В Литве картина уже была признана фильмом года, а сам Бартас – лучшим
режиссером. Сыгравшая в этом фильме российская актриса Клавдия Коршунова получила приз лучшей актрисы года. Однако широкому зрителю в Литве картина представлена еще не была. Литовская премьера «Евразийца» намечена на грядущую осень. Фильм будет показан в рамках программы Каунасского международного кинофестиваля.

Бартаса называют то экстремалом, то отшельником. Его фильмы третий десяток лет собирают своих почитателей по всей Европе.

Действие «Евразийца» происходит в трех странах, а главный герой –
наполовину литовец наполовину русский Гена, что, в общем, не редкость в
Вильнюсе, откуда Гена, собственно и родом.

В одной из рецензий о фильме авторы пишут: криминальная драма о бывшем
преступнике, мечтающем начать новую жизнь. Так это или не так, ясно, что
Гена просто в пути, как ясно и то, что ему хочется лучшего, иного, но при
этом главному герою приходится несладко. С одной стороны, он спит с француженкой, а от нее едет в Россию, к русской девушке-проститутке, у которой как-то тоже не заладилось с жизнью.

Россия, как и обычно в фильмах, грязная и бандитская. Только такая мелко,
повседневно бандитская, нет залихватских перегибов, как у Кроненберга, в
его «Пороке на экспорт», где, правда, русские бандиты действуют в Лондоне.

Диалоги в картине есть, но короткие, как переговоры по рации. Движением
или «стоянием» камеры, в принципе, все сказано. Бартас фиксирует
реальность такой, какой ее видит, и, видимо, такой, какая она есть. Или
какой может быть. Решать зрителю.

Впрочем, этим режиссер занимался и во всех предыдущих своих лентах.
Отличие этой картины Бартаса, наверное, в том, что ее сможет посмотреть до конца большее количество зрителей. Его другие работы, можно сказать,
полностью понятны или, скорее, интересны, лишь готовым к этому ценителям, но не потребителям в широком смысле этого слова. Формат «Евразийца», все же, более доступен, хотя режиссер и не теряет того, что у него есть «за душой».

Сам Ш.Бартас в разговоре о фильме заметил, что его всегда волновал и
волнует мир, в котором мы живем.

Шарунас Бартас: Литва у всех на пути

- В российском прокате фильм выйдет под названием «Евразиец». Что вы хотели сказать таким названием? В фильме два разных полюса – Россия и Франция, а между ними Литва?

- Меня это волновало давно и волнует до сих пор, потому что это мир, в
котором мы существуем. Мы знаем то, где мы были, и что мы видели. Я неплохо знаю Россию, побывал во многих местах в России – в глубинке, в Сибири, на Севере – знаю язык и чувствую себя там достаточно свободно во всех отношениях. Чужим себя там я не чувствую.

В каком-то смысле то же самое происходит и в западных странах, в которые я начал когда-то ездить, и в которых я провел немало времени. Но так
исторически получилось, что Литва у всех на пути. Будь то Наполеон или
фронты мировых войн. До сих пор в 30-ти километрах от Вильнюса
заканчивается граница Евросоюза. Так что если смотреть географически, то…
Это моя страна, я здесь живу.

- Вы снимали и в России, и в Европе. Если какие-то сложности в том, чтобы совмещать эти два разных контекста, или они по сути своей одинаковы?

- По сути, они, как минимум, очень похожи. Человек, по сути, не отличается нигде. Люди очень похожи во всем мире.

- А сам процесс съемки?

- По-разному. Всякое бывает.

- Как-то так часто получается, что Россия ассоциируется в кинематографе с бандитами. У вас в фильме тоже – криминальный подтекст.

- Это не совсем так. Если посмотрите, то понятно, что эти бандиты
находятся и в Литве, и в России, и во Франции. Они переплетены, как оно и
есть на самом деле. Этот так называемый нелегальный мир давно перешел все
границы.

- Этот криминал каким-то образом привлекательнее того, что так не называется? Или заставляет сразу обратить на себя внимание?

- Это и не то, и не другое. Во-первых, это пограничный фронт, граница
столкновения легального и нелегального мира, которая все время меняется.
Вы прекрасно знаете, что, скажем, за гомосексуализм в каких-то странах до
сих пор можно сесть за решетку или получить смертную казнь. Все эти вещи
неоднозначны.

То, что было нормальным, скажем, в 12-м веке сейчас абсолютно нелегально,
за это карают. Созданные обществом силовые структуры борются с инстинктом человека быстро разбогатеть, «урвать», завладеть властью и т.д. И это война происходит постоянно.

- Cоприкасаясь с чем-то нелегальным, ставишь себя в положение out, изымаешь себя из государственной структуры и с ней приходится, хочешь или не хочешь, бороться, поскольку хочется жизни хорошей.

- Всем хочется хорошей жизни, поэтому все разными путями пытаются этого
добиться. Отнять что-то силой в Средние века в большинстве мест было
нормальным делом. Но происходят и еще более интересные вещи. Например, то, что вытворяют некоторые страны, которые оккупируют чужие территории.

Скажем, Германия, которая посягнула на всю Европу или Советский союз,
который подмял под свой каблук часть Европы, это легально? Так что это
непростой вопрос, где это понятие легального и нелегального начинается и
где заканчивается.

- Государство в принципе – это насилие…

- Да, насилие. Когда происходит борьба с этим насилием, в большинстве
случаев она достаточно банальна – воровство машин, наркотики…

- Воровство машин довольно трудно поставить на одну полку с оккупацией территорий…

- Да, но от мельчайших нелегальных сделок, которые проходят легально у
чиновников или бизнесменов, через которых проходит миллионы долларов,
проходящих через оффшорные компании… Возьмите взятки, которые даются в той же России, вверх же сходятся огромные суммы! От любого мента, блюстителя санитарных условий, клерка.

