Советская пропаганда, как бы ни усердствовала, так и не смогла найти ни одного такого подлинного солдата, действительно провоевавшего в пехоте на передовой все дни, с первого и до последнего, или с перерывами на госпиталь после ранения.
И не искала.
Война стала самым страшным преступлением сталинского режима. Потери сухопутных войск Советов в 11-12 раз превзошли потери противника и стали беспрецедентным потерями за всю историю человечества. Древнеримские легионы одерживали победы над варварами, превосходящими их по численности в 15-20 раз, но при этом потери варваров собственно убитыми были многократно меньше.
Германия и Австрия потеряли на всех фронтах Второй мировой около 6 млн. человек, Красная армия только на германском фронте — свыше 25 млн, а общие потери Советов от 2-й мировой — более 40 млн, что лишь немного меньше, чем общее количество населения Германии на ее начало. И это при том, что с самого начала Германия воевала на несколько фронтов.
Те солдаты, которые все-таки провели большую часть войны на передовой в пехоте, признавали: лучшего солдата, чем немец, не найти. Если, конечно, не считать русского. Трудно себе представить, чтобы немец штурмовал Москву босиком, но часть пехоты, бравшая Берлин, штурмовала его в обмотках.
Мой дед, вступивший, к сожалению, в партию большевиков в 26-м году, в июне 41-го стоял на границе в должности политрука полевого госпиталя. За сутки до атаки он принял командование на себя, — главврач неожиданно выехал в Москву. После атаки он собрал всех раненых и двинул госпиталь из окружения, где-то за Киевом перешел линию фронта и уже в августе сдал госпиталь начальнику (в полном составе, по списку, не был утерян ни один погибший в дороге, ни один документ, места захоронения были четко указаны на карте). За вывод из окружения начальник получил орден, дед подлечился в госпитале от проникающего ранения в легкое, медальку и нашивку за ранение средней тяжести и возвратился на фронт, в 43-м — легкое ранение и был списан в тыловой госпиталь. А ведь он был на блатной должности — все-таки госпитали противник не атаковал и они не ходили в атаку.
Ни в одном из своих писем он не писал о войне, ее в них просто нет. Он писал о природе, и даже стихи — о ней и любви.
Жизнь комвзвода при наступлении не исчислялась дольше трех суток, а 41-м командиры танков по приказу Сталина возглавляли атаки, стоя на броне. Их жизнь исчислялась минутами.
Во время праздничного салюта в честь победы Сталин вызвал Жукова и, глядя в окно, спросил: почему мы победили? Жуков, довольно бодро, начал отвечать про партию и правительство, и преданность им народа, на что Сталин возразил: «Неправда. Трупами завалили».
Это место было вымарано из жуковских воспоминаний и не опубликовано до сих пор.
На послевоенной встрече в Москве сын Эйзенхауэра, которого тот взял с собой, произнес тот неожиданный для Советов тост: «За русского солдата».
Самое страшное преступление Сталина, развязавшего Вторую мировую и уничтожившего более половины населения, — лучшую его половину, а затем и отправившего в ГУЛАГи всех, кто поддался на уговоры большевиков и вернулся из плена, так и не стало самым страшным преступлением в глазах самого населения. Россия проиграла и продолжает проигрывать ту войну. Выиграли ее только мертвые. Сплошное оглупление масс, прежде всего молодежи, продолжается полным ходом и с таким эффектом, которого не было даже при советской власти. Лучшего повода для оглупления просто не найти: пиар сталинизма идет полным ходом.
Французы, потерявшие в войну в сто раз меньше, отменили этот праздник в конце 60-х годов.
И там нет бездомных ветеранов.