Только что вышедшая ее книга «Энциклопедия лоха» в эпатажном оформлении безбашенного Андрея Бартенева, при всех ее перегибах и крайностях, кажется серьезной пощечиной общественному вкусу – и замечательным диагнозом стране.
А человек, написавший ее, выглядит зачастую не гротескной, а трагической фигурой, поскольку отлично понимает все, что происходит. И с ней, и вокруг.
Россия – страна генетического отребья
– Ксения, давайте сразу определимся с терминами.
Как я понял из книжки, лох для вас – это человек, больше всего озабоченный самопрезентацией и давлением на окружающих. Он страшно хочет над всеми доминировать любой ценой.
– Правильно.
Там целая система определений, но все они укладываются в ваше: человек, для которого самопрезентация превыше всего.
– И все это, как правило, негодными средствами.
– Необязательно.
Средства зачастую самые серьезные. В принципе это явление интернациональное, но Россия – идеальный полигон для наблюдения за лохожителями. Им здесь исключительное раздолье. Так получилось в результате целого ряда социальных экспериментов, последний из которых – дождь нефтедолларов – поныне не закончился, несмотря на кризис.
– Но почему именно Россия?
Я это себе объясняю тем, что людям особо нечем заняться, нет общих ценностей – а потому они заняты самоутверждением за счет соседа.
– Я бы не сбрасывала со счетов 1917 год.
А потом 1937-й. Два подряд уничтожения элиты, плюс война, плюс регулярные послевоенные проработочные кампании – а травить у нас очень умеют – привели к тому, что Россия стала страной генетического отребья.
– Но человек, делающий такие заявления, может выжить, только если причисляет к этому и себя…
– А как же!
Я не просто одна из лохов, я – лошиная матка, в чем признаюсь на первой же странице. Символ всероссийского лоховства с проектом «Дом-2».
– Я всегда говорил, что для авторов этого проекта в преисподней уже строят Ад-2.
– Остроумно.
– Но тогда что вас заставляет это делать?
– К так называемому образованному слою у нас принадлежит один процент населения.
Остальные адекватно представлены на телевидении только «Домом-2». Это наша страна, и другой у нас нет. Их можно не показывать, как призывали не показывать «Школу» Гай Германики. Но они от этого не исчезнут. А в «Доме-2» они учатся по крайней мере чувствовать и об этих чувствах хотя бы коряво говорить.
Они выходят оттуда далеко не такими лошистыми.
Там жесткая система отбора, а это всегда облагораживает. Потом, там идет интенсивная игра в любовь (иногда, кстати, даже не игра). А любовь – самый важный отводной канал для лошиной агрессивной энергии. Пусть лучше они пары выстраивают и взаимности добиваются, чем друг друга убивают. Влюбленный лох – вершина эволюции вида.
На хрен мне ваши перья!
– Мне иногда кажется, что вы выполняете спецзадание Путина.
На вас отвлекается вся негативная энергия страны.
– Мне казалось, что это возложено на нас с Михаилом Зурабовым.
С тех пор как он отбыл послом на Украину, я несу этот крест одна.
– Теперь понятно, кто сменит Зурабова на Украине.
– Не исключаю.
Но если я действительно призвана отвлекать на себя народный гнев – что же, это не худшая миссия. Я питаюсь негативной энергией. Если честно, когда меня хвалят – мне в этом всегда мерещится либо жесткая ирония, либо скрытая подстава.
– Не может быть, чтобы всеобщая ругня доставляла вам наслаждение.
– Я просто символ всего, что ненавистно среднестатистическому обывателю.
И причем я не просто это воплощаю – вот, пришла гламурная блондинка. Я умею это защитить, аргументировать, а этого обыватель совершенно уже не переносит.
– Среди вещей, которые вы олицетворяете, хватает и пошлости.
– Ничуть не бывало.
Что такое пошлость? Это примитив, обыденность. Пошлость – это тот самый обыватель, который меня ненавидит. А я олицетворяю свободу вкуса и выбора.
– Но гламур-то какое отношение имеет к вкусу?
– Нет, я как раз не гламур.
Гламур, наоборот, хочет всем нравиться. Это лоск, комильфо, дресс-код – я же ломаю все условности и чаще всего не могу остановиться. Иногда меня просто несет, сама себя потом спрашиваю: какого черта из-за одного эфира портить отношения с таким количеством народа? Но это, знаете, как та ворона из анекдота: ей запретили материться и пригрозили, что вырвут все перья. Она три дня сидит и молчит, нахохлившись, а потом принимается яростно себя ощипывать с хриплым карканьем: «На хрен мне ваши перья!» В общем, я мало что общего имею с уродливым словосочетанием «светская львица».
– Но в светских кругах тем не менее вращаетесь.
– Ну да, потому что я девушка меркантильная, и прокатиться на чужой яхте в компании чужих красивых людей мне приятней, чем на тяжким трудом заработанной собственной в компании своих, но плешивых.
– Вы согласны с Фицджеральдом, что «богатые – не совсем такие люди, как мы»?
– Согласна, но даже сам Фицджеральд не дал ответа – с какого момента начинаются эти изменения.
Тут самое главное – не промахнуться: вдруг ты с ним, как со сверхчеловеком, а он все еще человек? Но вообще, честно вам скажу, за бизнес-элиту мне обидно. Это в самом деле непростые люди, и зарабатывание денег – весьма специальный талант. Точнее всех об этом у Пелевина в «Пространстве Фридмана», где про баблонавтов: чувство денег – особое, шестое, вроде музыкального слуха.
– Да ладно, вам ли не знать, как делались эти состояния…
– Однако мы с вами почему-то их не сделали, верно?
