Это больше спектакль-размышление, нежели спектакль-действие, зрителю требуется некоторое время, чтобы «войти» в него. И тогда уже, вместе с персонажами, проживать спектакль, словно вырванный отрывок из жизни, перенесенный на сцену.

В то же время, это не бытовой, а философский сюжет: о любительской постановке пьесы «Литуаника», в котором история подвига «крылатых литовцев» переплетается с течением реальной жизни героев (время действия - 1943 год, минуло десять лет со дня гибели красного самолетика). Автор пьесы занимает позицию наблюдетеля, а не оценивающего критика. И все же, в сценах Дарюса и Гиренаса просматривается высокая наивность и легкий пафос.

В спектакле режиссер сводит эту наивность до минимума, не лишая постановку патриотической и национальной возвышенности. Юрий Попов сокращает пьесу и таким образом приспосабливает, делает ее более доступной для восприятия и усвоения современным зрителем.
Через национально-бытовые декорации (стена дома, деревянный стол, буфет), музыку, звуки, тишину, игру актерского ансамбля режиссер смог передать атмосферу того времени и то пространство, в котором герои переживают, проживают состояние литовца – и в теле и в духе. Жвирблис, Лаукис, Аугулис, Киркуте, Каулинис...

Вместе с ними и поляк Юзеф Потоцкий (Дмитрий Денисюк), переводчик «Фауста» на литовский язык, и скрытый поэт в печи Давид Канторович, кого покойный доктор Жвирблис укрыл от немцев, и девчушка Бируте Летувайте (Елена Орлова), которую подсунули Жвирблису вместо цыганенка. Центральным «персонажем-собирателем» оказывается Владас Жвирблис в исполеннии Артура Алексеева. Всех приютить и беречь - черта, а может и наследственность, передавшаяся ему от отца доктора Жвирблиса, он словно продолжатель отцовского человеческого дела. Идея поставить спектакль о «Литуанике» принадлежала доктору, а сын взялся довести до конца этот замысел.

Образ Владаса Жвирблиса собирательный и символический. Он говорит о себе, как о перевернутом воробье, который держит небо ногами. Пока небо держится, есть стимул голову вверх поднимать и надеяться, и верить, и ждать. Отмечу удачный выбор режиссером актера Артура Алексеева на исполнение этой роли. Артур - актер многогранный, и эта серьезная роль стала тому подтверждением. Его персонаж спокойный, вразумительный, осмотрительный и практичный, осознающий жестокую реальность. Он Фауст, который душу заложил, но за ее же спасение, чтобы она смогла спасти другие души. Не Фауст-бунтарь, а Фауст-мученик (Фавст). Это отчасти возводит и к притче об Иове, в которой бог с сатаной решили испытать его. Иов не мог понять, в чем он провинился и за что терпит такие потери и муки, как телесные, так и душевные. Он просто верил богу и терпел, как тот потешается над ним. Героям спектакля выпала та же учесть – терпеть, смиряться и верить. Но в какого бога? Небесного или человеческого?

Его сестра Алдона Жвирблите в исполнении Юлианы Володько – это круглолицая, пышущая здоровьем и энергией, привлекательная девушка с волевым характером. Рядом с нею ее муж Юзеф Потоцкий (высокий, скромный, с ярко выраженным польским акцентом) выглядит смиренным и покорным. В ней чувствуется внутрення сила и власть, даже уверенное превосходство над другими. К Алдоне неравнодушны мужчины – поэт в печи Давид Канторович,посвящающий ей свои стихи и печатающийся под псевдонимом Жямайтис, на нее обращает внимания Ишганайтис и грубо заигрывает с нею, а также Витукас, звезда литовского баскетбола, в которого она влюбляется.

Потоцкий видит в Алдоне образ вечной женственности, называя ее словами Гете из эпилога «Фауста»: das ewig Weibliche, но тут же именует и Лилит - именем первой жены Адама, которая покинула его, считая себя таким же равным творением, как и он. Согласно преданию Лилит стала убийцей младенцев и соблазнительницей мужчин, и считается, что именно она искусила Еву в облике змеи. Однако, самое интересное то, что по замыслу доктора в спектакле о «Литуанике» она должна исполнять роль Матери-Литвы. Так не двоякий ли и образ Литвы? Она и притягивает и отталкивает, и великая и падшая, и святая и грешная, рожающая и убивающая... Алдона появляется в роли Гретхен (в самом начале спектакля) – и потом, в глазах мужчин, ее образ раскрывается в разных гранях вечной женственности. Лилит, Мать-Литва… и в финале она беременна – наконец-то, действительно готовится стать Матерью. Образ сложный, неоднозначный, глубокий, как чаще всего у Шальтяниса.

Молодые юноши Альгирдас и Кястутис (Александр Шпилевой и Тельман Рагимов) – исполнители ролей Дарюса и Гиренаса. Эти юнцы, вдохновившись подвигом своих героев, ночью пробираются в дом и надевают костюмы летчиков. И тут на сцене происходит рождение «Литуаники»: клубок ниток вдруг превращается в очертания самолета – острые крылья, нос, хвост... Это большая птица – «Литуаника» и они, Дарюс и Гиренас, управляют ею. В то время, как воробей (Жвирблис) держит своими ножками небо... К сожалению, вдохновение приводит юнцов к глупости – немцы их находят пьяными и, если бы не Ишганайтис, друг литовского народа, то «разбились» бы они на своем клубочном самолетике, только не как герои, а как «позоры». История с мальчишками тоже глубоко символическая – это, возможно, такое испытание: впору ли юным литовцам костюмы национальных героев? Не в физическом, а в человеческом плане. Это серьезное искушение – их гибель была бы вполне бездарной по сравнению с подвигом Дарюса-Гиренаса.

