Это третий его рассказ о Нагорном Карабахе.
Целились в важный для армян символ. Здесь по-прежнему молятся люди
Шуша – древняя столица Нагорного Карабаха и богатый торговый город. Сейчас это населенный пункт, в котором проживает около 1000 человек. После событий последних дне его название постоянно на слуху. Несколько дней назад был взорван собор Святого Христа Всеспасителя в центре этого города. Снаряд пробил дыру в куполе храма, пострадали несколько человек.
Когда на место происшествия приехали журналисты, прогремел еще один взрыв. Трое человек получили ранения, один – тяжелые. Врачи рассказали, что тяжелораненный потерял 3,5 л крови, но выжил.
Сейчас в соборе перед нами стоит облако пыли, скамьи перевернуты, вокруг бетонные глыбы и... горящие свечи. Собор был серьезно поврежден, однако люди все равно идут сюда молиться. Правда, служб здесь не бывает, но отдельные военные и местные жители приходят к алтарю и зажигают свечи.
Предполагают, что собор взорвали после того, как в интернете появилось видео с военными, которые молятся в этом храме. Считают, что это было сделано намеренно, специально целились в собор - над ним летал дрон.
Правда, трудно понять, почему до сих пор никто ничего не делает в соборе - не убирают обломки и следы взрыва. Скамьи, обломки стен и даже снаряда валяются в беспорядке. Возможно, это делают, чтобы дольше сохранить эту картину для приезжающих журналистов.
Этот огромный собор, построенный в 1868-1887 гг имеет большое значение для армян.
Это резиденция предводителя Карабахской епархии. Во время Карабахской войны здесь находился азербайджанский склад ракет системы "Град", храм был серьезно поврежден.
Азербайджан не признает факт бомбардировки собора, заявляет, что никогда не целится в исторические, культурные или религиозные здания или монументы.
В разрушенном Доме культуре – униформы и каски
Наш "фиксер" Асканаз показал нам Шишу (Этот город находится примерно в 10 км от Степанакерта). Мы осматриваем и фотографируем, застрявшую в тротуаре, видимо, кассетную бомбу. Она не взорвалась. Как и в других местах – она обнесена разноцветной лентой и ждет саперов.
Рядом с опасным снарядом – разрушенный Дом культуры и рухнувший кран. Наш проводник просит не заходить далеко в глубь здания, поскольку саперы его еще не проверили. Там могут быть опасные фрагменты снаряда.
Мы идем вокруг здания. Я замечаю разбросанные во время взрыва каски и части униформ. Хочу сделать снимок, но меня останавливают - нельзя. Если не послушаться, лишат аккредитации и вышлют домой.
У парадного тоже лежит стопка касок. Почему военная экипировка находится в Доме культуры? Может по нему стреляли неслучайно?
Впечатление усиливает замаскированное военное транспортное средство в одном из скверов городка. Сверху на него натянута маскировочная материя, но по форме можно судить, что это, скорее всего, замаскированная ракетная установка.
На кладбище могилы роют заранее
На окраине Степанакерта есть военное кладбище. На нем с конца минувшего столетья хоронят только военных. Тут устанавливают памятники и монументы. Кладбище было приведено в порядок, обнесено забором. Сейчас часть забора снесли, чтобы расширить кладбище.
Здесь, на окраине погоста – грубо сформированы две террасы. На одной из них несколько десятков свежих могил. На большей части могил уже есть украшения в виде венков из искусственных цветов. Некоторые украшения - очень скромные. Одна могила выглядит особенно грустно. В изголовье лежит строительный блок, а на нем – засохший цветок... Я понимаю, что боль не оценивается стоимостью памятника, но сложно сдержать эмоции, когда пытаешься представить одинокую мать, приносящую цветок на такую могилу сына...
На некоторых могилах стоит вода, на одной – рюмка, скорее всего, с остатками армянского коньяка.
Нижняя терраса заполнена только наполовину. В другой ее части – 10 пустых ям, ждущих, когда здесь похоронят солдат. Ямы копать здесь сложно. Почва каменистая, простой лопатой это не сделаешь. Поэтому с помощью техники выкапывают сразу много ям, чтобы близким не пришлось мучиться.
