Что происходило во время российско-грузинской войны, потребителю продукции СМИ, особенно ангажированных, о реальных событиях остается только догадываться, либо полагаться на собственные, подготовленные опять же другими СМИ выводы. «Этот фильм, разумеется, субъективен. Но это не значит, что он не может внести свой вклад в общую картину», – уверен А.Некрасов.

Мысль снять такой фильм возникла у Андрея Некрасова и Ольги Конской, которая, к сожалению, скончалась от рака в мае прошлого года, в связи с тем, что наблюдая за сообщениями российской прессы они поняли неизбежность войны в Грузии.

Ольга Конская отправилась в Южную Осетию с российской территории, а Андрей Некрасов – в Тбилиси через западноевропейские страны. Таким образом, фильм снят с разных сторон границ конфликта.

"Фильм снимался с одной стороны спонтанно, с другой стороны было ясно, что что-то нехорошее у нас на юге будет, потому что все лето практически шла подготовка к войне. И невооруженным глазом было видно, что российское руководство планирует какую-то операцию. Поэтому в чем-то мы были готовы, но в то, что будет открытая война – верить не хотелось. В каком-то смысле это было неожиданным", – рассказывает А.Некрасов о фильме.

"В поле зрения объектива попала война, – продолжает он. – Хотя война была короткой, она была достаточно жестокой, как всякая война, конечно. Но то, что это была война против наших традиционных соседей и друзей – это шокировало. Было сразу ясно, что Россия ведет не только военную операцию, но и пропагандистскую операцию. И она была достаточно хорошо подготовлена, что было подозрительно".

Андрей Некрасов: когда за фильм благодарят россияне – это дорогого стоит

- Вы показывали свой фильм в Петербурге, Москве и ряде других городов, но в основном показы проходили вне пределов России. Каков основной Ваш месседж для зарубежного зрителя, европейского, американского?

- Зарубежный зритель, на самом деле, ничем не лучше и не хуже российского. Мы все черпаем информацию из СМИ. Считается, как говорилось тогда, что Грузия выиграла информационную войну и Запад был за Грузию. Это совсем не так. Моя судьба так сложилась, что я неплохо знаю Запад, прекрасно знаю своего зрителя и знаю, что говорит обыкновенный западный человек, а не политики с большой трибуны.

Большинство было уверено, что грузинское руководство внезапно, без какой-то провокации, решило забрать то, что ему принадлежит. Внезапно и без оснований на то. Так считали немцы, многие норвежцы, с которыми я работал, заканчивая фильм. И это вполне информированные, интеллигентные люди. Откуда у них такая информация, если Грузия выиграла информационную войну?

Это очень сложный вопрос. Не только потому, что, как мы показываем в фильме, к сожалению, и на Западе тоже, бомбардировкой Цхинвали называлась бомбардировка Гори, как и в России. Существует еще и идеологический момент. России в этом случае удалось представить Южную Осетию, осетинский народ, как, к примеру, чеченский народ. Употреблялись те же самые слова, которые употреблялись против российского руководства во время чеченской войны. То есть, они научились использовать аргумент прав человека и использовать достаточно цинично, о чем я говорю в фильме. Мне очень важна не только фактическая, журналистская сторона, важна вся культура этого цинизма, заказа.

Был заказ, пиар, нужно было провернуть операцию. В России сейчас считается, что это и есть профессия журналиста. Не попытаться разобраться, а выполнить заказ. И чем лучше ты его выполняешь, тем ты более профессиональный журналист. Это проблема общества. При всей моей симпатии к Грузии, меня гораздо больше волнует наше российское общество.

- Во время конфликта и после него российские власти в своих заявлениях делали акцент на том, что их действия легитимны, адекватны. Такие аргументы, апелляция к праву, вероятно, и действуют на западного человека?

- Конечно. На самом деле, когда говорят, что Путин бездарен – это не так. Он по-своему талантлив, он талантливый пропагандист, особенно в масштабах России. Путин совершенно нормально, без бумажки может, глядя в глаза западному журналисту, загипнотизировать его. Мы это тоже показываем в фильме. Журналист будет как ученик, в чем и «уроки русского», отвечать, соответствовать тому, чего от него хочет учитель. В этом много моментов, это как слоеный пирог.

