Российский журналист и лидер независимого профсоюза режимного предприятия в Ижевске выбрал Литву в качестве страны, где он попросил политическое убежище по ряду причин. Во-первых, это легкость адаптации для россиянина, поскольку на русском языке в Литве можно договориться. Во-вторых, Литва находится близко к России.
«И самая главная причина в том, что Литва — независимое государство, которое сможет в моем случае объективно рассмотреть вопрос о политическом убежище, в отличие от того же Кипра, у которого странные и непонятные отношения с Россией. Там политический фактор мог сыграть свою роль и мое прошение могли рассмотреть необъективно. В Литве я абсолютно уверен, что прошение будет рассмотрено объективно», - рассказал DELFI российский журналист Андрей Некрасов.
Деятельность профсоюза обернулась преследованием
Его история выглядит следующим образом. В конце 2012 года, когда Андрею пришлось закрыть свою газету «Ижевский наблюдатель», прошли выборы, на которых он баллотировался в совет Удмуртской республики от партии «Яблоко» (он не прошел), к А.Некрасову обратились работники предприятия «Ижмаш» во главе с молодым инженером-конструктором Валерием Поздеевым и рассказали о том, что ситуация на заводе аховая.
«Мало того, что завод на тот момент проходил процедуру банкротства и создавалась новая структура НПО «Ижмаш», у которой на тот момент даже не было помещения. По статусу на тот момент это не было даже стратегическое предприятие», - говорит он.
Череда переименований, банкротств привела к тому, что работники предприятия получали зарплату 3000-4000 рублей в месяц. На предприятии отсутствовал профсоюз как таковой, и к А.Некрасову обратились за помощью в создании такой организации. Он не отказался.
В течение полугода они проводили акции протеста, митинги, пытались пойти на контакт с руководством предприятия, чтобы найти точки соприкосновения и добиться минимальной зарплаты хотя бы в 10 000 рублей, улучшений условий труда и т.д.
«На заводе часто работали семьями. Когда вся семья получает вместе 8000 рублей, то это не то что уровень бедности, люди начинали отказывать себе в элементарных вещах», - утверждал он.
По его словам, все их попытки не приводили ни к каким результатам, наоборот, в отношении представителей профсоюза начались репрессии. Оказывали давлении с помощью силовых структур, службы безопасности, угрожали увольнением и т.д. В итоге профсоюз с 700 человек (на предприятии работает 4000 человек) порядком численно сократился.
Выехали в Москву
«Ижмаш» - стратегическое, режимное предприятие, особо секретное. Поняв, что мы не можем сесть за стол переговоров с руководством предприятия, мы решились выехать в Москву на митинг, - продолжал он. - Нас приехало 10 человек, мы добрались до Москвы. За нами было наружное наблюдение. Структуры МВД и ФСБ оказывали на нас давление. Их задачей было - выдавить с предприятия», - отмечает А.Некрасов.
Через два месяца после создания их профсоюза администрацией был создан «желтый профсоюз», который был полностью лоялен руководству завода.
«Надо понимать, что на «Ижмаше» часть оборудования стоит либо с царских времен, либо получено по ленд-лизу во время Второй мировой войны. А последнее оборудование на тот момент в 2013 году станки были закуплены в 2008 году», - рассказывает собеседник.
В итоге члены независимого профсоюза провели пикет в Москве, к ним вышли представители госкорпорации «Ростехнологий». В.Поздеева под камерами проводили в здание, провели с ним переговоры, пообещали посадить директора предприятия за стол переговоров и минимальную зарплату работникам предприятия в 10 000 рублей.
Началось преследование
По возвращению в Ижевск начались переговоры, зарплату подняли, начались переговоры по заключению коллективного договора: «Но мы были костью в горле у Константина Бусыгина (глава предприятия), протеже Дмитрия Рогозина. Именно Д.Рогозин придумал идею создания концерна «Калашников» (в который вошел и "Ижмаш"), но мы показывали реальное положение дел на заводе. Это, конечно, никому не нравилось».
