В советский период печатных СМИ на русском языке было не так и много. К концу 80-х на республиканском уровне в основном они были представлены двумя партийными изданиями – "Советской Литвой", "Комсомольской правдой", да журналами "Коммунист"(Komunistas) и "Время и события"(Laikas ir ivykiai); на региональном – "Вечерними новостями" (Вильнюс), "Клайпедой" и еще несколькими, причем они, и "Комсомолка" также, в основном были переводными. При этом тиражи были внушительными: у "Советской Литвы"(СЛ) - под 80 000, у "Комсомолки" –около 40 000, "Вечерки" - 63 000, у журналов под 40 000-50 000. Их величины особенно заметны в контрастах падения: в 1996 г. у преемницы "СЛ" - "Эхо Литвы" - до 12 000, у "Вечерки" - до 4000.
С 1989 картина стала быстро меняться. Во-первых, почили в бозе "Коммунист" (1990) и "Время и события" (1992). Во-вторых, сменились вывески: в 1990 г. "СЛ" стала "Эхом Литвы", а "Комсомолка" превратилась в Lietuvos Rytas. Ну, и в-третьих, стали появляться новички, претендующие занять пустующие ниши и ответить на вызовы времени: газеты "Согласие" (1989), "Голос Литвы" (1990), "Понедельник" (1994), "Слово" (1994), "Литовский курьер" (1996), "Обзор" (1997), "Экспресс-неделя" (1997).
Вместо введения
Говорить о судьбе русскоязычных СМИ в Литве вне этнической статистики – непродуктивно. Особенно, если сравнивать ситуации с соседними странами Балтии. Потому, что с распадом СССР русский язык утратил свою универсальность как государственного средства межнационального общения. Началась эпоха главенства национальных языков, всплеск самоутверждения которых упал именно на 90-е годы. Соответственно, эмоциональный настрой в государствах, обретших независимость, был тогда явно не в пользу русского.
Это если рассматривать период с политического ракурса. Но свое решающее слово диктовал и другой резон – экономический. Проще говоря, размер читательской аудитории. Ясно, что в Литве, где доля русских в конце 80-х составила 9,4%, изначально имелся ничтожно малый "электорат" для СМИ по сравнению с Латвией и Эстонией, где их соответственно около 27 и 25%. Не говоря уже о сравнении с титульным этносом – литовцев в Литве около 84%.
Если же говорить о русскочитающих, то и тут не все однозначно. Из 16% нелитовцев 14% формируют четыре этноса – русские, поляки, белорусы и украинцы. Причем поляков больше, чем русских. Они, впрочем, как и литовцы поколений, рожденных в советский период, разумели по–русски. Но на волне "национального самоопределения" стали быстро окукливаться в диаспору под польским флагом – с повышенным вниманием к своему языку, актуальным вопросам и собственными СМИ. Kurier Wilenski, в который был переименован Czerwony standart, стал конечно же довлеть над "Согласием" или "Эхом Литвы". Да и прочие 3-4% нацменьшинств, распыленные среди 154 их наименований, в обстановке ломки привычных устоев сосредоточились в основном на литовских СМИ.
Однако, сокращение потенциальной читательской массы было обусловлено не только "конкуренцией этносов" - со временем ее стал вымывать и растущий интерес самих русских к литовским СМИ. Тем более, что в 90-е на русском выходили известные Respublika, и Lietuvos rytas.
А обусловлен он был, как минимум, двумя факторами. Во-первых, возросшим вниманием к литовскому языку. В советские времена далеко не все местные русские обременяли себя трудом учить язык, без которого вполне можно было обойтись. С возникновением национального государства язык стал необходим, так как стал элементарным условием всякой сколько-нибудь приличной профессиональной и социальной карьеры. Этот прагматический мотив возрос настолько, что со временем появились русские семьи, которые стали пристраивать детей в литовские детские сады и школы. Соответственно, расширилась аудитория, способная легко воспринимать и литовские СМИ.
Во-вторых, следует признать, что литовские СМИ 90-х явно превосходили русскоязычные и по качеству. Особенно, в оперативности и остроте информации. Ни "Эхо Литвы", ни другие эксперименты на русской ниве, не интриговали так читателей перчиком криминальных и политических расследований, интервью с первыми лицами государства и иностранцами, как это делали литовские акулы пера. На это у них не хватало ни смелости, ни ресурсов. Если для журналиста из Lietuvos rytas зарубежные командировки были рядовым явлением, то его коллега из "Эха Литвы" о них и мечтать не мог. Экономическое положение всех без исключения русскоязычных СМИ в 90-е стало таковым, что поездки даже по стране стали роскошью.
