Публике будет представлена лучшая и очень остроумная программа, состоящая из лучших песен великого Высоцкого, самого Джигурды, густо «приперченного» комментариями и рассказами самого артиста.
Совсем недавно Никите Джигурде исполнилось 50 лет. Накануне своего юбилея и визита в Вильнюс артист дал интервью нашему корреспонденту.
«Я с юности тянулся к дамам за 50»
- Говорят, вам за пять дней удалось похудеть на семь килограммов! Поделитесь диетой?
— Я называю это коротким периодом очищения. Все случилось при подготовке к очередному эфиру «Танцев со звездами» на канале СТБ. Меня «ударило» в первый день поста, видимо, накопилась усталость, ведь мотался из Киева в Москву и обратно. Накануне «Танцев» прилетел из Калининграда — и бац: давление 180, на следующий день — 250!
Гипертонический криз. Три дня отлежался и отправился на гастроли в Сибирь, отменить их никак не мог. Вот это был стресс.
- Имеет ли смысл так не щадить себя?
— Конечно. А иначе как форму обрести?! Смотрите, в результате я бросил пить и курить. Как в старые времена, перешел на фруктовую диету.
- Вы же известный вегетарианец.
— Восемь лет тотально жил без мяса и рыбы. Но последние лет семь позволял себе расслабиться. Года три курил ежедневно, зная, что брошу, когда придет время. Вот такой момент наступил.
- Может, очищение связано с приближающейся круглой датой?
— Безусловно. Я всегда говорил, что до 50-ти лет отрываюсь по полной программе, а потом возьмусь за ум.
- Надолго ли?
— У меня все в жизни по семилетиям идет. К тому же в моем представлении духовные практики и буйство жизни очень даже совместимы. Поэтому пить, курить, есть мясо брошу, а вот хулиганить — никогда.
- Наверное, от вас этого и не ждут. Ведь «шалили» вы чуть ли не с детства.
— Да и будучи взрослым, не отличался скромным нравом. В юности, когда жил в Киеве, любил выйти к памятнику Ленину и петь песни Высоцкого, затем свои сочинения. Накануне 1-го мая в Киев должен был приехать Леонид Брежнев, и милиция принудительно собрала всех неблагонадежных, в том числе и меня. Главный врач психиатрической больницы, куда меня распределили, читая мои стихи: «Проснитесь, люди, откройте глаза, слипшиеся тиной будней», спросил: «Вы кем себя возомнили?» Я говорю: «Считаю себя последователем Пушкина, Блока, Есенина, Маяковского и Высоцкого». Врач тут же поставил мне диагноз:
гипоманиакальный психоз. Но прошло 30 лет — и сборник моих стихов вышел в Москве в «Золотой серии поэзии», где есть Пушкин, Лермонтов, Есенин, Блок, Маяковский, Высоцкий… Кстати, недавно на одном из телепроектов я прошел детектор лжи и еще кучу всяких исследований, которые проводят над пациентами судебно-психиатрических клиник. Оказалось, у меня левое и правое полушария развиты одинаково, как у детей-индиго. А еще установили, что я отъявленный гетеросексуал, и на первом месте у меня тяга к женщинам после 30-ти. Кстати, я с юности тянулся к дамам за пятьдесят.
- И бывали у вас такие?
— Конечно. Женщины в возрасте мудры. А мне, помимо физиологического акта, хотелось единения души и сердца. К тому же все они говорили: «Запомни, ты — гений». А я-то и сам это знал. Но к чему я это говорю? Ну что и 30 лет назад меня пытались излечить от мании величия. Две недели принудительно по семь уколов в день ставили. В палате лежали 30 человек, кто на кроватях, кто — под… И санитар маленький ходил, приговаривая: «Пилюлю в люлю, кто не хочет — п… лю… » Мне тогда было всего 20 лет, но я понял, что с советской властью нужно быть поосторожнее. Из больницы через две недели меня вытащили родители. Мама с папой работали в секретном военном институте. Помню удивительное ощущение свободы, выйдя 14 мая 1981 года из «Павловки». Птички поют, трава зеленая… До конца жизни буду помнить тот пьянящий запах и чувство, что вдруг стал взрослым.