А если у них сейчас все отнять и выбросить на улицу – они поднимутся, пусть не так, как в девяностых. И через некоторое время опять притянут деньги.
– Есть у вас фавориты в среде отечественного бизнеса?
– Самый умный из тех, кого знаю – а знаю я, поверьте, многих, – однозначно Михаил Фридман.
– Но и самый закрытый.
– Я бывала с ним в разных ситуациях, видела, скажем, как на экскурсии по Ватикану он подсказывал экскурсоводу…
В смысле широты интересов и эрудиции – он первый. А ближе всех мне по духу Михаил Прохоров. Он тоже очень не похож на свой публичный образ. Что там происходит внутри – не знает никто, а ляпнуть он может такое! – просто чтобы удивить тех же лохов или, допустим, снобов…
Сноб, честно вам скажу, у меня после лоха на втором месте в смысле личного неприятия. Мне долго казалось, что и вы той же породы. Сидят такие жрецы, безумно довольные собой, скажешь при них «звОнит» или не процитируешь Бродского – и всё, ты не человек.
– Глупости.
Такие меня еще больше ненавидят, чем лохи.
– Ну вот, а Прохоров умеет их ставить на место.
Вот он спонсирует потрясающий спектакль Миронова и Хаматовой по Шукшину. С ним заговаривает театралка – вся такая с придыханием – и ждет, что он ей тоже ответит с придыханием: «Ну как?» А он: да фигня, и ноги у Чулпан не того, у моих телок в Лужках гораздо лучше…
Это ответ нормальный.
Потому что на самом деле он человек понимающий и ему не обязательно публично придыхать. Как раз поддельные знания и заготовленные ответы очень видны: я и в книге задаюсь вопросом: что объединяет Кадырова и Аршавина? Они больше всего боятся, что их спросят о духовном. И у них список заготовлен: для спрашивающих попроще – стандартный набор. Поэт – Пушкин, фрукт – яблоко. Для посложней – соответственно Достоевский, даже, может быть, Пруст.
– Какие у вас ощущения от Рамзана Кадырова?
– При первой встрече – почти шок: на нем такая американская шапочка была, не хватало только надписи «11 сентября»…
Когда мы с Ксенией Соколовой приехали его интервьюировать, он вел себя как классический большой ребенок: катал на «Хаммере», весь такой он у него с красной кожей внутри, играет Катя Лель…
Лошадей показывал, потом – вах, слушай, сейчас в яблочко попаду, вах, попал…
Короче, приехали девушки, девушек надо выгуливать. Но я отлично понимаю, что от этого добрячка-боровичка один шаг до зверя, и в Грозном, между прочим, страшно. Настолько, что Соколова, не будучи моей близкой подругой, ночью босиком и в пижаме пришла в мою спальню: «Одна не могу». Так вместе и спали.
– Но вы отдаете себе отчет в том, что он – опасный человек?
– Он ОЧЕНЬ опасный.
– И не боитесь об этом сказать? Даже упоминаете его в «Энциклопедии...»?
– Я надеюсь, он, как духовный человек, читает только Герберта Уэллса и на меня не обратит внимания.
Закончится колбаса – бегите
– Не хотите – не отвечайте, но как вы относитесь к феномену Путина? Был рядовой сотрудник мэрии, стал нацлидером…
– Отвечу абсолютно честно: для меня нет правила насчет Платона, который друг, и истины, которая дороже.
Для меня человек на первом месте. Путин был практически единственным, кто защитил моего отца, когда его травили. Это исключает для меня возможность любых нелицеприятных отзывов.
– Но видите вы в стране некий протестный потенциал?
– Не некий, а огромный, потому что в стране заключен пакт: свобода в обмен на колбасу.
Получили колбасу – отдали свободу. По Андропову. Этот пакт закончится ровно в тот момент, когда закончится колбаса. И потому, когда с ней начнутся перебои, надо будет очень быстро бежать в сторону первой же шенгенской страны.
– А она может закончиться?
– Запросто.
Это все связано с нефтью, и народ в курсе: посмотрите, какое количество народа осведомлено о ценах на нефть. Например, мой администратор – 56-летняя женщина, предельно далекая от какого бы то ни было бизнеса.
– И что делать власти в этой ситуации?
– А непонятно, потому я и не хочу быть вхожа во власть (я туда совсем не вхожа, кстати).
Приходится давить на корню любые проявления оппозиционности – а это чревато; если не давить – тоже чревато. Очевидно только, что первая же экономическая яма порушит весь этот общественный договор.
– Вы не допускаете возрождения СССР?
– Скорее боюсь, как бы распад не пошел дальше.
Почти уверена, что Кавказ мы потеряем еще при нашей жизни.
– Кстати, кто вы официально по диплому?
– Специалист по международным отношениям, диплом – «Сравнительный анализ институтов президентства во Франции и России».
– Не было случая, что Путин давал вам понять: Ксения, этого не делай, не нужно?
– Ну, если бы он давал мне понять – я бы, наверное, знала.
– А господдержку вы за собой чувствуете?
– Была бы господдержка – кто бы посмел меня ругать?
Но повторяю, меня это давно подпитывает, я даже в зависимость от этого впадаю. Не говоря уж о том, что стихи Орлуши «Подарили мне на день рождения надувную Ксению Собчак» вообще кажутся мне гениальными. Я записала их в своем чтении – специально сняла театр и на пустой сцене, одна, в дорогом вечернем платье прочла.
– Дорогое платье – пусть, но зачем вы разрешили Бартеневу иллюстрировать «Энциклопедию лоха» вашими голыми фотографиями?
– Продается лучше.
Говорю же, я девушка меркантильная. А заработков, кроме телепрограммы и журналистики, у меня нет.