«Видимо, в какой-то момент созрел план провокации руками ФСБ, и мы должны были быть арестованы. Но все пошло не так, как они задумывали. В ходе переговоров у них возникла идея фабрикации уголовного дела о вымогательстве. В итоге К.Бусыгин написал заявление по факту вымогательства с нашей стороны. Меня арестовали и увезли в главное управление ФСБ по Удмуртской республике», - говорит А.Некрасов.
Предлагали дать признательные показания, но журналист отказывался это сделать. Тем не менее в итоге его отпустили. «Они хотели быстро сфабриковать дело по моим показаниям», - считает журналист.
В течение следующих 10 месяцев шли постоянные допросы членов профсоюза, А.Некрасов выступал в качестве свидетеля и никуда на тот момент уезжать не собирался, но работа профсоюза приостановилась. Многие члены вышли из профсоюза. Через 10 месяцев А.Некрасову предъявили обвинение и попытались передать дело в суд, но прокуратура ответила отказом.
«Но ФСБ не отчаивалось, дело вернулось на доследование, появились новые секретные свидетели. Но даже тогда я надеялся, что даже если все окончится плохо, то нам удастся доказать, что нас преследовали только из-за нашей профсоюзной и журналисткой деятельности», - уверял собеседник.
Однако параллельно с этим возникло новое дело по факту клеветы. На А.Некрасова написал заявление Андрей Шутов, глава фракции «Единой России» в Госсовете Удмуртии и глава крупной компании. Дело стало развиваться. «Я опубликовал сведения о наличии недвижимости у Шутова в США, утверждал и утверждаю, что это его недвижимость и он ее не задекларировал. Суд встал на его сторону и я получил судимость в марте 2015 года», - продолжал он.
Боролся в коррупцией, как мог
- В этот момент вы не могли заниматься ни профсоюзной, ни журналисткой деятельностью?
- Эта борьба с госаппаратом, суды, адвокаты... Моя деятельность оказалась парализованной. Задача была только выжить.
- В какой момент вы почувствовали угрозу для себя?
- С самого начала. Но тогда я понял, что меня скорее всего арестуют и у меня не будет никакой возможности добиться правосудия. У меня появилась судимость, следовательно, по другому делу о вымогательстве мера пресечения могла была быть сменена на арест. В марте месяце я взял билет и решил рискнуть. Неясно было, смогу я пересечь границу или нет. Я поехал в Казань, выключил все телефоны, добрался до аэропорта и каким-то чудом прошел паспортный контроль. Сел в самолет и оказался в Стамбуле. Оттуда на автобусе я выехал в Тбилиси. В Грузии я увидел, как страна, выбравшая прозападный путь, может преобразиться за 10-15 лет. После этого в июне я прилетел в Вильнюс, имея литовскую визу. Потом я вылетел на Кипр, где у меня была встреча с представителями Анонимного интернационала. Я должен был взять у них интервью. Но, как выяснилось, у Интерпола уже был ордер на мой арест и пограничник сообщил о моих проблемах. Я был арестован».
- Что такое 10 000 рублей для жителя Удмуртии?
- 10 000 — это тотально мало. Но в 2013 году, когда не было падения рубля, экономического кризиса, это позволяло людям хотя бы покупать себе еду и мало-мальски обеспечивать минимальные потребности. Зарплаты на «Ижмаше», концерне «Калашников», даже после того, как мы добились этой минималки, оставались маленькими.
- Ваш профсоюз существовал за счет взносов?
- У нас взносы делали сами люди не через бухгалтерию предприятия. Мы как могли пытались собирать деньги, но финансы наши были скудными. Листовки и агитлитературу мы делали за свой счет. Я продолжал заниматься журналисткой деятельностью и тратил свои деньги на профсоюз. Иногда помогали сочувствующие.
- Ваша газета была частной?
- С 2011 года эта газета существовала. У нее был тираж. Она задумывалась как рекламная бесплатная газета. Мы решили объединить рекламу с политической составляющей. Это был 2011 год, начинались протесты на федеральном уровне. Появилась какая-то иллюзия свободы. Сейчас я понимаю, что нет другого варианта, как смена режима для того, чтобы появилась свобода СМИ и т. д.