«Бросив театральный институт, пошел работать сторожем и грузчиком»
- Правда, что необычно хриплый голос был у вас уже в 13 лет?
— С 13-ти лет я стал горланить песни. На гитаре играть меня научили папа и старший брат Сергей. Первое, что запомнил — «На братских могилах не ставят крестов» Высоцкого. До 19 лет я мог петь и хриплым голосом, и нежным, но об актерской карьере не мечтал. Профессионально занимался греблей на каноэ и после школы поступил в Киевский институт физкультуры, где стал первым артистом среди спортсменов. Через год ушел оттуда и поступил в Киевский театральный институт имени Карпенко-Карого на курс Николая Рушковского, став первым спортсменом среди артистов. Потом и это мне наскучило. Несмотря на слезы мамы, через год я ушел, что называется, на свободу. Работал сторожем, грузчиком. Зато получал деньги, которых мне вполне хватало на жизнь — 400 рублей в месяц. В три раза больше, чем простой инженер. При этом много читал, писал стихи и занимался самообразованием.
- Голос к тому времени уже мутировал?
— Я стал орать песни, выходя на площади. Голос как мышца, когда поешь все время, он закаляется. Так было и с Высоцким, который в юности подражал голосу своего любимого Луи Армстронга. Вообще, творчество Высоцкого я воспринимал как своеобразные девизы учителя. Он пел: «Пошли мне, Господь, второго, чтобы вытянул петь со мной», и я понимал, что это обо мне. Все мечтал, как приеду в Москву и спою с Высоцким вместе. Помню, 25 июля 1980 года Сергей пришел домой и сказал, что Высоцкого больше нет. У меня внутри какая-то вспышка случилась, ком в горле стал, и я услышал четкий голос Высоцкого: «Ну все, принимай эстафету… » Я уехал в Москву, пел на Ваганьковском кладбище, перед Театром на Таганке, а через пару лет был принят туда Юрием Любимовым, предложившим мне все роли Высоцкого, кроме Гамлета.
Любимов познакомил меня с Евгением Симоновым, который набирал курс в Щукинском театральном институте. Он сказал: «Мальчишка-дурачок, я беру тебя к себе в мастерскую без экзаменов… » Правда, через полгода Любимова лишили гражданства, он уехал из страны, я был отчислен из института за очередной выход на Ваганьковское кладбище…
- Надо понимать, это было ваше излюбленное место для выступлений?
— Я постоянно ходил на Ваганьково и пел возле памятника Высоцкому. Это было запрещено, но меня не могла взять милиция — мешало огромное количество людей, приходивших слушать мои песни. Правда, зимой 1984 года все-таки взяли. На квартиру, где я жил, приехали две машины с милиционерами. Восемь человек заламывали мне руки, я сопротивлялся, толкал антисоветские монологи, но в результате таки попал в КПЗ. Следующим шагом было исключение из «Щуки». Спас меня тогда Симонов. Он пошел в вышестоящие инстанции и сказал, что ему нужен этот актер, который будет играть Сирано-де-Бержерака и Ричарда III. Симонову отказать не могли. Тогда он сказал: «Выбирай — революция или актерская профессия». Это был 1985 год, начало перестройки. «Я же, — говорит Симонов, — вижу, сколько говна вокруг, но молчу. Потому что знаю, на сцене наша энергия заметнее и нужнее… » На самом деле мне повезло. Симонов стал для меня Мастером, который прикрывал на протяжении всех четырех лет учебы в «Щуке» после моего восстановления и помог получить диплом театрального актера. А моей первой ролью стал Геракл, сыгранный на сцене Нового драматического театра.
- Судя по вашему активному образу жизни и «показам», которые устраиваете в интернете, на 50 себя не ощущаете.
— Совершенно. Разве что последнюю неделю немного захандрил. После того как встретил Марину, уже года четыре чувствую себя лучше, чем в 30 лет. Думаю, во многом это ее заслуга. Марина — уникальная и смелая женщина.
