Автор сценографии и костюмов к спектаклю – Ирина Комиссарова-Славгородскене, композитор спектакля – Антанас Ясенка, художник по свету – Эугениюс Сабаляускас, автор видеопроекций – Микас Жукаускас. В главных ролях – артисты РДТЛ Елена Богданович, Юлиана Володько, Вячеслав Лукьянов, Валентин Новопольский, Евгения Гладий, Валентина Лукьяненко и др., а также приглашённые артисты Нелли Савиченко, Инга Янкаускайте и Витаутас Анужис.
В 2017 г. пьеса Марюса Ивашкявичюса «Русский роман» удостоилась главного российского театрального приза «Золотая маска». Но автор говорит, что ему не свойственно копошиться в наградах. «Им эта пьеса приглянулась из-за неожиданной формы, объединяющей творчество Льва Толстого и его биографию, а может быть понравился иной взгляд на Толстого и его жизнь», – размышляет драматург. Спектакль по этой пьесе уже идёт в репертуаре московского театра им. В. Маяковского в постановке Миндаугаса Карбаускиса, удостоился приза «Золотая маска» в номинации «Лучший спектакль в драме, большая форма».
– В этом году мировая общественность отмечает 190-летие со дня рождения Л. Н. Толстого. Возможно, Вы полюбили творчество Толстого ещё со школьных лет?
– Посещая школу в советские времена, я узнал, что Толстой написал «Войну и мир», а «Анны Карениной» даже не было в программе… Мне было известно, что под старость Толстой полюбил народ и крестьян, что он поселился в деревне, или в лесу в шалаше – такие сведения о Толстом нам предоставило коммунистическое воспитание, это я и запомнил с детства. На самом деле ничего подобного не было, хотя правда есть в том, что его постоянной заботой являлось неравенство между ним, как аристократом, и его крестьянами, которые сначала были крепостными, а потом стали вольными. Он даже старался быть с ними наравне, ходить на сенокос, исполнять всякую крестьянскую работу. Такой социальный момент у него существовал на протяжении всей жизни, он даже старался выглядеть по-крестьянски. Это было сопереживание, сочувствие и симпатия аристократа и интеллектуала по отношению к нищим и обездоленным…
– Но среди персонажей Вашей пьесы нет Льва Толстого?
– Да, но зато там есть его сын, тоже Лев. Его отец существует здесь как Бог, как воздух, которым все дышат, а его несчастный сын унаследовал его имя и фамилию, но ему не достался отцовский талант. Граф с внешностью крестьянина даже по нынешним меркам был бы по-западному либерален. А его сын стремился выглядеть по-западному, постоянно подчёркивал своё западничество, женился на шведке, проживал за границей, возвращался домой лишь навестить родителей, исповедовал весьма странные ценности. Под конец жизни он поклонялся режимам Гитлера и Муссолини. Вот такое несоответствие формы и содержания.
– В персонажах романа «Анна Каренина», и в Левине, и в Анне, отражаются биографические данные Л. Толстого, не так ли?
– Да, супруга Л. Толстого Софья Андреевна говорила мужу, что «Левин – это ты, только без твоего таланта». Действительно, там изображён молодой Толстой, но автор, сотворив Левина, лишил его таланта, и тем его приравнял к своему сыну Льву.
Также существуют параллели между Софьей и Анной Карениной. Они обе мучились от безумной ревности, которая у Софьи проявлялась очень болезненно. Также из романа становится понятно, что Анна покончила с собой не по каким-то реальным причинам, а только из-за её замучившей ревности. У Софьи тоже было несколько попыток самоубийства, но некоторые из них были совершены лишь для запугивания.
– Какими источниками Вы пользовались, сочиняя свой «Русский роман»?
– На сей раз источников было очень много, одних только произведений Л. Толстого сколько, каждое из них – своеобразный источник, т. к. в них множество автобиографических вещей. К тому же это была эпоха сочинения дневников, их писали абсолютно все, а у Толстого их было даже два: один тот, о котором он знал, что его читает жена, а другой он прятал в ботинке, но жена всё равно обнаружила… В Ясной Поляне, в поместье Толстых, одновременно проживало множество людей, и все они ежедневно писали дневники. Таким образом возможно произвести каждый день с разных ракурсов, раскопать истинную правду. В пьесе описан момент, как Чертков, которому Толстой особенно доверял, упрашивает того отдать ему эти дневники, чтобы жена не сделала своих поправок. Все эти дневники после смерти писателя были сразу опубликованы, очень многое сохранилось, как и сама усадьба в Ясной Поляне. Недавно были опубликованы и дневники Софьи Толстой.