Существуют подсознательные моменты. Запад не может не сотрудничать с Россией. Запад не может не покупать газ. Есть много, особенно в Германии, психологических моментов. Это некая смесь даже какого-то страха, чувства вины (Вторая мировая война все еще где-то там сидит).

Россия – мощнейшая держава, и это надо как-то оправдывать. Если у вас есть хоть малейший шанс перед собственным населением оправдать сотрудничество с Россией, вы будете этим пользоваться, в том числе за счет Грузии.

- Один момент – Западная Европа, другой – новые страны-члены ЕС, такие как Литва, где во время войны в Грузии не на шутку переполошились, вспомнили танки в Вильнюсе в 1991 году. Эти страны несколько по-иному смотрят на события той войны.

- Разумеется, в странах Балтии, в Польше, в Чехии, даже отчасти в Финляндии совершенно другая реакция, потому что опыт сосуществования с таким соседом как Россия накладывает отпечаток на то, как люди реагировали на практическую аннексию грузинской территории. Россия, на самом деле изменила границы. Конечно, если вы живете в нескольких километрах от российской границы, вы неизбежно, даже если вы не политик, физически понимаете что это такое. Поэтому проблема безопасности – не абстрактная проблема для Балтии, в отличие, к примеру, от Франции.

То есть, во-первых, это проблема безопасности, во-вторых – здесь знают русский характер, русскую культуру. Здесь знают, что из победы в Великой отечественной войне сделана настоящая религия. Я при этом очень уважительно отношусь к этой войне. Но можно уважительно относиться к Иисусу Христу, и, тем не менее, наблюдать, как создавался культ, иногда очень продуманно, а иной раз фанатически. В любой религии есть элемент фанатизма. И, безусловно, в отношении к победе в ВОВ в России есть элемент фанатизма.

Люди в Прибалтике неизбежно имеют свой угол зрения, потому до начала ВМВ они не были частью той территории, на которой потом была создана эта религия. У них, соответственно, другой взгляд на это. И они имеют на это право. Они не обязательно автоматически должны называться «пособниками фашизма». Вот один из примеров того, что Балтия, как и весь советский блок, жила в одной семье, но взгляд на эти вещи был не обязательно российским. Поэтому и Грузия на изменение границ на Кавказе реагирует по-другому.

- Насколько субъективным получился фильм? Ваша точка зрения в нем присутствует?

- Я люблю свою работу, и моя привилегия быть субъективным, в некотором смысле, как кинематографиста, больше, чем журналиста, хоть в документалистике и есть элементы журналисткой работы. То есть я имею право быть субъективным. Субъективным, но при одном условии – если я искренен. Я стараюсь говорить правду, хоть я могу ее до конца и не знать. Результатом может быть картина, которую посчитают ошибочной, но я искренен, если стараюсь, то имею право на некоторую субъективность.

Майкл Мур тоже не говорит, что он абсолютно объективен. Он говорит – «я так считаю». Это не значит, что я на него ориентируюсь, но вот пример тому, что я не один такой.

Этот фильм, разумеется, субъективен. Но это не значит, что он не может внести свой вклад в общую картину. В свободном обществе множество субъективных, искренних мнений складываются в картину, когда человек, зритель, может сам решить. Но называть меня, как это часто делают в России, субъективным, предвзятым и при этом меня не показывать, а показывать явно предвзятую и одностороннюю картину в официальных СМИ – нечестно, потому что предвзятым как раз является официальное российское телевидение.

- Как в России встретили фильм?

- Показов было уже четыре. Все показы были небольшие, и организовывать их было очень сложно. Было больше отказов, чем показов. В Питере и в Москве среди тех, кто участвовал, были, как у нас говорят, «постоянные подозреваемые», т.е. люди из оппозиции, которые, в общем-то, показы и организовывали.

Я не скрываю, что тоже являюсь членом организации ОГФ (Объединенный гражданский фронт – DELFI). Один показ был в Томске, в театре, который принадлежит моим друзьям (после чего, у них, кстати, были проблемы). И еще один показ был в Нижнем Новгороде, в клубе, которым руководят опять же мои друзья.

