С потолка тяжелой медью нависают колокольчики: такие бывают в руках у первоклассницы, сидящей на взрослых плечах и возвещающей конец старого и начало нового. Люди в зале расселись кто на коврах, кто за столом, а кто и вовсе притулился на ступеньке: места для поэзии мало, а жаждущих много.
Герой дня – худощавый паренек в сероватом костюме, но без галстука. Нос с горбинкой, скупая европейская бородка с клинышком посередине, а в глазах – байроновская меланхолия, что явно нравится поклонницам. Игорь Савин родился и вырос в Литве, в Вильнюсском университете получил степень бакалавра по русской филологии, а затем окончил магистратуру. По закону жанра, поэту подошла бы магистратура литературная, или историческая, но Игорь – программист... Так что у него две профессии, и как одна уживается с другой, мало кто понимает.
В 30 лет филолог-программист решил повидать свет и двинул из Вильнюса в Амстердам. А там стал руководителем команды по разработке программного обеспечения, причем в фирме со всемирно известным спортивным брендом. Типичный успешный человек, как сказали бы в США. В Нидерландах Игорь Савин работал три года, но потянуло его потом не в Америку, а на Родину, в Литву. Тем более, что вернулся сюда не пустым. И я не только о заработках, но и о книге стихов, которую поэт создавал десять лет.
В этих стихах вы ямб от хорея не отличите, потому что их, в обычном понимании, нет. Ритм строчки часто рваный, а вернее, его порой тоже нет. С непривычки даже кажется, что это концентрированная по смыслу проза или философские афоризмы, но вы только вдумайтесь в смысл: "неправда, что течёт вода"... Вода – и символ чистоты, и символ неуловимого бегущего времени, и знак вечности, ведь река будет течь и через тысячу лет после нас. Но у Игоря Савина вода не течёт, а значит, мир перевернулся! Время или вечность – ложь, их не существует. Можно ли себе представить более тоскливую строчку?
Или вот, методом случайного выбора: "я буду тянуться к солнцу, потому что печаль светла". Во всей мировой культуре Солнце – источник жизни, знак света и добра, победы над тьмой. Но у Игоря печаль светла, а потому и солнечный свет – всего лишь источник печали, в нем нет привычного добра. Если это философия, то очень горестная.
Шёпот
меня не обязательно любить.
ведь если присмотреться,
я лишь сумма масок.
меня писавший мастер
не экономил красок,
но явно никогда не рисовал
предмет
сложнее чебурека.
и если заштриховать всё наносное,
останется пиджак
без человека.
меня не обязательно прощать.
я оттопчу вам ноги
и заплюю по шею душу,
и отвернусь.
вы не расскажете того, что я хочу послушать.
и я не окажусь тем, там и вовремя,
как будет нужно.
всем нужен квадрат,
а я в который раз черчу неровную окружность.
я осьминог и ухожу на дно,
и совершенно точно мне понятно лишь одно —
бессмысленно надеяться заснуть сегодня ночью.
настанет день — и я на дне закончу.
а я буду любить всегда
и я буду прощать всегда
мои вы города
неправда что течёт вода
***
Ты спрашиваешь, почему я смотрю в сторону.
Что мне тебе сказать?..
Эта нить давно где-то надорвана,
Из неё ничего уже не связать.
Сердце бьётся. Я бегу.
Врачи говорят,
Не следует ждать осложнения.
И мне нужно - но я не могу, -
поделиться
своими маленькими тихими поражениями.
Тебе кажется, что всё просто —
вот кровать, вот стол,
до краёв заполнена стопка.
Я не знаю,
как объяснить,
что устал заштопывать дыры водкой.
А ты спрашиваешь,
почему я забыл про буддизм,
Когда на моём лице ясно читается
необходимость душевных клизм?..
Мы хотели остаться собой, но с каждым днём всё больше менялись,
Мы стали старше, мы стали меньше, нам всё труднее смотреть в глаза.
В этой комнате места почти не осталось,
И я не знаю, как об этом сказать.
Я никогда не хотел быть сильным.
Моя дорога останется пыльной.
Рука опущена в ледяную воду,
но я не вытащу её
до полного обморожения,
Потому что у меня не останется тебя совсем,
если я уйду
от своих маленьких тихих поражений.
***
"Аквариум головы" – это, конечно, поэтический сборник, но лишь наполовину. Потому что вторая половина – иллюстрации художницы Аустеи Масявичюте: на развороте с левой стороны стих, а с правой – иллюстрация, причём с завуалированными свободными смыслами, как и сама поэзия Савина. Начитавшись стихов и наслушавшись аплодисментов, Игорь попадает в окружение дам, желающих автографа. Долго и терпеливо выводит кривым почерком пожелания, каждый раз новые. Потом, наконец, наступает черёд прессы.
- Вильнюс уникален своей поликультурностью. Понятно, что здесь есть публика, способная понять, о чем вы пишете. Вы европейский русский. В Амстердаме не почувствовали, что там чуждый культурный код? Что у вас там нет своего читателя?
- Всё то, что вы перечислили, там, безусловно, было. Найти выход на русский круг непросто. Люди, которых я знал в Вильнюсе, которые устраивали [тут] поэтические чтения, в Амстердаме остановились. Они пытались что-то найти, у них не получилось. Со мной вышло так же: после переезда туда живая связь с читателями прервалась. Но во многом это оказалось к лучшему, поскольку пришлось задуматься, о том, как же дойти до читателя, которого нет со мной в той же комнате. Именно тогда я стал работать над электронными публикациями, форсировал процесс редактирования старых текстов, кристаллизации окончательной структуры книги и подготовки макета — всего, что было нужно, чтобы книжка наконец увидела бы свет. Эта изоляция, отсутствие дыхания русского слова вокруг, подстегнули к тому, чтобы всё развернуть под другим углом.