- Вы полагаете, что вас пытались изжить не на местном уровне, а на федеральном?
- Заказчиком был Бусыгин, но это команда Рогозина. Это уровень вице-премьера. На данный момент Бусыгин является главой «Росграницы». И эта команда делает все, чтобы я оказался на родине, чтобы я не говорил, что происходит на родине, на оборонном предприятии «Калашников». Там была афера за аферой, и мы об этом говорили. И наносили им репутационный ущерб.
- Почему не хотят устроить нормальные условия для работников?
- Судя по вашим словам, там старое оборудование. Как на этом можно производить оружие?
- На «Имжмаше» производят автоматы «Калашников». Они, мягко говоря, слегка устаревшие. И все, что делается сейчас, делалось на том же оборудовании в семидесятые годы. Нового оборудования нет. Эти автоматы делаются на старых станках, людьми залитыми в масле и т.д. Все устаревшее. Поэтому объемы производства оружия не очень большие. И до середины 2013 года производилось гражданское оружие и были поставки в США. Я не знаю, как на этом сказались санкции.
- Вы связываете ваше преследование с именем Рогозина?
- Несомненно. Это Дмитрий Рогозин. Когда он приезжал в Ижевск весной 2013 года, мы прорывались к нему. Приезжает популист, который по телевизору говорит, что мы за оружейников, пытаемся что-то делать. При этом он приезжает с кучей охраны, к нему простым работникам невозможно подойти. Перед встречей с ним работников опрашивали: что ты собираешься у него спросить? Поэтому мы решили дойти на него не на территории завода, а вне него. У дома-музея Петра Чайковского в Воткинске мы начали ему кричать — послушайте нас! Мы даже с ним некоторое время поговорили. Он пообещал, что на заводе нас к нему подпустят. Но нас так и не пустили. Т.е. он лично нас всех видел.
- Т.е. вы связываете ваше преследование в ним?
- С Бусыгиным. Все таки это Бусыгин, но Рогозин знает об этом. Это его руководство.
- Что вас сейчас ожидает в России?
- Меня ожидает необъективное уголовное разбирательство. После всех скандалов мне не только 15 лет дадут, а заведут еще ряд уголовных дел и я проведу в тюрьме до конца жизни. Как только я вернусь, я уверен, на меня будет оказываться колоссальное давление. ФСБ работает так — давит. Меня ждет незавидная судьба до смены политического курса страны.
- Какие перспективы сейчас у вас в Литве?
- Мне должны дать ответ о предоставлении или непредоставлении политического убежища. В течение полугода я точно получу ответ. В случае положительного ответа я останусь здесь в качестве политического беженца, буду тут жить, учить язык, пытаться удаленно влиять на ситуацию в России. Если мне откажут — я буду экстрадирован в Россию и меня ждет "интересная" судьба в российских колониях.
- Вы знакомы хорошо со словом коррупция. Что для вас это значит?
- Поддерживаете связь с Ижевском? Продолжается профсоюзная деятельность?
- Профсоюзная деятельность на концерне «Калашников» не идет. Завод перешел под контроль совершенно другой группы. Рогозин отстранен, это совершенно другая властная группа. Завод частично приватизирован. 49% концерна «Калашников» ушло в частные руки за какие-то смешные деньги. С кем я поддерживаю связь и как пытаюсь влиять на ситуацию — публично об этом сейчас говорить несколько опасно. Но, я думаю, что в любом случае все сложится хорошо. И я хочу выразить слова благодарности литовским чиновникам — главе МИД, главе МВД и Департаменту миграции, кто так или иначе принимал участие в моем деле, чтобы я с Кипра был выдан Литве.
Про коррупцию хочу добавить. Что это настоящая раковая опухоль которая в итоге, если с ней не бороться, приведет к распаду государства. Но пока она является ее основой. И борьба с коррупцией госаппаратом воспринимается как покушение на жизнь самой государственной машины. А я боролся, как мог, понимая ее пагубность. При помощи развития элементов гражданского общества и при помощи развития, как мне казалось, свободы слова. Т.е. публиковал факты коррупции, изобличая коррупционеров.