DELFI начинает цикл документальных репортажей из разных районов Юго-Восточной Литвы, жители которых в силу исторических обстоятельств должны были находить способы адаптации в меняющихся условиях - передвижения границ государств, смены власти и т.д.
В рамках проекта мы представим интервью с самыми разными жителями так называемой приграничной зоны, где сами люди люди расскажут о себе, своей жизни и своем языке. Например, о Викторе Косовце - на рудаминском рынке он продает саженцы. Если брать родню, то одной ногой он в Польше, одной в Беларуси, и обеими — в Вильнюсе.
"Я наполовину поляк, наполовину русский. Есть во мне и другая кровь, и белорусская, всякая", - говорит В.Косовец.
"Это будет пятисерийный документальный сериал - серия специальных репортажей о людях литовского приграничья. Их называют тутейшими, порой вкладывая в это негативный смысл. Но мы беремся показать их как культурное явление", - говорит один из авторов цикла, журналист Евгений Титов.
Кто такие тутейшие?
Как отмечают ученые, слово "тутейшие" появилось в Беларуси и сопредельных территориях в досоветское время, чтобы как-то обозначить идентичность людей, которые не могли с ней разобраться. В дальнейшем понятие получило более широкое культурное, политические значение, определявшее людей, которые не интегрированы в общество и выбирают свою национальность в зависимости от политической конъюнктуры.
Известный литовский историк Альфредас Бумблаускас рассказывает, что Великое литовское княжество когда-то объединило все местные нации. В этом была его сила тогда, в этом сила Литвы сейчас.
"Тутейшеская языковая специфика и специфика самосознания должна стать частью идентитета Литвы", - уверен Бумблаускас.
А известный белорусский писатель Виктор Мартинович считает, что современное белорусские государство по-прежнему характеризует "тутейшее" отношение к национальному самоопределению.
"Мне кажется, что белорусское государство не занимается национальной идентичностью. И мы можем говорить о тутейшестве, как о глобальной идеологии и конструируемой идентичности последних 25 лет. У нас не произошла десоветизация, у нас даже не было того, что было в России — с правдой у Гулаге и репрессиях. Поэтому в случае с Беларусью тутейшесть — это не феномен приграничья, это феномен всей страны", - свидетельствует белорусский писатель.
Профессору Центра полонистики Вильнюсского университета Кристине Рутковской термин "тутейшие" не импонирует. Она на протяжении 20 лет исследовала местные говоры Литвы и считает, что говорить надо о конкретном национальном самосознании.
"Особенность этих поляков и белорусов в том, что они действительно местные. И такое определение своего языка я в основном слышала от людей необразованных, людей деревни, с которыми я и общалась. Но сегодня, я думаю, что мы должны называть язык адекватно — это польский, русский или белорусский язык", - уверена профессор.
Как свидетельствует доцент Исторического факультета ВУ Григорий Поташенко, согласно опросам, всего 3% - 4% населения Литвы склонны считать себя тутейшими и относить себя к отдельной группе.
Историк, вспоминая события 19 века, также отмечает, что "тутейшскость" по одной из теолрий могла быть формой прикрытия и защиты своей идентичности от насаждения языка, религии.
Говоря об интеграции тутейших, Г. Поташенко подчеркивает важность национальной политики литовского государства в отношении национальных меньшинств.
По его словам, на заре литовской независимости, государство выстраивало свои отношения с меньшинствами на основе диалога и уважения к их культурной идентичности, однако примерно с 2001 года стало стремиться к доминированию и даже "гегемонии" одной этнической группы — литовской.
Первая история: рынок под Вильнюсом
Вильнюс сначала был литовским, потом его объявляли польским, русским, белорусским, советским, теперь тут опять Литва. Как людям выжить в приграничье? Сегодня тут одна страна, завтра — другая, сегодня заявишь свою национальность, а завтра граница опять изменится, и станешь чужим. Поэтому здешние жители придумали особое слово — тутейший: не то философия, не то культура, а здесь, на рынке в Рудамине, — еще и маркетинговый ход.
Виктор Косовец — из местных. На рынке в Рудамине он продает саженцы. Если брать родню, то одной ногой он в Польше, одной в Беларуси, и обеими — в Вильнюсе.
"Я наполовину поляк, наполовину русский. Есть во мне и другая кровь, и белорусская, всякая", - говорит Виктор.
Товар у Виктора под стать национальности — яблони, груши и вишни всех сортов. Наладить бизнес помогают два образования, по первому он - экономист сельского хозяйства, когда-то окончил сельхозинститут в Ленинграде, по второму — садовод, этой профессии учился в Польше. Так что Виктор волей- неволей – полиглот, иначе здесь торговать невозможно.
Владислав Зинкевич тоже торгует, но картофелем, чесноком, морковью и вениками. Называет себя поляком, изобрел рудаминский рецепт – взять немного литовского языка и добавить польского.
Его дедушка и бабушка тоже были местными поляками. В сороковых их вместе с литовцами сослали в Иркутск. Отца не тронули, потому и Владислав всю жизнь живет в Рудамине. Сыновья и внучки окончили польскую школу и литовский университет. Про тутейших говорит: это и поляки, и русские и все-все-все.
"Я родился в Литве и живу в Литве. Это моя родина", - говорит Владислав.
Местная знаменитость - пан Ян. За чаем он рассказывает, что их род носил польскую фамилию Кодиц. Потом пришла российская империя, исправила последнюю букву: Кодис. Сначала Яну было обидно, а сейчас привык. Чай у пана польский и русский, но в Литве Ян чужим себя не чувствует.
"Я всю жизнь проработал здесь, и считаюсь таким же человеком, как и все", - говорит Ян.
Когда-то Ян был железнодорожником, но последние 20 лет – дни и ночи проводит у "рудаминских печей".
Одни скажут, что тутейшие – космополиты, другие – что человеколюбцы, не делящие людей по нациям. А Марина из Клайпеды не скажет ничего, ведь Клайпеда – не Вильнюс, поэтому там о тутейших знают немного.
"Я тутэйший. Здесь мои жили деды, прадеды, отец", - говорит Предприниматель Антон Богдюн. 35 лет он работал в энергонадзоре, а нынче надзирает за овсом. Всех покупателей не запомнишь, но дама из Польши ему запомнилась точно: Антон предложил ей "разэбраться" и получил пощечину.
"По тутейшему разэбраться - это выяснить, уточнить, а если по- польски разэбраться - это раздеться. Я сказал по тутейшему, а она поняла не так меня", - смеется он.
Трудности перевода Антону объяснила бы дочь, филолог. Но она живет в Германии, вместе с мужем. Сам Антон рассказывает про Польшу и тут же называет себя чистокровным поляком. С ним говори хоть о Польше, хоть об «Энергонадзоре», лишь бы не о политике. "В политику я не лезу, это не мое. мое — торговля", - говорит Антон.
Виктор Косовец про политику тоже - ни словом. Это у тутейших общее, ведь родителей и дедов репрессировали почти у каждого.
Лиля Швайковска, приехавшая в Литву из Польши, так определяет тутейших: "Это очень простые люди, добродушные люди, работяги. Намного проще здесь работать, чем где-то".
Директор Центра изучения культурных коммуникаций Григорий Поташенко подчеркивает, что слово тутейшие – новое, ему нет и ста лет. Несмотря на некоторый негативный контекст, он считает их отдельным этносом, то есть явлением уникальным.
"Это как раз и основа всего, самобытность их. Вопрос в другом: на чем эта самобытность строится: на языке, на идентичности, на местности, на принадлежности какому-то сословия, скажем крестьянскому".
