Он допустил такую возможность, комментируя утверждения в отчете ДГБ о признаках того, «что российские военные части специального назначения в мирное время проникают в иностранные государства».
– В представленном в этом году отчете ДГБ утверждается, что Россия стремится создать и развивать военные меры, которые в случае кризиса или войны должны изолировать регион конфликта. То есть, если это им удастся, союзники не смогут попасть на нашу территорию. Насколько Россия продвинулась в этом направлении?
– В последнее время они для этого многое сделали: укрепили свой военный флот, воздушную оборону, подготовили или уже дислоцировали ракеты. Также проводятся учения, во время которых часто симулируется нападение страны НАТО. Насколько Россия продвинулась? Все данные нельзя представить. Но о том, что проблема есть, и нам необходимо уделить этому особое внимание, говорится и в этом отчете. Создается многослойная интегрированная система воздушной обороны. Подготовка России охватывает авиацию, воздушную оборону, ракеты, артиллерию, береговую оборону и флот. Эти ракеты могут достичь территории Литвы и Польши, а если понадобится - и дальше. Поэтому этот контролируемый Россией регион очень уязвим. Действующий в Литве штаб НАТО планирует, как можно одолеть эту систему контроля, так называемую A2AD.
– Некоторые открыто говорят о том, что из-за этой системы мы уже потенциально отрезаны с воздуха, нетрудно будет и быстро изолировать Литву с моря и на суше. Вы можете это подтвердить или опровергнуть?
– Воздушная оборона в этом регионе – на самом деле наше слабое место. Но в планах есть пути, как помощь союзников могла бы прийти. Понятно, что целью россиян будет помешать этому и стремиться, чтобы помощь пришла с потерями.
– А вообще, помощь союзников НАТО могла бы справиться с воздушной обороной россиян без больших потерь?
– Я не военный, поэтому не могу точно ответить. В планах это обсуждается. Нам необходимо более короткое время реакции, противнику – более длительное. Противнику очень удобно локализовать конфликт. Так называемый Сувалкский коридор – тоже слабое место, если будут стремиться отрезать поддержку Польши. Было бы очень хорошо вернуться к идее щита противовоздушной обороны в Польше. К сожалению, Барак Обама сегодня об этом не говорит. Этот щит укрепил бы безопасность Литвы. Поэтому россияне его не хотели и блокировали. А сейчас у них есть преимущества в воздухе.
– Как сообщается в отчете ДГБ, «есть признаки, что российские военные части специального назначения в мирное время проникают в иностранные государства». Они проникали и на территорию Литвы?
– В комитете было сказано, что есть вероятность, что это было. Какая вероятность – трудно сказать, так как данные не проверены на 100%.
– А если представить, как это могло выглядеть?
– Если представить, это могла быть высадка в Юодкранте.
– Без опознавательных знаков?
– Этого я не знаю. Наверное, были какие-то учения, и они высадились.
– Улучшилась ли работа ДГБ, когда в прошлом году изменилось руководство структуры? Что сделано?
– Появилось совсем другое отношение к борьбе с терроризмом. Прежний глава (Гедиминас Грина) категорически не хотел выполнять эту работу. Он заявлял, что надо вычеркнуть из документов национальной безопасности обязанность ДГБ координировать борьбу с терроризмом. У нового главы даже мыслей таких не было, и он учредил действующий 24 часа в сутки центр, который накапливает и анализирует информацию из Литвы и из-за границы. Поэтому новы взгляд на угрозу терроризма радует. Новый глава также больше внимания стал уделять более уязвимым районам – Висагинасу, Клайпеде, Таураге. Это структурные изменения.
– Вы и раньше упоминали, что Грина не хотел браться за координацию антитеррористической деятельности. Как вы можете это объяснить?
– Он писал нам об этом письма. Как это объяснял? Говорил, что их работа – предоставлять информацию полиции и другим учреждениям, а координацией должен заниматься центр по управлению кризисами в правительстве. Но этот центр – не постоянно действующий орган. Он соберется только в том случае, если что-то произойдет. Кроме этого, Грина аргументировал, что координация – это политическая функция, а он не политик, поэтому не должен заниматься координацией работы ведомств. Я однажды у него спросил: если в Литве произойдет теракт, кто за это будет отвечать? Он признал, что отвечать должны все. Но все равно избегал этой темы и объяснял, что это не их функция. Когда я рассказал Яунишкису об этом, он очень удивился. Сказал, что даже такой вопрос не должен возникать. Антитеррористическое подразделение уже восстанавливается. А Грина просил вычеркнуть из закона его обязанность координировать антитеррористическую деятельность. Хотя Генпрокуратура ведь координирует борьбу с преступностью, а она тоже не политическая организация.
– Как вы оцениваете появившееся в отчете ДГБ предложение криминализировать дезинформацию? По вашему мнению, не является ли уголовная ответственность за дезинформацию прекрасным инструментом для ограничения свободы слова?
– Конечно, такая опасность может быть. Наверное, эта инициатива возникла из-за утверждения в отчете о людях, которые клевещут на Литву и служат политике наших врагов. Но нельзя переходить конституционную грань, а наша Конституция гарантирует свободу слова. Если мы предусмотрим ответственность за то, что человек распространяет дезинформацию, чтобы нанести вред интересам Литвы, могут появиться субъективные оценки. Обычная критика вредит интересам Литвы? Я склонен думать, что критика – это хорошо.
– Лично вы одобряете уголовную ответственность?
– Тот вариант, который есть, не одобряю. Задача безопасности – предупреждать об угрозах, но если мы все так ограничим, то не знаю, сможем ли мы говорить, что живем в демократическом государстве.
– Уже и Барак Обама открыто заговорил о том, что его раздражают "содержанки" США – страны ЕС, которые возлагают бремя расходов по обороне на Америку. О чем говорит этот сигнал из США? Заставит ли Америка своих союзников увеличивать расходы на оборону?
– Пока говорили эксперты, можно было оценивать это по-разному, но когда говорит президент, это уже серьезный сигнал. Мы всегда понимали, что нужно, но не выполняли. Мы думали, что американцы просто приедут нас защищать. Не стоит питать такие иллюзии: они приедут, чтобы помочь нам защищаться, а защищать свою страну, прежде всего, должны мы сами. По сути, Обама сказал правильно. Возможно, слишком открыто, можно было это сделать иначе. Если мы будем уделять всего 0,7% ВВП на оборону своей страны, как когда-то, с такой армией немногое сможем сделать. Хотелось бы верить, что мы выполним соглашение партий выделять 2% от ВВП.
– О 2% договорились тогда, когда наши союзники в НАТО наивно отрицали угрозу России. А сейчас, когда угроза России почти для всех очевидна, 2% - не слишком мало?
– Чтобы привести в порядок это хозяйство, добиться, чтобы армия стала современной, иметь резерв, которого у нас сейчас практически нет, нам надо поторопиться. Поэтому эти 2% от ВВП обязательны – до 2018 г. А тогда надо будет иметь четкую стратегию – предусмотреть, сколько мы можем иметь призывников, какое вооружение нам больше всего нужно, кого и как мы будем обучать им пользоваться. Не хочу пугать, но, скорее всего, 2% будет мало.