- Вы сами воспринимаете это именно как поэзию? Потому что я, как слушатель, воспринял это как отголоски прозы, прозы в стихах, философской мысли.
- Поэзия в целом – штука достаточно многогранная. Если мы посмотрим на привычную русскую традицию времён золотого века или серебряного - безусловно, они отличаются от того, что мы видим в «Аквариуме головы». Но какие-то родственные отголоски мы найдём у Бродского. Какие-то — у Маяковского. У профессора Вильнюсского университета Галины Павловны Михайловой было достаточно меткое замечание о том, что главный источник влияния моей поэзии следует искать в рэп-поэзии, и, быть может, даже не столько русской, сколько американской. В целом я бы сказал, что влияние популярной музыки на формирование моего литературного подхода сложно переоценить. К примеру, классическая поэзия никому ничем не обязана. Она может себе позволить излагать то, что считает нужным изложить, в сколь угодно пространной форме, без малейших угрызений совести по поводу своей непрозрачности. Моя поэзия понимает, насколько ограничены время и внимание у современного читателя. В этом смысле «Аквариум головы» своего рода Троянский конь — несмотря на то, что у меня есть определённый набор философских, аксиологических и экзистенциальных концепций, я на них никоим образом не настаиваю, и их принятие или даже осознание самого факта их присутствия не являются ключевыми для того, чтобы получить удовольствие от читаемого текста. Прежде всего я нацелен развлекать. Но для тех, кому нужно больше, хочется надеяться, что там есть больше.
- Кто ваша основная аудитория? Человек, имеющий определенный жизненный опыт, может понять, о чём идёт речь. Но может ли понять молодежь?
- Я с удивлением обнаружил, что разным людям эта поэзия нравится по разным причинам. Есть люди, которые вообще не понимают, о чём это, но им нравится сама мелодика, потому что "звучит красиво". Но в этих текстах есть и дополнительные смысловые слои, и есть люди, которые добираются до этих слоёв. Обыгрывание хорошо знакомых массовому читателю пластов русской поэзии, будь то знаковые тексты Пастернака или Мандельштама – в книжке сплошь и рядом. Обильно и отсылок к другим культурным текстам, массовым и не очень. Кто-то из читателей их замечает, и это способно доставить им дополнительное удовольствие. Кто-то в состоянии понять и механизм того, как эти отсылки работают, зачем они там. Но читатель может и просто читать стихотворение и соотносить его с личным опытом. Есть возможность воспринимать через разные призмы – через личный эмоциональный план, через более экзистенциальный план, через философский план, через культурные и литературные отсылки – если хоть одна из этих призм подходит, человек может что-то найти и что-то увидеть. И в таком случае он и оказывается тем читателем, на существование которого я и надеюсь.
- Насколько сегодня сложно издать книгу?
- В прошлом у меня был достаточно негативный опыт публикации моих стихов другими людьми, и повторять его не хотелось. Когда я понял, какую книгу я хочу и как она должна выглядеть, я смирился с мыслью, что в таком формате ее не издаст никто и никогда. Я твёрдо знал, что книга должна быть с иллюстрациями, а это повышает требования к качеству полиграфии. Иллюстрации в этой книге – это половина истории. В поэзии денег нет, издавать её неприбыльно, ни одно издательство в это инвестировать не будет. Потому я довольно быстро отказался от идеи продать это кому-то, и в конечном итоге книгу издавал сам. Это позволило получить полный творческий контроль над тем, как это будет выглядеть, и теперь я абсолютно доволен результатом. Я работал с замечательной дизайнером из Монтенегро [итальянизированное название Черногории – прим. ред] Душенькой Сератлич, она сама поэт, писатель и художник, общий язык с ней мы нашли очень быстро. Книжка всё равно макетировалась долго и болезненно, я до сих пор удивляюсь, что Душенька всё ещё согласна со мной разговаривать после всех наших ночных многочасовых прений над макетом. При этом возможность непосредственно участвовать в создании дизайна книги предоставила неслыханную в литературной индустрии свободу сделать книгу до последней чёрточки такой, какой она виделась автору. Уже после выхода книги перечитывал её дюжину раз, до сих пор у меня не возникло желания в ней менять совсем ничего. Только один излишний пробел случайно просочился. Ну и заключительный этап – непосредственно работа с типографией. Печатали в Кайшядорисе, в «Printėja», и со своей задачей они справились блестяще.
- Каков тираж книги?
Триста экземпляров большого формата твёрдого переплета. В следующем году планируем издать еще экземпляров двести-триста, в формате более портативного покет-бука, который можно было бы читать, где захочется. Над этой версией сейчас работает вильнюсская дизайнер Диана Баужите. Книжка выйдет в более экспериментальном формате, с новыми иллюстрациями и, хочется надеяться, с литовскими переводами.
- Как надолго вы вернулись в Литву?
- На данный момент кажется, что минимум года на два. Обжиться-осмотреться, начать здесь что-то делать. Хочется верить, что хотя бы какая-то крупица собранного опыта здесь приложима, что можно хоть что-то, хоть немного сделать лучше. Может, это два года займет, может десять, а может, останусь здесь навсегда. Пока мне хочется здесь остаться. В Вильнюсе очень хорошо.
Книга «Аквариум головы» поступает в продажу в октябре. Её можно будет найти в книжном Mint Vinetu (Šv. Ignoto 16, Vilnius) и онлайн https://www.knygos.lt
