Наш собеседник провёл в Литве несколько лет, а после возвращения в Германию не смог не поделиться впечатлениями и написал о литовском периоде своей жизни книгу.

Феликс с семьей прожил в Литве не один год, его дети ходили в школу в Вильнюсе и вспоминают об учёбе в школе с теплом, хотя наш герой и был удивлен реалиям литовского образовательного учреждения.

На просторах новой для него страны он основательно осмотрелся по сторонам и узнал, например, что няня его детей до сих пор из принципа не покупает "отравленные" польские яблоки. Одно из самых сильных впечатлений от Литвы у Феликса осталось от общения (вынужденного) с инструктором по вождению, который "много кричал". Он также обратил внимание и ещё на один момент: в Литве еще много советского наследия, причём не только наружного, но внутри самих людей.

- Что заставило вас написать книгу о своей жизни в Литве?

- У мeня было сильное убеждение в том, что если я не запишу то, что увидел и пережил в Литве на протяжении пяти лет, никто не узнает ни о том что в столовой столичной Сантаришкской клиники можно без проблем заказать обед и на литовском, и на русском, и на польском языке. Кроме того, я хотел поделитьса впечатлениями непростого взаимодействия с Центром регистра и рассказать о своём орущем инструкторе по вождению, который, как в результате выяснилось, оказался полицейским.

- "Люкс или очень плохо". В названии две крайности, середина неинтересна?

- Именно Арнольдас, мой крикливый полицейский, говорил, что я очень плохо вожу машину! Я считаю то, что у меня была возможность немного пожить в новой для меня стране и взглянуть на нее со стороны (а на самом деле часто изнутри) - это "люкс". А крайности - это уже проблема самих жителей Литвы: либо ты - молодец, либо... - очень плохо. Дети ведут себя либо отлично, либо родители скажут им волшебное слово "нельзя". Я глубоко уверен, что именно šaunuolis (молодец) и negalima (нельзя) – устойчивые советизмы и калька с русского языка. У меня сложилось впечатление, что эти крайности не исчезли и через 30 лет после распада Советского союза, это факт. Следовало бы отметить, что в повседневной жизни такого осталось намного больше, чем хотели бы и сами литовцы.

- Что все же на ваших личных, возможно, не полностью отраженных в книге, весах ощущений перевешивает?

-Мы покинули вместе с детьми Литву в 2016 году и на самом деле все очень скучаем. Я в книге критикую некоторые моменты в школе, где наши дети учились. В особенности то, что родители оказывают на своих детей очень большое давление. При этом мои дети до сих пор скучают по своей школе в Литве. Старшая дочь даже просиласъ сьездить на недельку туда во время каникул. Значит все-таки всё "люкс"!

- Что такое "Литва" для вас прочих жителей Германии? Судя по вниманию к мелочам литовской действительности – это экзотика?

- В связи с научной деятельностью я ещё до приезда в Литву был хорошо знаком с Беларусью, Россией и Польшей, поэтому в региональном контексте Литва совсем не казалось мне экзотической страной... Просто в Германии о ней мало знают, но если что о ней и пишут, то, скорее, в жанре "Вильнюс – это северное барокко" или пишут о "балтийском ландшафте Неринги". Мне казалось, что будет гораздо интереснее написать о гаражном поселке Неринги и столичном районе Шнипишкес.

- Вы написали в книге, что няня ваших детей Алдона до сих пор не покупает польских яблок, потому что "они отравлены", хотя и дешевле. "Но ее принципы уже не работают", - отмечаете вы. Какими вы увидели отношения между литовцами и меньшинствами в Литве? Что все же главнее в этой стране, как вы думаете, твое гражданство или твоя национальность?

- В Вильнюсе мне показалось, что национальный вопрос остро не стоит и что в принципе все жители себя считают местными, xотя бабушки и дедушки жили здесь далеко не у всех. Но есть наблюдения, свидетельствующие о том, что все-таки вопросы есть. Во-первых, в столице Литвы очень многие работы выполняются жителями, которые общаются между собою не на государственном литовском языке. И это реальность, которая хорошо спрятана. Особенно в центре, где русскоязычные и разговаривающие на местном диалекте жители, чаще всего работают за баром, либо на кухне. Второй момент является критическим и заключается в том, что концепция Литвы как государства и как сообщества всегда была довольно этноцентричной. Мои дети, например, изучали этнические регионы Литвы и когда речь шла об Аукштайтии, то ни слова не было сказано о том, что огромная часть местных жителей исторически говорит на языке близком к белорусскому и очень многие из них считают себя поляками. Причем они никакие не приезжие.

- У вас есть рассказ про баню в Новой Вильне. Это тоже экзотика, в смысле баня, или вас больше интересовала, как бы это похитрее по-научному сформулировать - антропология с культурологией в контексте исследования урбанистики?

- На самом деле было интересно, сидя в бане, посмотреть на Новую Вильню (пригород ВильнюсаBP) и на языковой вопрос в общественном пространстве. И нужно однозначно сказать, что в нововиленской бане проблем с языками не возникает. Проблема, скорее, в том, что на фоне появления большого количества новых закрытых поселков вне пределов Вильнюса возникает конфронтация местных с приезжими. Кроме того, в Новой Вильне можно увидеть, что так называемые национальные вопросы - это, скорее всего, социальные вопросы о том, какие и у чьих детей есть шансы. И тут язык играет немаловажную роль.

- В вашей книге можно найти довольно много критики? Например, есть история про языки в школе, где вы критикуете взгляд на русский язык. Как в Литве воспринимают такую критику?

- Право на критику в Литве имеют только литовцы... Если тебе здесь не нравится можешь уезжать вон. По анонимным комментариям в соцсетях видно следующее: то, что я в Литве собирался сдать на водительские права, свидетельствует о том, что я какой-то нелепый персонаж. Часто люди пишут, что Аккерман - "это еврейская фамилия". Это к чему вообще? Не обо мне точно, поскольку я вырос в восточном Берлине и в немецкой семье. Такие вещи говорят о том, что в Литве бытовой антисемитизм до сих пор живёхонек и приемлем, ведь такие коментарии никто не удаляет. И логика простая. Она заключается в том, что комментарии о "еврейской фамилии" свидетельствуют о том, что человек чужой, а чужой вообще не имеет права выразить свое мнение.

Поделиться
Комментарии