Во вторник дискуссия клуба "Лабиринты самобытности" была посвящена соотношению литовской самобытности и нацменьшинств, а также вопросу, что значит быть гражданином мира, литовцем и русским, евреем, поляком, украинцем, с кем себя отождествляют люди, и где возникает напряженность.
Скинхеды вернут в СССР
"Иногда мне приходится переживать пограничное состояние, чтобы сохранить еврейскость, пытаясь найти в толпе лица, которые были на моей родине. Чаще я их нахожу в Тель-Авиве и Нью-Йорке, чем в Вильнюсе", - говорит депутат Сейма Эмануэлис Зингерис.
Он родился и вырос в Каунасе, и сегодня он скучает по сдержанному достоинству довоенной столицы. Там у дедушки была гостиница "Коммерция", семья политика жила на аллее Лайсвес, в доме действовал лифт Schindler. Э.Зингерису нравился западный облик Каунаса — город не потерял его даже в советское время.
"До войны было два мира — роскошный Каунас и еврейская жизнь. Словно Марс и Земля. На Марсе говорили на идише, там была европейская культура, на литовском уровне — вернувшиеся из ссылки", - вспоминает Э.Зингерис. По словам политика, литовский и еврейский мир отличались и боялись друг друга.
"Я чувствовал себя одиноко — не видел лиц, похожих на лица моих родных. Выхожу на улицу и не могу понять, какой нос хорошо, а какой плохо... Евреи были как итальянцы на севере. Сегодня это интересно — до войны здесь жило 245 000 евреев, 94 процента погибли, 1 процент остался в Литве, 5 процентов уехали", - рассказывал парламентарий.
Э.Зингерис стал литуанистом и ему пришлось понять, почему польский поэт Адам Мицкевич и местное русское, белорусское творчество — не его.
Он не скрывал, что говоря на идише, он чувствует себя другим человеком. "Когда говоришь на другом языке, словно надеваешь скафандр. С нами жила такая Янина из деревни. Она колыбельные пела по-своему, мама на идише. Две колыбельные — два мира", - делился воспоминаниями Э.Зингерис.
Из дества Э.Зингерис принес воспоминания о Холокосте, советское и нацистское насилие.
"В сегодняшней Литве я чувствую себя больше дома, чем в советской. Чувствую ли я себя дома? Сложно ответить, не солгав. Мы только приближаемся к общему знаменателю — не ассимилируясь, а приходя со своей самобытностью и расширяя человеческое понимание. Когда по улице марширует Миндаугас Мурза и скинхеды, значит, мы возвращаемся к узкому пониманию, которое диктовал Советский Союз".
Литовский язык — из Москвы
Поэт, драматург, переводчик, журналист Виталий Асовский еще ребенком приехал с родителями в Вильнюс. В первом классе треть детей — еврейской национальности. Сегодня национальный состав жителей Вильнюса заметно изменился.
"Тогда почти все оворили по-русски, все понимали, дублирован фильм по-литовски или нет. Русского языка было больше. Я в публичных местах говорю и по-русски, и по-литовски. Я не могу сказать, чтобы на улице или в магазине по этой причине возникали национальные проблемы. Но идеологическая атмосфера, хочешь того или нет, - антирусская", - считает В.Асовский, однако свои впечатления детализировать не пожелал.
Он процитировал восточную мудрость: Сколько ни говори "халва", во рту слаще не станет. Слова о том, что все, что "приходит с той стороны" — плохо. Не всегда становятся релаьностью. Раньше ветер пропаганды дул в одну сторону, после восстановления независимости все обернулось иначе, что, как считает В.Асовский, не только неудобно, но и опасно.
„Как я себя чувствую? Иногда я задумываюсь, кто я на самом деле. Я не жил в России, хотя родился в Калининграде — это тоже литовские земли. Затем жил в Риге, почти 50 лет — в Вильнюсе. Я русский, мой родной язык русский, но никакой анализ крови это не покажет. Ответить на вопрос иногда сложнее, чем это видно со стороны. Как я могу сказать, как россияне относятся к литовцам, если я не живу в России?“ - сказал В.Асовский.
В.Асовский начал говорить по-литовски в молодости после поездки в Москву.
"Мне стало стыдно, что я, столько лет прожив в Литве, так и не выучил литовский". Он смеется, что иногда, сев в такси, заговаривает с таксистом по-литовски, только тогда понимает, что оба говорят по-русски.
