Об этом, российской оппозиции и лево-националистической революции в России разговор DELFI c главным редактором «АПН Северо-Запад» Андреем Дмитриевым, состоявшийся в одном из питерских кафе.
- Андрей, по твоему мнению, у вас все получается? Я имею в виду АПН?
- Ну, разумеется. Сайт "АПН-Северо-Запад" существует уже два года, назло кризису, а также петербургским и федеральным властям.
- Каков принцип отбора информации на вашем портале?
- Принцип такой – мы печатаем то, что нам нравится. Любим откровенную, злобную журналистику. Мы не являемся новостным ресурсом и не пытаемся соревноваться с информационными монстрами типа "Росбалта" по рейтингам. У нас больше авторский ресурс: аналитика, публицистика, различные мнения. Я знаю, что определенный круг людей, которым интересен такой взгляд на мир, читает нас не только в Питере, но и в Москве, и в Европе. Кстати, весьма внимательно нас изучают и в коридорах власти, свидетельство чему – периодически возникающее претензии «обиженных» высокопоставленных персон.
- Если говорить о читателях, то на кого вы рассчитываете? У вас есть очень жесткие материалы…
- В целом сайт оппозиционный, микширующий самые разные точки зрения: у нас есть либеральные авторы, есть националисты, левые. Мы смешиваем и смотрим, что из этого питательного бульона может получиться. Мы рассчитываем на читателя, который способен смотреть на реальность свежим взглядом, а не через идеологические очки прошлого.
- Ты лидер питерских нацболов…
- Такие страшные слова лучше не произносить (смеется). Вообще-то, слово "нацбол" произносить можно. Нельзя говорить о Национал-большевисткой партии, деятельность которой официально запрещена.
- Насколько известно, ты активно участвуешь в акциях оппозиции, "маршах несогласных". Если оглянуться, что на твой взгляд было наиболее ярким в политической практике последнего времени?
- В определенной степени то, что считается ярким в политической практике, для меня и моих товарищей давно превратилось в рутину. Задержания, допросы, наружное наблюдение, когда перед важными мероприятиями отслеживают твое перемещение, прослушивают телефоны… На меня в этом году уже два раза пытались завести уголовное дело. Один раз за марш против роста цен, который был в прошлом году, и где мы (нацболы – DELFI) вешали чучело ВВП. Тогда у нас его отбила милиция, а потом нам пытались "пришить" экстремизм.
Второй раз была история с народным сходом против строительства башни Газпрома в центре Петербурга. Мне было достаточно встать на скамейку и сказать, что я – представитель нацболов, как меня тут же задержали и потом пытались шить участие в деятельности экстремисткой партии, за что могут дать вполне серьезный срок. Но как-то обошлось…А еще не могу не отметить поездку в Южную Осетию и Грузию. Я был в Цхинвале и Гори сразу после войны, и то, что я там увидел, было одним из самых сильных впечатлений.
- Получается интересная ситуация. С одной стороны тебе пытаются "шить" дела, с другой стороны ты официально являешься редактором АПН, не лишен слова…
- Почему-то считается, что нацболы – это маргиналы какие-то, типа скинхедов или анархистов… Это парадокс, но на самом деле у нас в Петербурге среди нацболов большинство составляют вполне состоявшиеся люди, в том числе врачи, журналисты, юристы. Мы себя маргиналами не считаем. Мне лично от этого государства ничего не нужно в материальном плане. Я сам в состоянии заработать себе на жизнь. Просто, как говорил Бродский, присутствуют эстетические разногласия с властью. Неприятно осознавать, что живешь в стране, где власть относится к собственному народу, как к быдлу.
- Кроме ограниченного круга людей в Литве о вас не знают почти ничего…
- Я вот читал, как литовский парламентарий Вацлав Станкевич сказал в интервью вашему порталу, что советскую символику в Литве запретили, потому что «мы не хотим, чтобы здесь появились нацболы». Но нацболы существуют сами по себе – вне зависимости от желания Путина, Ющенко, Лукашенко или Адамкуса, не говоря уж о Станкевиче.
