Район Моленбек в Брюсселе постоянно связывают с терактами и их исполнителями. Как выглядит и чем живет этот район в центре Брюсселя, напоминающий гетто? Что заставляет членов этого общества воевать, и как это связано с религией?
Работающий в медицинской сфере фламандец Коэн Коберт уже десять лет живет на самой старой улице района. За это время его приняли местные жители.
На вопрос, как он отреагировал, когда узнал, что теракты в Париже организовали его соседи, Коэн ответил: «Я не удивился».
События последней недели он сравнивает с кинофильмом – за окном проходят рейды, постоянно слышны полицейские сирены, а на улицах района – полная апатия.
Мы начинаем беседу в уютной гостиной у Коэна.
- Расскажите, как вы поселились в Моленбеке.
Это было десять лет назад. Я решил купить жилье, но у меня было мало денег, а очень хотелось жить рядом с центром города. О Моленбеке я тогда ничего не знал, не бывал здесь. Начал ходить по этим улицам, смотреть, что продают. Этот дом я нашел быстро, и он мне понравился – рядом парк, одна из старейших улочек района, до центра города – 10 минут пешком.
Тогда об этом районе не было никакой информации в прессе, он словно не существовал. Этот район – словно город в городе. Гетто марокканцев.
Улицу, на которой я живу, называли ptnkakan straat. В переводе с датского – улица в ямах, грязная. Район был очень бкдный, не мог сам себя содержать.
Десять лет назад власти города приняли важное решение – более богатые районы города должны были выделять часть средств бедным. На эти деньги начали ремонтировать улицы, реконструировать здания.
Мой дом – четырехэтажный, с большими гаражами. Тогда я заплатил за него 150 000 евро. Государство выделило еще 20 000 на модернизацию. Здесь даже земля стоит дороже. Этот дом был притоном наркоманов. Мои друзья бельгийцы пришли в ужас, когда узнали, что я собираюсь здесь жить.
- Как вас приняли местные жители? Ведь бельгийцев среди них немного.
Да, это был интересный процесс. Тогда я увидел два лица этого района. Местные не поняли, зачем я приехал, какие у меня цели. Ведь жители, которые встают на ноги, уезжают отсюда. Те, у кого были деньги, не покупали здесь жилье.
Они ходили вокруг моего дома, наблюдали за мной. Для них это было развлечением. Здесь все друг с другом здороваются, знают друг друга. Это настоящее гетто со своими плюсами и минусами.
Все изменилось, когда я в грязной рабочей одежде выходил на улицу и сам ремонтировал дом. По их понятиям, человек на улице должен выглядеть репрезентативно. Поэтому для них это было неожиданностью, я заслужил уважение. Они поняли, что я такой же работяга, как и они.
Но не все было так складно – вначале были и кражи, которые совершали жившие здесь раньше наркоманы.
- Не трудно ли здесь привыкнуть к разнице в культуре, религии?
Да, это мусульманский район. Но для меня не имеет значения их религия, их обычаи, пока это не мешает мне жить. Возможно, вы удивитесь, но жить в окружении мусульман – преимущество: по вечерам всегда тихо, нет алкоголиков. Местные работают по воскресеньям. Нет баров, кафе и магазинов. Не знаю, преимущество это или недостаток (смеется).
На улице здесь вы не увидите и мечетей – они оборудованы в гаражах, у кого-то дома, даже на закрытых автостоянках. Иногда видишь у окна составленную обувь и понимаешь – здесь храм.
Люди здесь очень гостеприимные. Особенно это чувствуют соседи. Мне стыдно признаться, но они более гостеприимны, чем я.
Еще интересно, что в самом мусульманском обществе есть расизм. Особенно среди марокканцев и других африканцев. Но на фламандцев они смотрят как на других, богатых.
Для этих людей очень важно «сохранять лицо» на публике. То есть, не терять честь и достоинство, избегать любых неудобных ситуаций. Это черта арабской культуры, что отражается и на воспитании детей: сами марокканцы называют своих детей «маленькими принцами». То есть, им много позволяют, не критикуют публично. Они – продолжатели рода.
Например, недавно возле пекарни у моего дома начали собираться молодые марокканцы. Один всегда сидел на улице на пляжном стуле. Я удивлялся – почему они не идут в школу, что здесь делают, и где их родители? Выяснилось, что это была точка, где продавали наркотики. На прошлой неделе у них были обыски. Эту компанию связывают с окружением террористов.
О том, что эта молодежь торгует наркотиками, знали все, но отцу в глаза этого не говорили. А отец тоже знал, но игнорировал, пытаясь сохранить честь семьи. Главное, чтобы не узнал дедушка – это позор и отцу, и сыну. Они просто притворяются, что не знают.
Однажды молодые люди ворвались в мой дом. Они ничего не украли, но я их видел. Я не мог просто пойти к их родителям и рассказать. Я сделал иначе – рассказал об этом случае кассиру в магазине, который знал всех. Так эта информация превратилась в слухи, которые дошли и до родителей.