Мне пришлось посетить Ясную Поляну дважды. В первый раз – когда было ясно, что буду сочинять пьесу, а во второй раз там состоялась встреча участников спектакля «Русский роман» в театре им. В. Маяковского с потомками Толстого, с его правнучкой Фёклой Толстой. Состоялась хорошая дискуссия на тему, по чьей вине происходили неурядицы в семье Толстого. По словам правнучки, семья была на стороне прадедушки Льва, и порицала прабабушку Софью. Но более всего семья винила во всём Черткова. В моей пьесе этот персонаж также демонизирован, хотя сама пьеса создана с позиции двух человек – жены писателя Софьи и его сына Льва Львовича. Чертков действительно внёс большую сумятицу в эту семью. Но, с другой стороны, он всю свою жизнь посвятил Толстому. Благодаря его стараниям произведения Толстого были переведены на все основные мировые языки и заслужили международную славу.
Признаюсь, что в те оба раза Ясная Поляна показалась мне насыщенной недоброй энергией. А вот дом Толстого в Москве, где сам писатель бывал редко, но его жена, урождённая москвичка, всё время стремилась туда из деревни – там мне очень понравилось, там сейчас музей. Тот дом я посетил ещё будучи школьником, когда не было и мысли стать писателем, но почему-то очень хотелось побывать в писательских домах, тогда я посетил и квартиру Антона Чехова.
– Кое кому текст Вашей пьесы выглядит созвучным с прозой Фёдора Достоевского, чьё творчество Вам также не чуждо, не так ли?
– Для своей пьесы я выбрал самый напряжённый период творчества Л. Толстого, также воспользовался теми фрагментами его романов, которые тоже самые острые, что требуется в драматургии и в театре, и по своей интенсивности текст как бы напоминает прозу Ф. Достоевского. Но если вглядеться повнимательнее, в жизни и творчестве Л. Толстого было страстей нисколько не меньше. Может быть, они не на столь откровенны, как у Достоевского. Они замешаны на масках, свойственных аристократической среде, на более степенном образе жизни, поэтому пришлось «попридержать коней». Я сказал бы, что Достоевский – это писатель более для молодёжи. В студенческие годы я просто читал в запой Достоевского, а погрузиться в Толстого всё не удавалось, он казался мне скучноватым. Но сегодня осмеливаюсь заявить, что для меня Толстой намного более силён, чем Достоевский. Это, конечно, особенно счастливое совпадение, что два таких гения родились в одно время, хотя и не были знакомы. После смерти Достоевского его вдове был задан вопрос, почему она не вышла замуж повторно. На что она ответила, примерно так: за кого же можно выходить замуж после Достоевского? Разве что за Толстого, но тот уже женат…
– Для этой своей пьесы, написанной по-русски, вы сделали и её авторский перевод на литовский, который используется в титрах к спектаклю РДТЛ. С какими сложностями вы здесь столкнулись?
– Есть вещи, которые трудно переводить, особенно, что касается речи различных социальных слоёв, например, аристократов и крестьян. Например, для передачи речи яснополянской прислуги и мужиков я пользовался наречием Тульской губернии тех времён. И возник вопрос, как эту речевую особенность передать по-литовски. Пришлось изобретать собственное наречие, в котором я использовал аукштайтийский говор с разными добавками. Особо сложно было перевести старославянские тексты православных церковных обрядов, так как прямых соответствий в литовском языке не существует, некоторые старинные слова и выражения вообще непонятны. Но я не мог доверить право перевода никому другому, так как знаю, что чужой перевод на мой родной язык в любом случае мне бы не подошёл. Глядя на титры, я всё время бы думал, что надо переводить иначе.
– Каков Ваш взгляд на творчество Оскара Коршуноваса, с которым у Вас уже есть опыт совместной работы над постановкой пьесы «Изгнание» в Национальном драматическом театре Литвы?
– Я очень верю в Оскараса, это один из моих самых любимых режиссёров. Мне очень по душе, как он почтительно вникает в текст, хотя здесь в «Русском романе» будут купюры текста, и это нормально. Режиссёры всегда из текста творят свою собственную мозаику.
В конце сентября я буду в Новосибирске, где тоже состоится премьера «Русского романа». Спектакль ставит режиссёр Марат Гацалов в театре «Глобус». Таким образом, буду иметь возможность сравнить три постановки той же моей пьесы.
– Благодарю за беседу, желаю успешных премьер и в дальнейшем.
Фото Дмитрия Матвеева