Как ни парадоксально на первый взгляд, но на позиции русскоязычных СМИ влияет и то, что в Литве – в отличие от соседей, идеальным образом был решен вопрос о гражданстве. Куда более жесткая формула его в Латвии и Эстонии, обусловившая появление категории неграждан, способствовала консолидации меньшинств и на политической ноте, одним из средств которой призваны были стать бизнес и СМИ. Не удивительно, что предпринимательские позиции представителей диаспор у соседей были и есть куда сильней, чем в Литве. И они завели собственные издания высокого класса – такие, как Бизнес&Балтия в Латвии и "Деловые ведомости" в Эстонии, в то время как в Литве нет ни одного издания подобного типа. А тем, кто интересуется, вполне хватает изданий на литовском (Verslo zinios, Verslo klase и пр.).
Все это предопределило объемы и судьбу литовских русскоязычных СМИ 90-х и в сравнении со стартовым периодом, и в соизмерении с соседями.
Каждому – свое
Перефразируя изречение "каждому овощу -свое время", можно сказать "каждому читателю и эпохе – свои СМИ". Именно с учетом и под влиянием этих двух факторов реинкарнировались прежние и возникали в "новые времена" издания на русском.
При этом, говоря о 90-х, во всяком случае – о их начале, можно отметить приметную особенность, которую я бы сформулировал как "время иллюзий". Это тот период, когда люди, независимо от возраста, образованности, характеров и пр., слились в некое единение как в плане отвержения прежнего уклада в редакции брежневского "развитого социализма", маразматического по форме и издыхающего экономически по содержанию. Так и в части весьма смутных представление о мире рыночной экономики, которая рисовалась этакой скатертью–самобранкой, по волшебству несущей всеобщее изобилие и процветание. Иллюзий этих хватило года на два-три, и это обеспечило в целом позитивное отношение к идущему на смену строю. Этот тайм-лаг держался еще и за счет того, что в Литве ломка не была особенно жестокой, шоковой. Шок если и был, то он сглаживался: вспомним ежемесячные индексации зарплат на 10-20% во время первого кабинета Гедиминаса Вагнорюса.
Вот почему поначалу между старыми и новыми СМИ не было пропастей в мировоззрении. Хотя и тогда – в начале 90-х они уже выбрали акценты, рассчитанные на определенные аудитории. Но они тогда были связаны не с характером предстоящих реформ, а со страстями вокруг выхода из Союза и опасениями (претензиями) на счет положения национальных меньшинств.
В частности, еженедельник "Согласие" под редакторством Любы Черной - первая "ласточка капитализма" по-русски, явно был ориентирован на людей с либеральными взглядами, более менее адекватных переменам и однозначно принявших независимость. Свой краткий срок – неполных два года (1989-90 гг.) оно выдержало с тиражом в 30 000.
Другой еженедельник – "Голос Литвы" прошел почти незамеченным в силу своей специфики. Это была затея социал-демократов, целью которой было ознакомление России и других бывших республик СССР с "правдой о Литве". То есть, практически весь тираж этого издания рассылался по городам и весям постсоветского пространства - вплоть до Читы. Увы, как оригинальное издание он просуществовал лишь года полтора, после чего по решению Киркиласа был низведен до уровня дайджеста литовских СМИ.
Еще более особенным стала газета Pirmadienis/Понедельник, издаваемая четой Медялисов. В 1994 русская версия ее стала самостоятельной. Это было – особенно на первых порах, в сущности, литературное издание, причем с ярким юмористическим акцентом. Во всяком случае - до тех пор, пока в нем работал главный исполнитель этого жанра Григорий Саркисов. Она просуществовала до 2000 г. и была, пожалуй, самой популярной вплоть до кончины.
В том же 2000 г. исчерпала свой ресурс и "Эхо Литвы", возникшая на основе "Советской Литвы". Она, конечно, менялась, но направлялась привычными, традиционными методами. В сущности, основой ее "электората" оставались люди советской закалки, которым она и подыгрывала. Но электорат таял, а вместе с ним и тираж.
Для полноты картины надо назвать еще газету "Слово" (1994-95 гг.) под редакцией Людмилы Филипавичене, но я ее плохо помню.
Своеобразна судьба и характер новых изданий второй половины 90-х – "Литовский курьер" (с 1996), "Обзор" (с 1997) и "Экспресс-неделя" (1997). Первые две интересны уже тем, что живы до сих пор. А создал обе один и тот же человек – Иосиф Уссер, оказавшийся в журналистике случайно и изначально заявивший в ней себя в роли коммерсанта и менеджера. Неплохо зная его лично, о концепте его детищ мог бы предположить следующее – это были издания под собственный вкус. И в части стилистики, и взглядов – вполне консервативных. А, поскольку мировоззрение людей, особенно пожилых, к тому времени уже ожесточилось из-за порванных иллюзий и заразилось ностальгией по совкам, то они хорошо наложились на среднестатистического читателя диаспоры. И это предопределило их относительный успех и долгожительство. Это уразумели их нынешние редактора Валерий Третьяков и Александр Шахов.
