранее согласованы с Минском (в таком случае его действия — классическая провокация) или, действительно, Лукашенко узнал о них случайно и подумал, что Кремль готовит ему какую-то подлянку, однозначно не установлено. Но факт в том, что он решил пойти накануне выборов на открытый конфликт с Москвой. И включил в свою предвыборную риторику тезис про суверенитет, на который покушаются, но он не отдаст.
Москва ответила ассиметрично: российские СМИ заявил, что это – провокация украинских спецслужб, которые завербовали россиян в качестве наемников в третьи страны, заманили на территорию Беларуси и выдали КГБ, дабы расколоть братские народы. А через несколько дней поп-звезды с Первого канала дружно отказались участвовать в предвыборном концерте Лукашенко. Во время первых пост-выборных митингов знаменитый российский дирижер Владимир Спиваков, возмущенный насилием на улицах Минска, публично отказался от ордена, ранее врученного ему белорусским президентом. При этом Спиваков сохранил все ордена, полученные от Путина, в том числе в сентябре 2014 года, в разгар боев на Донбассе.
Слабый лучше сильного
В первые дни волнений, хотя российский президент официально поздравил белорусского с победой, никаких знаков поддержки ему оказано не было. Официальная позиция Кремля состояла в том, что «белорусский народ должен разобраться сам», хотя и подчеркивалось, – без влияния со стороны. Протесты в СМИ освещались подчеркнуто нейтрально: сообщалось об избиениях, приводилась численность протестующих по их собственным оценкам (а не по официальной версии белорусского МВД). Это резко контрастировало с освещением революционных событий в Украине, участников которых на российском телевидении называли «фашистами» либо, в лучшем случае «бандеровцами».
Едва ли на самом деле «российские олигархи» (то есть Кремль, потому что в России нет неподвластных ему олигархов), как публично утверждает Лукашенко, дестабилизируют ситуацию в Беларуси. Но несомненно, что в Москве радовались проблемам батьки. Во-первых, его манера во время переговоров демонстрировать, что он может поискать себе друзей по другую сторону линии фронта, раздражает в принципе, а Путин, кроме того, довольно обидчив. Во-вторых, слабый Лукашенко в любом случае выгоднее сильного. В-третьих, все это время велись переговоры о поддержке, и чем больше нервничал белорусский президент, тем больше он готов был пообещать.
Видимо, договориться удалось к середине августа. Только через неделю после выборов Лукашенко похвастался поддержкой со стороны Москвы: заявил, что поговорил с Путиным, к концу месяца Россия пообещала силовую помощь (в случае военной угрозы со стороны НАТО), и лишь 14 сентября братские президенты встретились лично. За неделю до этого Лукашенко сообщил, что привился российской вакциной от COVID (в самой России население к ней относится с опаской, поэтому в этом есть глубокий политический смысл: прививающийся доверяет Москве свое здоровье). В это время тональность новостей о протестах менялась: за спиной митингующих отчетливее проступала рука Запада. Но все равно это и близко не было с тем, как освещали Украину.
Братские судьбы
В полном поражении нынешнего режима в Минске Кремль не заинтересован еще больше, чем в его безоговорочной победе. Приход к власти оппозиции, которая, безусловно, будет в большей степени ориентироваться на Европу, а не на Москву, станет для Путина катастрофическим геополитическим поражением. Но дело не только в этом.
Согласно никогда публично не декларированной Кремлем, но прочно внедренной в сознание большинства россиян современной «теории официальной народности», у русского народа есть два младших брата: белорусы и украинцы. Братья совершенно непохожи друг на друга: первые миролюбивы и спокойны, вторые же не признают родства и постоянно норовят что-нибудь себе выгадать.
Безусловная правда этой теории состоит в том, что Беларусь и ментально, и с точки зрения своего политического устройства гораздо ближе России, чем Украина. Все многочисленные революционные события, происходившие в Киеве, не создавали прямой угрозы правлению Владимира Путина. Хотя кураторы внутренней политики в Кремле выделили немало денег на недопущение «оранжевой чумы» и все причастные хорошо на этом заработали, с самого начала было понятно, что страхи это скорее психологические, чем реальные. В России, как и в Беларуси, и в отличие от Украины, общество и элиты монолитны, силовики сильны и нет политической конкуренции. Никакой палаточный лагерь на Красной площади не возникнет просто потому, что людей с палатками задержат на подходе к ней.
И насколько украинский сценарий для Кремля не страшен, настолько же страшен белорусский, потому что качественно система власти система власти у двух дружных между собой братьев устроена одинакова.
Поправки в конституцию и обнуление президентских сроков сняли риски внутриэлитных метаний в России, когда кремлевские кланы могли подорвать стабильность междоусобной войной за путинское наследство. Собственно, Путин сказал об этом это прямым текстом за несколько дней до голосования по поправкам: если не продлить ему полномочия, то «года через два вместо нормальной ритмичной работы на очень многих уровнях власти начнется рысканье глазами в поисках возможных преемников».
Однако пример Лукашенко показывает, что привычный механизм переизбрания с помощью безальтернативных выборов, когда в бюллетене есть только фамилия лидера и абсолютно бесперспективных статистов, работает не так идеально, как раньше. Уверенности, что Путин так же легко переизберется на новый срок, как в 2004, 2012 и в 2018 годах, нет уже сейчас. А если Лукашенко все-таки проиграет, политическая стабильность в России рухнет и те самые готовые «рыскать глазами» элиты должны приступать к этому занятию прямо сразу.
Тем более, что и в России аналогичные процессы, хоть и не так ярко, но проявляются. Осенью позапрошлого года произошло небывалое: сразу в 4 из 22 регионах, где проходили губернаторские выборы, действующие губернаторы проиграли статистам, которые фактически не вели кампаний. Один из победителей — возглавивший Хабаровский край Сергей Фургал был в июле этого года арестован по обвинениям в преступлениях, совершенных 15 лет назад. По региону прокатилась волна протестов, отголоски которых не прекратились до сих пор. При этом Фургал и близко не был оппозиционером и всячески демонстрировал лояльность Кремлю. То есть протестные настроения в обществе не связаны с либеральной повесткой. Люди устали от несменяемых лиц и навязываемого выбора.
Смешной, но характерный результат на прошедших 13 сентября в России региональных выборах показала уборщица в деревне Повалихино (300 жителей) Марина Угодская. Глава местной администрации попросил ее баллотироваться для создания формальной конкуренции, и она победила его со счетом 84 голоса против 46.