Каждый из показов для меня был важен и интересен, особенно в провинции, потому что в отличие от Москвы и Питера, пришли люди с улицы, в хорошем смысле этого слова. То есть не члены оппозиции, а простые граждане, которые захотели прийти. Меня поразило, что после показа в Нижнем подходили студенты и говорили «спасибо». Понятно, когда в Грузии говорят «спасибо» за то, что вы показали то, что в России не показывают. Но когда русские говорят «спасибо» – это дорогого стоит.

Часто говорят, что немцы сумели переработать страшный опыт нацизма и стали демократической страной. Абсолютно откровенно обсуждая то, что произошло, они освободились от прошлого. И я часто говорю об этом в России. Пока у нас не будет честного разговора (учитывая и то, что его до конца не было при Ельцине) мы не станем демократической страной.

Но надо сказать, что Германия проиграла войну, а когда вы проиграли войну и вокруг вас стоят американские войска и учат демократии, то перерабатывать прошлое легче. Россия войну выиграла, и грузинскую войну она выиграла, что, с моей точки позорно – задавить маленькую страну. И Россию все боятся, до сих пор. И в этой ситуации, когда в глубинке подходит студент и говорит «спасибо» – это дорогого стоит, потому что его никто, по терминологии Медведева, не «принуждает» к переработке прошлого и преодолению национализма, который у нас насаждается. Он это делает сам. Поэтому, если я этого добиваюсь своим фильмом, то, я считаю, что делаю свою задачу.

- Уже накануне войны в Грузии через СМИ власти сумели мобилизовать россиян на одобрение своих действий. При этом война в общественном сознании сделала своего рода надлом. В той же самой оппозиции многие люди стали высказываться неожиданным для них образом. По-вашему, какое воздействие на российское общество оказала эта война?

- Действительно, даже среди оппозиции начался раскол. Он всегда был, поскольку это был шаткий союз. Но война в Грузии поставила резкий водораздел между националистической и либеральной оппозицией. Мои собственные друзья, я никогда не скрывал, что у меня есть друзья среди нацболов, посчитали, что я неправ. Человек ищет оправдание тому, что он не может до конца противостоять силе. Сила – это вещь, которая действует на подсознание.

Когда мы находимся в России, особенно сегодня, Путина критиковать становится даже модным. Если путинский режим нападает на мои личные интересы в вопросах моей жизни, то достаточно легко и мне, и моему соседу объединится и сказать, что мы не согласны с нашим руководством. Но в такие моменты, когда это руководство нападает не на тебя лично, а на соседа, на другую национальность, другую страну – это идеальный момент, когда ты можешь сказать, что руководство не всегда неправо.

То есть, вы должны быть в чем-то немножко согласны, иначе трудно жить. Иными словами, когда тебя все время насилуют, нужно иногда сказать, что это приятно. И когда нападение происходит не на тебя, а на грузина, можно сказать, что «не всегда наши не правы». И тогда будет легче жить.

Я как художник ищу психологические оправдания. В политическом смысле эта война, как и большинство действий путинского руководства, вредна для нашего народа. Нормальный патриот, даже националист, против всего этого. Никто не посчитал, в отличие от Запада, денег на эту войну. Там погибли русские солдаты. От того, что мы, пользуясь путинским выражением, «замочили» грузин ничего хорошего тоже нет, потому что они наши стратегические союзники, по идее, это наша религия.

Это неправильно, и, разумеется, результат того, что наше руководство не может компетентно руководить страной и решать внутренние проблемы России, отвлекает внимание таким образом. Настоящий патриот должен быть против таких авантюр и операций. Они ничего хорошего нашим гражданам не приносят.

- В 1991 году в Москве люди вышли и поддержали желание Литвы быть независимой. Во время войны в Грузии россияне не вышли и не выразили своей воли действиям властей. Ведь никто россиянина не спросил, хочет он этой войны или нет.

- Когда все это произошло, бытовало мнение, что российскому народу нужна победа, что он так унижен и забит, что дайте ему эту победу. Весь этот националистический дискурс – наркотик, компенсация. У вас нет нормальной жизни, а вам по телевизору дают такие победы, потому что это легче и дешевле. Телевидение – дорогая вещь, но все равно дешевле, чем организовать нормальную жизнь народу.