- Власть вообще возможно любить каким-то образом? И нужно ли это делать?

- Это сложный вопрос. Думаю, что нужно время, чтобы человек смог оценить
власть. В России этого времени не было, в Литве было чуть больше. Это не
оценивалось, а воспринималось безоговорочно как мощь, которой не то, что
поднять руку, но и слова сказать нельзя. Даже сейчас это происходит, и
люди думают,«а может мне лучше помолчать?».

А в странах, где это все происходило столетиями, люди пытаются выбирать,
там другая система, которая успела развиться в систему. У нас системы пока нет, есть попытки ее скопировать. Есть известный тезис, что демократия – ужасный тип правления, но только лучше пока никто не придумал.

- Литву Вы могли бы включить в евразийское пространство, конечно, не в географическом смысле?

- Я не знаю. Под «евразийцем» я подразумевал континент, который настолько
разный, настолько расколот… С другой стороны, даже большинство российского населения находится на европейском континенте.

- В Литве Вы собираетесь показать фильм на Каунасском кинофестивале?

- По всей видимости, картина там будет. Она должна выйти осенью в прокат,
поэтому одно другому не должно помешать.

- Во время съемок картины возникали финансовые проблемы. Как в Литве обстоит дело с независимым кино и средствами для него? Просто это дело дается?

- Я думаю, что кино нигде просто не дается. Это непросто никогда и нигде,
потому что процесс дорогостоящий, производство многолюдное (если иметь в
виду, что это более или менее творческий процесс). Во всем мире с этим
кино такой бардак, что никто на самом деле и не знает, что и как назвать.
Термины рождаются буквально налету. Не так давно я услышал термин
арт-хаус, его раньше не было, хотя никто толком не знает что это такое.

Есть большая страна Индия, где проживают сотни миллионов жителей. Их
объединяет более или менее одинаковый язык, культура. Там можно штамповать кино, как игровую хронику общества на каждый случай. И это будет интересно, этому будут сопереживать, учитывая, что там высокий уровень безграмотности.

В США в прокатном смысле также развита система, и за неделю становится
ясно, окупилась картина или нет. В этой системе просто на этом делать
деньги.

Что касается меньших государств… Во Франции, которая, в принципе, развита
в этом плане, где есть множество кинотеатров, очень много картин не
попадает даже в прокат. Хотя они и делают почти 200 картин в год, но им
некуда влезть. Вот тебе «Шрек-4» и все. Голливуд толкает свою продукцию по всему миру, у него есть отработанная десятилетиями система.

В той же России это прерывалось, на тот момент, когда сфера кино стала
полностью контролируемой государством, изолированной. Экономически это
абсолютно непонятная ситуация, которая не могла сама наладить свою работу. Поэтому в один момент все рухнуло.

В маленьких европейских странах – Норвегии, Швеции – мало своего
пространства. Они должны идти в Европу, но сталкиваются с нежеланием тех
же французов показывать шведские картины, потому что их надо либо
дублировать, либо нужны субтитры, а простой человек, который смотрит
телевизор, не будет читать субтитры.

Поэтому все не так однозначно.

- Все запутано.

- Запутано. За последние два десятка лет появилось такое количество
телевизионных каналов высокого качества, что люди уже не понимают, где
сериал, а где кино.

- У Эдуарда Лимонова, кажется, было сказано где-то, что книги должны быть максимально дешево изданы, чтобы положить в карман, и не переживать, если потеряешь. Если говорить о кино и его цене или ценности...

- Я думаю, что Лимонов имел в виду максимально дешевые обложки. Не думаю,
что он имел в виду небольшие затраты по поводу написания книг. Обложка не
важна, если нет затрат. Затраты при изготовлении продукта обязательно
нужны.

Естественно, чем больше у тебя этих затрат, если они есть у человека в
наличии, тем лучше и результат. Сделанная левой ногой вещь не нужна
никому. Думаю, что Лимонову пришлось немало покорпеть, прежде чем издать
свою книгу. В кино все стандартно – копия и ничего больше не придумаешь.

- Как Вы относитесь к таким вещам, как награды? Недавно Вы получили в Литве награду за лучший фильм, а актриса из России, которая у Вас снималась – за лучшую женскую роль.

- Отношение у меня к этому достаточно простое. Это не спорт, где прыгнул
выше, забросил больше мячей, набил больше голов, и нет спора насчет
награды. В любом таком деянии как кино, литература, живопись – это
сложившиеся обстоятельства. Большого значения этому придавать не надо. Это просто так есть.

В Литве за год набирается мало фильмов. Вероятно, можно говорить о том,
что призы за литовские фильмы можно было бы давать каждые два года. Но все равно их набралось бы, хоть производство и малое, и большого производства быть не может. Маленькое пространство.

Но, будь то «Оскар» или Венецианская пальмовая ветвь, случаются никому непонятные решения, и возникают сомнения. Поэтому я говорю, призы, торжества – они есть, есть такие мероприятия, праздник, так к нему надо и относиться.

- Вы уже думаете над следующим фильмом?

- Думаю, конечно. Но не скажу ничего, потому что преждевременно.

- Вы будете в составе жюри Московского кинофестиваля. Вам интересно?

- Посмотрим (смеется). Будет видно.

Источник
Строго запрещено копировать и распространять информацию, представленную на DELFI.lt, в электронных и традиционных СМИ в любом виде без официального разрешения, а если разрешение получено, необходимо указать источник – Delfi.
ru.DELFI.lt
Оставить комментарий Читать комментарии
Поделиться
Комментарии