- Узкие улочки в этом районе мало отличаются от остальных улиц в Брюсселе. Что делает район таким закрытым и неконтролируемым?
Я думаю, самое важное – очень сплоченная с точки зрения культуры и религии община. За любым незнакомцем здесь наблюдают, иногда даже следят. Молодежь патрулирует на улицах. Наверное, вы заметили, что полиция здесь не ходит по улицам, а быстро проезжает на автомобиле. Быстро, потому что часто в машину летят камни.
Это проблема – полиция не контролирует этот район. Это напоминает Дикий Запад. У полиции здесь нет репутации.
Но есть и другой аспект – пока проблемы существуют только в этом обществе, пока наркотики продают внутри, полиции нет смысла вмешиваться. Такое создается впечатление.
- Вы удивились, что исполнители терактов в Париже связываются с вашим районом?
Честно говоря, нет. Моленбек еще до событий в Париже был известен радикализмом. Мне полицейские говорили еще за месяц до кровавых событий: «ты смелый, если здесь живешь. Среди твоих соседей - террористы». Я тогда удивился. Оказалось, что за этими парнями, торговцами наркотиками, уже тогда наблюдали и подозревали их в связях с исламским радикализмом.
Странно, но здесь я чувствую себя в безопасности. Ведь они друг у друга не воруют – здесь безопасное место для жизни. Район очень маленький, компактный. Я плохо запоминаю лица, но не сомневаюсь, что не раз сталкивался с этими исполнителями терактов. Они – типичные парни с улиц Моленбека, им нужен адреналин и приключения. Поэтому меня не удивляют их поступки. Думаю что таких людей нетрудно использовать.
- Как вы считаете, какие причины обусловили, что эти «мальчики» с улицы стали радикалами?
Думаю, это комбинация разных причин и последствий. Прежде всего, хотя они здесь родились, у них нет корней, четкого представления, кто они. Марокканцы? Бельгийцы? Иммигранты? Они не считают себя бельгийцами, не чувствуют ответственности перед этой страной.
С наше стороны они испытывают дискриминацию – их не считают бельгийцами. Также немалую роль играет и это воспитание «маленьких принцев», когда детям позволяется все. Даже преступные деяния.
Если говорить о религии, я считаю, что ее не стоит вмешивать. Конечно, во время теракта они декларируют, что это происходит «во имя ислама и Аллаха». Но посмотрите на них. Они не ходили в мечеть, употребляли алкоголь. Я связываю такие их действия с преступностью и отсутствием самооценки. Ты становишься частью организации, ты можешь стать героем.
- Как вы считаете, какие могут быть варианты изменения Моленбека? Имеет ли здесь значение религия?
Как уже говорилось, эти юноши не были религиозными. Ислам здесь не оказывает большого влияния на молодежь. С другой стороны, даже те, кто ходит в мечеть, сталкиваются с учением имама. Но знаем ли мы, кто они такие? Какое у них мировоззрение? Какой ислам пропагандируют эти имамы?
Возможно, нам хотелось бы обвинить религию, но я думаю, что она здесь не играет важной роли. Предполагаю, что это связано и с дискриминацией. У старых бельгийцев есть стереотипы. Это чувствуется в обществе. Думаю, что это связано и с недостаточной интеграцией, принятием их как граждан страны. С одной стороны, мы открыли границы, приняли их, но что мы сделали для того, чтобы они стали бельгийцами? Об этом трудно говорить – мы не может считать исполнителей терактов жертвами, а сами чувствовать себя виноватыми.
Я здесь живу, и вижу, что Моленбек оставлен на произвол судьбы. Да, власти инвестировали в этот район, жизнь здесь стала более качественная. Но они не говорили с местными жителями, ничего у них не спрашивали, не хотели слышать их проблемы.
Я организовывал здесь разные акции, которые привлекали женщин и детей. Была и акция солидарности с Парижем на площади района. На нее собрались, в основном, бельгийцы и только небольшая часть интеллектуальных жителей Моленбека. Где все мужчины? Где молодежь?
- Как все выглядело на прошлой неделе?
Мы смотрели в окно, и на нашей улице было как в кино – службы штурмовали дом моих соседей, окружили улицу. Было интересно, но страшно.
Все мероприятия были отменены. Когда произошли теракты, я ехал в поезде в Париж. Ехал на фотофестиваль, который отменили.
- Что местные жители говорят после терактов в Париже? Как оценивают? Ведь исполнители – часть этого общества.
Они не говорят. Они притворяются, что ничего не случилось. Это странно, но я ничего не слышал ни в магазине, ни на улицах. Когда я сам спрашиваю, они вежливо выкручиваются, «не теряют лицо». Он дают мне понять, что это нежелательная тема. Мы все в Моленбеке просто делаем вид, что ничего не случилось.