40 грустных историй под землей
На одной из множества улиц рядом с неприметной железной дверью курят несколько мужчин. Мы здороваемся и заходим внутрь. Длинный коридор - из него можно попасть в несколько помещений. В одном из них ютятся женщины, в другом – мужчины. От бомбежек здесь прячутся 40 человек. У каждого из них есть свой трагический опыт: кто-то потерял брата, кто-то сына или даже нескольких сыновей. Кто-то сам был ранен. Вот в конце помещения рыдает женщина, у которой четыре дня назад погиб сын. Тело у азербайджанских военных, его никак не могут вернуть...
Количество живущих в подвале меняется, поскольку здесь собираются жители соседних домов. У них есть и свои подвалы, но как говорят – вместе легче справляться с трудностями. Правда, некоторые из них иногда ходят ночевать домой, так им бывает лучше. Иногда муж оставляет жену в подвале школы, а сам идет ночевать домой.
Мужчины и женщины здесь находятся в разных помещениях. Но это скорее символическое разделение. Как говорят мужчины – "чтобы не мешать им, когда они просыпаются". Однако женская комната доступна для всех, ведь только там есть телевизор. У мужчин его нет – конструкция здания не позволяет вынести антенну наружу, вот и приходится смотреть телевизор вместе.
Сидящие у стола мужчины поздоровались. Я им ответил. Слово за слово, завязалась беседа, и все закончилось тем, что меня приняли на ночлег в бомбоубежище.
Вечером мужчины садятся за стол. Меня принял Роберт. Ему 71 год, он - охотник. Как и большинство находящихся здесь, он переживает уже третью войну в нагорном Карабахе. Все находящиеся здесь чувствуют одно – мир забыл о них, "вот в Америке убивают одного темнокожего и начинается почти революция, а здесь уже второй геноцид, и весь мир молчит. Даже братская Россия не может определиться, что же делать".
С Робертом и другими мужчинами мы разговариваем за столом с угощениями, характерными для военной зоны – несколько кусков колбасы, консервы и лаваш. Кстати, хлеб в магазине сегодня купить не удалось, его больше нет.
На столе появляется и самогон. На этот раз персиковый. Правда, здесь к алкоголю относятся не так, как в предыдущем бомбоубежище. Роберт, выпивший со мной 50 граммов самогона, сказал, что пьет в первый раз с начала военных действий – просто демонстрирует уважение к гостю. сами они не пьют, поскольку всегда должны оставаться трезвыми, мало ли что может произойти. Этот вечер – исключение. Кроме Роберта, самогон пил только еще один человек.
Самогон любят все собравшиеся. Когда я рассказал, что у нас за самогон грозят огромные штрафы и конфискация, Роберт, шутя, сказал: "Так у вас все-таки остался советский реликт, тогда тоже ловили самогонщиков. Еще не от всего избавились..."
Ночлег на деревянных ящиках
К столу подсел мужчина с морщинистым лицом. Это Карен. Кажется, что он намного старше Роберта, но ему всего 60. Мужчина заговорил и из его уст послышалась нецензурная брань. Мой собеседник пристыдил его. "Не ругайся так! Видно, что пожил в Баку", – сказал Роберт.
Роберт, покуривая, рассказал, что Азербайджан с Турцией хотят восстановить Османскую империю, поэтому сейчас ведется борьба не между государствами, а между исламом и христианством. По его словам, Армения сейчас воюет с несколькими странами, и все они - мусульманские. Но он верит, что все будет хорошо. "Мы выживем. И еще как выживем!".
Ненависть к Азербайджану так и клокочет. Трудно осознать, как эти страны смогут общаться, если помирятся. Эти человеческие эмоции настолько глубокие, что изжить их можно, наверное, только через несколько поколений.
Похоже, что Роберт здесь - авторитет. Кому-то из местных жителей он сказал пару слов, и вот, у меня появилась кровать – на деревянные ящики положили дверцу от шкафа, а сверху положили постель.
Под голову – солдатскую куртку. В том же помещении спят минимум 10 мужчин. Роберт шутит – единственное неудобство ночью – они храпят. Если бы ты был хорошим композитором и умел дирижировать, то получилась бы хорошая симфония, шутит новый приятель и вскоре ложится спать на составленные стулья. И так эти люди живут каждый день.