- Это все заметили…
— Знаете, в ней есть то, что принято называть «мастью». Когда три года назад на меня обрушилась пресса, воспринимая наши отношения как пиар, она не побоялась публично признаться в любви. Марина не привыкла афишировать свою личную жизнь, но я сумел убедить ее в обратном. Да, я сознательно творю перформансы, которые не понимает массовое сознание. Но моя задача — не зарабатывание денег, а раскрепощение сознания. Марина говорит, что у олимпийцев девиз: «Ветер в харю, а я шпарю, обосрали — обтекай, не умеешь — впитывай». Или ты идешь к своей цели, понимая, что надо жертвовать, или опускаешь руки. Мы с Мариной решили идти…
«Мама моей супруги говорила: «У Марины роман с принцем Монако. Если любишь ее — отпусти»
- Вы умеете уговаривать.
— Это да. Предлагая Марине обнажиться, я убедил ее, что невинность заключается не в том, что человек чего-то не показывает. Я говорил: «Понимаешь, в тебе есть то, чего нет во многих женщинах, обладающих, может, и более красивой фигурой. Ты первозданна, как Ева в раю. Что в этом греховного? Мне говорят, это интимный акт, любовь не выставляют напоказ. Почему? Ведь это чистое, святое чувство, которым можно любоваться.
- И все-таки меня вы не убедили.
— Свою вторую жену тоже. До встречи с Мариной я был в трехлетнем «рок-н-ролльном» зависании. С предыдущей супругой мы расстались, так сказать, на идейной основе. Я говорил, что невозможно войти в шоу-бизнес, не замаравшись. Но она была категорически против обнажения, а петь о платонической любви просто глупо. Поэтому я был счастлив, встретив Марину. Женщину гламурную, которая сказала: «Я пойду с тобой до конца».
- Это вам, конечно, крупно повезло.
— Поэтому и чувствую себя великолепно. А ведь Марина призналась, что лишь в 30 лет впервые смогла сказать мужчине: «Я тебя люблю». Это при том, что она знавала ухаживания сильных мира сего. Мама Марины мне говорила: «Ты испортил ей жизнь. У нее роман с принцем Монако. Если любишь Марину — отпусти». Я отвечал: «Пусть Марина все решает сама. Но я тоже не пальцем сделанный. Я — космический принц. Потому свободнее, чем принц Монако… »
- Понятно, почему теща вас так не любит.
— Это нормальная ситуация, когда мать желает дочери богатой, обеспеченной жизни. Просто никто не думал, что дочке скучно было в высшем свете, и она, как героиня «Титаника», влюбилась в творческого человека, хоть и немного…
- Сумасшедшего?
— Пусть так. Но Марина мечтала встретить мужчину сильнее себя и родить от него ребенка. У нас двое детей. Разве это не счастье? А я в свою очередь соглашаюсь на все эти танцы, бокс для того, чтобы вставить свои «пять копеек» и привлечь внимание к Никите Джигурде. Понимая, что люди рано или поздно прочтут мои стихи или послушают песни.
- Значит, все для себя, любимого?
— Ради духовной идеи. Да вы стихи почитайте.
- Интересно, о каком подарке вы мечтаете на полувековой юбилей?
— А я и не мечтаю. Мне предлагают сборник стихов издать. Отказываюсь. Куда интереснее создавать перформансы или необычные проекты, дающие колоссальную энергетическую подпитку.
- И никакие материальные блага вас не интересуют?
— Совершенно. Ни машины, ни самолеты.
- У вас очень красивые украшения.
— Это мои символы. Как золотой обручальный перстень с бриллиантами, кольцо в виде черепа с зелеными изумрудами вместо глаз. Байкеры на венчание подарили мне кольцо в виде орлиного клюва. Есть серебряный перстень, купленный в городе Байон, где родились наши с Мариной дети. За каждым моим украшением стоит определенное событие. По большому счету, это фигня, но с точки зрения памяти весомо. На груди всегда ношу крест, а рядом — символ неоязычества в виде пениса в расслабленном состоянии, как и природный орган. Это фишка, подчеркивающая мою нестерильность и жизненность. Потому что в 50 лет я живой как никогда, соединяю в себе мудрость, здоровье, просветленность, философию, поэтичность. К тому же большую потенцию тела и духа. Можете не сомневаться.
- Даже не думала…
