По его словам, российские архивы открыты лишь отчасти, и он уверен, что материалы, которые он видел в Российском государственном военном архиве (РГВА), скорректировали бы общую картину советского послевоенного террора.
А.Анушаускас говорит, что в своих действиях в отношении литовцев советские карательные органы руководствовались не принципом сомнения в благонадежности тех или иных людей, а их принадлежностью к определенной национальности.
На прошлой неделе в Каунасе в историческом здании президентского дворца историк, глава Комитета по национальной безопасности и обороне Сейма Литвы Арвидас Анушаускас представил свою новую книгу «Террор 1940-1958 гг». В интервью DELFI историк рассказал о своей книге, работе в российских архивах и своих выводах относительно советского террора в тот период времени.
- Недавно у Вас прошла презентация новой книги, которая посвящена теме послевоенных репрессий в Литве. Не могли бы вкратце о ней рассказать, что было целью при ее составлении, и в чем ее уникальность?
- Во-первых, советский террор хронологически на территории Литвы начал осуществляться с 1939 года. Книга посвящена исследованию советского террора и его последствий с 1940 по 1958 год. Именно тогда по распоряжению Москвы из ссылки были отпущены около 80 000 литовцев. Это было самое крупное освобождение ссыльных, поэтому этим годом я и заканчиваю книгу. В книге я хотел показать все аспекты террора, это не только ссылка, но и, например, такой метод борьбы с вооруженным подпольем, как агенты-боевики, тюрьмы, лагеря, которые были на территории Литвы и за ее пределами. Материалы я собирал довольно долго.
- В чем уникальность книги?
- Автору всегда трудно об этом говорить, но в этом случае действительно есть кое-что уникальное – это визуальный материал. В ней есть фотографии, которые по своему содержанию были либо запрещены, либо являются очень редкими. Например, есть фотография семьи в ссыльном вагоне. Есть фотографии моментов ссылки, «гулаговские» материалы из Российского государственного архива, которые отчасти известны, но большинство – нет.
- В одном из интервью вы утверждали, что послевоенный террор был связан с национальностью, а не с сомнениями в благонадежности и лояльности СССР и его руководству. Почему?
- Ваши выводы по поводу национальной направленности террора не вызвали возражений у ваших коллег?
- С этими выводами я знакомил своих коллег уже довольно давно, и, конечно, они были, потому что мало, кто видел эти материалы и документы, и все основывалось на старых советских тезисах о том, что национальной направленности нет, поскольку это был социальный террор и классовая борьба. Но национальная направленность была, и она очень ярко выражена в этих документах. Записано, что в первую очередь выпускаются представители определенных национальностей, а, скажем, на литовцев, латышей и эстонцев это не распространяется. Иногда, когда ссыльных определяли на работу, распоряжались найти для литовцев более тяжелую работу. Т.е. именно для литовцев, а не для ссыльных кулаков, националистов или пособников бандформирований.
- С чем это связать?
- Не секрет, что довольно проблематично работать в российских архивах, особенно если нужно отыскать документы, связанные с советским периодом, а также документы НКВД и КГБ СССР. Вы говорили, что трудности были и у вас?
- Я должен сказать, что у нас разные архивные системы. Например, все архивы советского периода, связанные с репрессиями, сосредоточены в одном архиве и доступ к ним практически не ограничен. В России в большинстве своем эти архивы остаются в руках спецслужб. Часть архивных фондов были переданы в государственные архивы, стали доступными, но выборочно. Часть документов можно смотреть, а часть – нельзя, и доступ к архивам историков из Литвы вообще ограничен. Зайти в архив можно, можно написать заявку на архивные материалы, но ничего не дают.
- Вероятно, это накладывает отпечаток на объективность общей исторической картины…
- Конечно. Я, например, был в Российском государственном военном архиве (РГВА). Там сосредоточены материалы о частях НКВД и МГБ СССР, которые действовали на территории Литвы до 1950 года. Я посмотрел некоторые материалы, и они действительно очень сильно скорректировали бы взгляд на происходившие в Литве события, начиная с 1944 года.
- Почему, по вашему мнению, россияне не заинтересованы в том, чтобы архивы были рассекречены?
- Я бы не сказал, что они не заинтересованы. Отчасти архивы раскрываются, и некоторые фонды предаются гласности. Но с политикой, чтобы фонды были полностью доступны для исследователей, большие проблемы. Доступ к некоторым архивам, например, принадлежащим МИД РФ, есть, но он ограничен. Можно посмотреть некоторые материалы, но не все. Есть и положительные аспекты, появляются новые документы, доступные для исследователей, но есть и моменты негативные.
- Насколько сейчас раскрыта тема советских репрессий в Литве?
- Я думаю, эта тема будет раскрыта тогда, когда будут доступны все архивы. Если материалы РГВА будут доступны, мы увидим весь спектр действий, которые велись на территории Литвы с вооруженными партизанскими отрядами.
- Ваши российские коллеги помогали вам в работе над книгой?
- Конечно. У меня были и есть контакты с российскими учеными, которые исследуют этот период и работают с материалами, находящимися в основном в Москве. Я же пользуюсь и московскими, и литовскими материалами. У меня больше материалов по репрессиям в Литве, которые даже не отражались в документах центральных органов. Контакт и обмен информацией есть, и российские коллеги помогали мне в этом исследовании.
- Будет ли русский перевод книги?
- Я бы хотел, но это не от меня зависит, поскольку должна быть заинтересованная сторона, т.е. издательство.
