– На людей вашего поколения выпали нелегкие испытания – вам было три года, когда началась война, потом послевоенное детство. Какие наиболее яркие воспоминания о детстве сохранились в памяти?
– Война нас застала в Таллине, куда наша семья переехала в 1939 году. Очень хорошо помню парк Кадриорг, в который мы с мамой ходили кормить белок. Для них специально на деревьях были сооружены цветные домики – настоящие, с окнами и наличниками. Белки были почти ручные: брали еду из рук, не боялись людей.
Потом началась война и эвакуация. Вначале мы попали в город Оханск – тот самый, по которому главная героиня Ирины Муравьевой из фильма «Карнавал» каталась на роликовых коньках. И когда, уже в фильме, я увидел вокзал города Оханска, который почти не изменился, даже покрашен был все в тот же голубой цвет – сердце просто содрогнулось от нахлынувших воспоминаний из военного детства.
После Oханска нас эвакуировали в Ташкент. До сих пор помню природу этой страны – часто с мальчишками уходили гулять по песчаным холмам, ловили ящериц, купались в арыках.
Когда закончилась война, в мае 1945 года мы приехали в Вильнюс. Здесь я пошел в школу, здесь прошло мое детство – поэтому Литву считаю своей второй родиной, и никогда, даже став взрослым, не было желания уехать отсюда так же, как и не было впоследствии мысли поменять сцену.
– А театром когда «заболели»?
– В детстве я был хулиганом, но почему-то всегда участвовал в какой-то самодеятельности: кого-то постоянно изображал, что-то представлял, дворовые театры, пение под гитару. Сейчас, анализируя прошлое и вспоминая, как «заболел» театром, думаю, что ответ заключается в моем желании все испробовать. Кем я только в детстве не мечтал стать: и летчиком, и агрономом, и инженером, и даже космонавтом. И потом я понял, что все профессии можно испытать только в театре. Именно здесь можно попробовать профессию врача, сыграть помощника шерифа, что в дальнейшем и воплотилось на сцене.
– Значит в театральный пошли сразу после школы?
– Вовсе нет. После школы был 555-й завод (в народе – «пятерки»), где я работал по специальности слесарь-сборщик. Потом два года служил в армии, в Заполярье, а потом опять вернулся на завод. Но когда я узнал, что Литовская консерватория набирает курс для Русского драмтеатра, я успел подать документы и поступить. Моим педагогом был замечательный режиссер театра Леонид Эммануилович Лурье. Это был добрый, умный человек, который многому меня научил и которого до сих пор вспоминаю с теплотой и благодарностью. На всю жизнь запомнил его высказывание, что все лучшее актер должен брать из жизни, пропускать это через себя, и только потом выдавать пережитое на сцене. Такое качество игры и характерно для русской актерской школы.
– Свою первую роль помните?
– Отлично помню. Это была роль Мануфактурщика в пьесе В. Шекспира «Укрощение строптивой». Правда, состояла она из двух фраз: «Вы шапочку заказывали, сударь». Самое главное, не эпизодические роли, которые мне предлагали, а та атмосфера, в которой мы, молодые актеры, работали. Ведь когда я пришел в театр и начал играть в спектаклях с теми актерами, которых до этого видел только на сцене – это было просто необъяснимое чувство. Ты общался с ними, узнавал их не как актеров, а как обычных людей, с которыми приятно было поговорить о жизни, о вещах, далеких от искусства и от театра. Конечно, мы не только общались, но и перенимали у корифеев опыт, манеру их игры.
Помню постановку «Идиота», которую осуществил Леонид Лурье на сцене театра. Я, как молодой актер, играл в массовке: пытался вытаскивать из камина деньги со словами: «Матушка, сгорят, сгорят...». Мы не побоялись свой спектакль показать ленинградской публике в то время когда и художественный фильм вышел на экраны, и спектакль «Идиот» с успехом шел на сцене ленинградскогого БДТ. Наша постановка прошла в Ленинграде с аншлагами, с прекрасными отзывами театральных критиков и прессы.
– А когда эпизодические роли уступили место главным?
– Это связано с тем периодом, когда режиссером в театре работал Роман Виктюк (1970-1974 гг. – Прим. редакции). Это было время расцвета Русского драмтеатра, все спектакли проходили при полном зале. Я играл роль морского капитана Гусева в спектакле «Валентин и Валентина». Потом были главные роли в спектаклях «Моя любовь на третьем курсе» и «Париж, Париж». Сейчас думаю, как давно это было. Очень хорошо помню роль Риццио в спектакле «Мария Стюарт», в котором играл с уникальной, талантливой актрисой Валентиной Петровной Мотовиловой. С ней очень легко было играть – она была настолько правдивой, потрясающей актрисой, что когда смотрел в ее глаза – видел именно Марию Стюарт.
Вообще, в те времена на сцене театра ставили такие пьесы, где главными героями были актеры среднего возраста, а молодежь обычно на вторые и эпизодические роли приглашали, но если повезет, то и главную роль можно было получить.
– Какие роли по характеру вам ближе, в каких играете самого себя?
– Так получилось, что по своей актерской природе – я многоплановый актер, поэтому могу сыграть любую роль, любой характер. Правда, мне почему-то больше предлагали в спектаклях роли героев-любовников, в которых я изображал неразделенные чувства, безответную любовь. За свою сценическую жизнь я не отказался ни от одной роли, и ни за одну сыгранную роль мне не было стыдно.
Нравится играть в детских спектаклях. Дети очень чувствуют фальшь, для них спектакль – не игра, это реальность, они искренне верят в чудо, считают, что так на самом деле и должно быть.
Совершенно неожиданно режиссер Э.Мурашов предложил мне сыграть женскую роль Управляющей в спектакле «№ 13». Видимо, заметил мою любовь к женщинам. Я, действительно, не представляю без женщин жизни, хорошо чувствую их природу, их суть, поэтому женские роли и получаются такими интересными. Всего на сцене театра я воплотил четыре женских образа, но особенная роль – это Альбан в спектакле «Голубой рай» в постановке М.Полищука. На самом деле здесь показана природа не настоящей женщины, это видоизмененный женский образ. В спектакле хороша прослеживается философия одинокого человека, его незащищенность. Мой герой сам выбрал такую жизнь, но при этом он ни о чем не жалеет.
– Как по вашему, когда умирает театр – когда зритель перестает ходить на спектакли?
– Настоящий театр не умирает никогда, даже если зритель перестает ходить на спектакли. Наш театр переживал такие времена, когда в зрительном зале сидело от силы 30-35 человек. При этом спектакли не отменяли, мы все равно играли для них, настоящих зрителей, которые хоть крупицу своей души пытались отдать нам. А вот если государство не будет пытаться сохранять духовные ценности, чем по сути и является театральная культура, не будет поддерживать финансирование театров, тогда театр может умереть.
– Какие качества цените в людях?
– Ценю верность. Не прощаю измены, предательства ни в жизни, ни в искусстве.
– Какие чувства испытываете накануне юбилея?
– Возраста своего не ощущаю, главное – душа по-прежнему молодая. Безмерно благодарен своей супруге, талантливой актрисе нашего театра Валентине Лукьяненко, которая все эти годы меня терпит. Все, что мне еще будет отпущено господом, я посвящу театру. Театр и семья – эти два понятия существуют для меня рядом. Театр – это мой дом, без которого своей жизни не представляю.