На более разнообразную аудиторию претендует, пожалуй, "Экспресс-неделя", издаваемая Александром Мацейной. Но все три газеты – одни в меньшей степени, другие – в большей обладают общей чертой – их основой являются дайдежесты, т.е перепечатки из литовских и российских СМИ. Особенно это было характерно на первом этапе, что и предопределило их дешевизну и выживаемость. Эта тактика позволила со временем "оживить" их собственными – оригинальными текстами, прежде всего – редакторскими колонками, позволяющими выдерживать баланс между "совками" и "рыночниками", лояльными стране и укладу и "вечными ворчунами", между пенсионерами и молодежью. И за счет этого поддерживать тиражи. Поскольку это уже были продукты, стартовавшие в самом конце периода нашего исследования, мы не станем подробно на них останавливаться.
Приказано выжить
Успех СМИ в новых условиях во многом определялся и коммерческой жилкой их учредителей и руководителей. Особенно, на стадии выживания. И в этом отношении русскоязычные СМИ явно уступали литовским. Для сравнения стоит вспомнить бывшего редактора "Комсомолки" Гедвидаса Вайнаускаса, который превратил ее в Lietuvos rytas, и Витаса Томкуса, возглавившего под крышей Саюдиса Respublika, в 1991 ставшей независимым изданием. Оба этих журналиста оказались с хорошей купеческой жилкой и сразу же поняли, что в рыночном море при современной себестоимости СМИ на одних тиражах долго не поплаваешь. Поэтому нужно серьезно заниматься рекламой, а сами газеты рассматривать лишь в составе более мощного и разветвленного бизнеса.
Томкус в 1991 г. учредил концерн TTL и построил большую современную типографию, которая печатала все – от книг до плакатов и виньеток. Она обслуживала не только литовские, но иностранные, в частности, белорусские СМИ. Никаким бизнесом, в том числе и торговлей едой, не брезговала и группа Lietuvos rytas. Плюс разнообразная издательская деятельность: одних только энциклопедий она выпустила шесть, а роман литовского классика Балиса Сруоги "Лес богов" стал рекордным по тиражу – свыше 100 000 экземпляров. Помимо основной газеты с многочисленными приложениями, под эгидой этого тренда выходило три городских вестника, действовала телестудия, а в 1997 г. был приобретен баскетбольный клуб, который стал самым известным в стране.
Показательным контрпримером служит судьба ежедневника "Эхо Литвы". Это судно я покинул в 1994 г. - как раз на переломе, когда закончилась бюджетная ее подпитка. Наш главред был идеальным руководителем государственного издания, гармонично соединяя в себе "ориентацию по ветру" с разумным либерализмом, строгость единоначалия с играми в демократию, общую политику национального государства с интересами диаспоры и т.п. Благодаря этому у него было прочное положение в партийно-государственной элите и завидные связи. Однако, шеф оказался плохим капиталистом. Он искал и находил время от времени каких-то спонсоров, но не был способен на какие-либо самостоятельные подвижки в сторону бизнеса. Он даже отверг идею создать коммерческий отдел, который бы всерьез занялся поиском средств. А спонсорские деньги, которые время от времени появлялись, не давали никаких толчков к развитию. Они просто проедались. Да еще с каким аппетитом!
Примечательно, что в сюжете о крушении главного русского официоза в едином коктейле оказалась и старая, и новая гвардия. При этом, понять и принять шефа легче, чем "комсомольцев", которые грубо от него избавились, как только почувствовали запах денег. Причем мотивировали это тем, что, якобы, он слишком отстал от жизни. Но никто из них пальцем не пошевелил в поисках выхода из кризиса. Вся энергия ушла на то, чтобы максимально высосать свалившиеся от очередного спонсора денежки, прежде чем газета рухнет. Это был пир во время чумы, когда комсомольская ячейка озолотила себя должностями и окладами, которые не снились и процветающим литовским изданиям. Суммы их выходных пособий стали ярким свидетельством тому, почему обязана была почить в бозе газета, которая еще имела читательскую репутацию в силу своей истории.
Еще менее удачными оказались попытки создания полноценных русских изданий на основе частных инвестиций. Их было несколько, и ни одно, за исключением дайджестов, не пережило нулевые. При этом, зная их судьбы с близкого расстояния, могу утверждать, что, независимо от качества, шансов на длительный лаг практически не было. Выжили, благодаря дешевизне, только дайджесты. Полноценная газета при тех тиражах и затратах, которые реально установились с переходом к рынку, позволяли жить либо только в составе крупного бизнеса, либо за счет подачек, либо за счет бескорыстного энтузиазма. Ну, а его, когда одни убытки, надолго не хватает.
Так мне видится общая панорама печатных СМИ 90-х на русском. Увы, новая волна оказалась слабой. Она утопила последнюю ежедневную газету и вынесла в нулевые лишь дайджесты. И теперь с тем или иным успехом частично заполняются оригинальными материалами. Но это уже другая опера.