Это электронная водка на каждый вечер. У нас в России водка дешевая, а еда дорогая. «Жахнул» водки, и уже вроде бы есть не хочется. И под этот телевизор уже не так голодно. Вот, как на это должен смотреть, как мне кажется, настоящий патриот. Грустно, что российскому руководству удается кормить народ наркотиком дешевого национализма. Это плохо для страны, и я вношу свой маленький вклад в борьбе против этого.

- В фильме Вы надеетесь, что русский народ когда-нибудь поймет, что на самом деле происходило. Вы вспомнили Германию и ее опыт по преодолению прошлого. Германия была сильным государством и могла себе позволить борьбу со своим прошлым. Считаете ли Россию сильным государством, которое может себе это позволить?

 - К сожалению, Россия не настолько сильная, как даже Германия после войны. Германия была разрушена, и, несмотря на нацизм, там нашлось достаточно сил в обществе, чтобы преодолеть этот разрушающий страну национализм. Россия сейчас не сильна, Россия слаба, и не только из-за кризиса. У среднего россиянина очень низкий иммунитет. Любые даже позитивные патриотические идеи, даже национализм, в хорошем смысле этого слова, могут прививаться работать, когда есть общество, когда человек чувствует себя не забитым и униженным, который любым способом должен выжить, а когда есть время и силы подумать о стране, истории и будущем.

Поэтому все большие идеи «вставания с колен» – абсолютное вранье. Это исходит от руководства, которое не дает обыкновенному человеку, большинству, вздохнуть. Даже люди среднего класса у нас сейчас выбиваются из сил, и не только материально, а потому что еще и им постоянно врут, телевидение их путает, кормит их балаганом, постоянной «развлекухой». Это очень вредная политика для страны. Россия больна как организм. А когда человек болен, ему надо ставить диагноз.

- Ваш фильм – это диагноз?

- Я не хочу сказать, что я источник безусловной правды, но я стараюсь поставить диагноз. Россию нужно лечить правдой и свободой, а не националистической пропагандой и ограничением свободы, с аргументом, что наш народ, якобы, к свободе еще не готов.

- В некоторых откликах название вашего фильма перефразировали в «уроки русофобии». Ваше отношение к таким оценкам?

- Я считаю, что называть мой фильм «русофобским» - это просто провокация и не очень честно. Мой опыт небольших показов в России и обсуждения этих тем с россиянами показывает, что если человек действительно хочет узнать, что там произошло и разобраться в контексте российско-грузинских отношений, отношений со своими соседями и вообще в российской внешней политике, в результате наших разговоров и просмотров фильма меня никто не называл русофобом.

Русофобом меня назвали несколько человек, которые заранее имеют определенную идеологическую позицию, заранее используют лозунги для продвижения своей политической карьеры, без отношения к фактам. В контексте одного обвинения меня в русофобии было очень много неточных фактов.

Поэтому русофобии в этом фильме нет. С моей точки зрения, это фильм о любви к России. И моя коллега Ольга Конская особенно хорошо, я думаю, передает этот момент.

Война, конечно, может быть справедливой. И наш народ вел справедливую войну несмотря на то, что был пакт Молотова-Риббентропа. Руководство было в какой-то момент союзником Гитлера, но при этом народ, когда жгли его деревни, вел справедливую войну. На Кавказе в 2008 году справедливой войны не было. Я там был, и могу это гарантировать. Там была имитация справедливой войны со стороны России, и много вранья в СМИ, чтобы эту имитацию поддержать.

Россия де факто аннексировала исконные грузинские территории и сделала это под циничным предлогом защиты российских граждан. Цхинвали – это не периферия, это центр Грузии, ее сердце. Поэтому война была несправедливой. Вы не можете любить свою родину и одновременно нападать на соседа. Тогда я лично не верю в то, что вы любите свою родину.

Источник
Строго запрещено копировать и распространять информацию, представленную на DELFI.lt, в электронных и традиционных СМИ в любом виде без официального разрешения, а если разрешение получено, необходимо указать источник – Delfi.
ru.DELFI.lt
Оставить комментарий Читать комментарии
Поделиться
Комментарии