Ишганайтис (Александр Агарков) – высокий и статный мужчина в черно-красном костюме, олицетворяющий цвет клирика и цвет войны. Его речь – это взрыв, как эмоциональный, так и моральный. Своими резкими, но откровенными словами он одновременно и укрепляет дух героев и пристыжает их, особенно выходку юнцов. Унижая, он показывает ЧТО такое Литва для немцев, как от ее величия осталась только история и подвиги : «Раньше литовцы своими королями Европу и славянские престолы обеспечивали, а теперь уже литовский бекон превратился в символ национальной гордости? Какие головокружительные перемены!..Витаутас! Великий князь литовский! Литва от Балтийского до Черного моря! А немецкое ухо слышит и понимает это как: Wie taut das! Как тает это! – в переводе на литовский...

Вслушайтесь: Wie taut das! Wie taut das!» И здесь Ишганайтис настаивает, что надо перед захватчиками преклониться, чтобы выжить. Это жестокая и суровая необходимость – необходимость жертвовать своей свободой ради банального выживания: «У зверей эта жажда является врожденной... инстинкт свободы. К пище не притрагивается в неволе. Но человек ведь не дикий зверь?.. Он же разумное существо! С большим аппетитом ест и в клетке, и не только к воде притрагивается, но и вино лакает, детей рожает, внуков... внуки – правнуков... Дождетесь оскорбленных военных, попросите прощенья и снова будете жить... с довоенным гуталином...» Александр Агарков произносит эту холокостовскую речь на повышенных тонах, с нотками негодования и агрессии. Его слова разрезают образовавшуюся тишину, оседают в душах героев. Однако его речь носит как наставленческий, так и критико – реалистический характер. Он походит на Мефистофеля-искусителя. Он и «друг», то есть совершает благо невольно, но и сила зла.

Герои опасаются, боятся, ссорятся, но всегда помогают и поддерживают друг друга. Это одна большая семья, где каждый важен, где каждый должен быть спасен. И все же, суровая действительность не лишает их потребности радоваться жизни – таким мелочам, как крошка шоколада или голая, но все же елка на Рождество для детишек. Перелет Дарюса и Гиренаса через Атлантику является не темой спектакля, а его вдохновением. Это событие вселяет гордость за свою нацию. Пусть на красном самолетике, пусть разбились, но они сделали невероятное для того времени и для Литвы – перелетели через океан. Это был вызов им самим, миру, природе, Богу. Разве этого не достаточно, чтобы не любить жизнь и не сдаваться, даже принимая унижения? Герои не отходят от своих идеалов, от своего национального смысла – от веры в прекрасное Будущее: «Неудача «Литуаники» и ее погружение в пучины Атлантического океана явится примером для воспитания в юных литовцах настойчивости и решимости, чтобы Крылатый Литовец непременно преодолел коварную Атлантику в честь Родины Литвы!..»

В спектакле, помимо строк из «Фауста» Гете, звучат отрывки из песен и стихов литовских поэтов. Низкий поклон актерам русского драмтеатра, которые отважились, несмотря на акцент, продекламировать и пропеть на литовском языке. Кстати, даже в самом спектакле ставится вопрос об акценте - кому важно, есть акцент или нет, правильно ты говоришь на литовском или нет, главное, что говоришь и любишь этот язык, как, например, поляк Юзеф Потоцкий. Это проблема особо актуальна в наше время, когда носители другого языка сталкиваются с проблемой ярко выраженного акцента и нередко такие языковые шероховатости порождают неудобства и неуверенность, даже страх человека говорить на другом языке. В спектакле звучит еще одна важная тема: разделение политики и культуры. Герои цитируют, даже переводят «Фауста» на литовский язык, несмотря на то, что по Литве разгуливают немцы - непрошенные гости-хозяева. Неприятно и больно от немецких солдат, но это не мешает любить и восхищаться шедевром немецкой литературы.

Спектакль «Литуаника» заканчивается под падающий снег. Бируте приносит сухие веточки, ставит стремянку, чтобы быть поближе к небу и Богу, и просит прощения у «Литуаники» в виде молитвы, чтобы простила она их, ибо они забросили представление, а занавес раскроили на рубашечки детям. Им страшно, но они верят. Боятся, но верят и ждут...

В постановке ставится много вопросов, волнующих нас и по сей день. Спектакль заставляет задуматься о национальной истории, межкультурных связях и влиянии, о языке и обычаях, о людях – их победах и бедах. Возможно, о Боге и о том, как оставаться человеком.

Источник
Строго запрещено копировать и распространять информацию, представленную на DELFI.lt, в электронных и традиционных СМИ в любом виде без официального разрешения, а если разрешение получено, необходимо указать источник – Delfi.
ru.DELFI.lt
Оставить комментарий Читать комментарии (7)
Поделиться
Комментарии