И еще господину Станкевичу полезно будет знать, что нацболы – как представители наиболее действенной (и страдающей от произвола властей) части российской оппозиции – приняты в европейских столицах на достаточно высоком уровне. Так, наши представители участвовали в последней сессии ОБСЕ в Варшаве, у нас налажены контакты с депутатами парламента Финляндии. Наконец, мы активно ведем дела в Страсбурге, связанные с оспариванием действий российских властей. И пока что все иски выигрывали. Так что нацболы по факту – часть не только российской, но и европейской политики. И вашим депутатам имеет смысл это учитывать.
- Если вернуться к вопросу о свободе слова…
- В России существует ограниченная свобода слова. Наше государство на самом деле действует очень рационально в сфере СМИ, понимая, каким образом формируется общественное мнение, и те голоса, которые на выборах получает вертикаль власти. Наибольший вес имеют центральные телеканалы – Первый и «Россия». Они контролируются тотально и обеспечивают необходимые результаты голосования. С печатными СМИ ситуация такова, что Кремль сумел удачно совместить желтизну со своей пропагандой. «Комсомольская правда», «Аргументы и факты», «Московский комсомолец» – это именно сочетание кремлевской пропаганды, Путина во всем блеске и величии на первых полосах, с сиськами и анекдотами на последних. И народ это хавает. Есть оппозиционные издания типа «Новой газеты», но они менее читаемы. А в Интернете свобода слова есть, хотя и в сети у власти свои методы работы.
- Насчет российской оппозиции. Если сравнить, допустим, оппозицию в России и Беларуси, то постоянно звучат фразы, будто они "существуют на американские деньги"…
- Что касается России, это имидж, который создан Кремлем. Потому что в России оппозиция достаточно неоднородна. Если про белорусскую оппозицию можно с оговорками сказать, что она ориентирована на Запад, то в России, к примеру, нацболы или левые, начиная от КПРФ и заканчивая анархистами, очевидно, не ориентированы на Запад. Так что «американские деньги» – это такой удобный пропагандистский ярлык.
Я думаю, что если в России будет революция, то она будет окрашена в левые и национальные цвета. Прежде всего, потому, что на этом поле в России больше живых сил, нежели на либеральном. При этом сейчас вся оппозиция требует, прежде всего, политических свобод. Россия должна пройти путь формирования нормального национального государства, где есть свобода шествий и манифестаций, честные выборы, реальная политическая конкуренция. Революция вовсе не означает появление какого-то страшного русского медведя, который пойдет рвать всех подряд. Нашим западным соседям совершенно не стоит этого бояться.
- Но сейчас имидж медведя активно используется на Западе…
- На самом деле это тоже миф. Его выгодно культивировать американцам и странам постсоветского блока Восточной Европы, которые наиболее сильно насторожены по отношению к России.
-Твое отношение к нынешнему президенту России?
- С одной стороны, конечно, хотелось бы видеть что-то позитивное в президенте Медведеве, поскольку уже надоело проклинать Ельцина, а затем Путина. Хочется перемен. Хочется надеяться, что Медведев, наконец, уберет Путина и его команду.
На мой взгляд, Медведев пытается постоянно демонстрировать, что он крутой парень, как, кстати, и Обама. У них был изначально такой мягкий либеральный имидж. А, придя к власти, они вынуждены доказывать, что они крутые парни, настоящие лидеры. Так что не думаю, что Медведев уйдет в отставку и уступит место Путину.
Но и реальных позитивных изменений внутри страны тоже ожидать не приходится, потому что мы видим недвусмысленные сигналы, исходящие от него, когда он говорит: «не пробуйте зарабатывать политические очки на кризисе, а то получите по голове». Это в адрес оппозиции, хотя понятно, что ее дело по определению критиковать власть и зарабатывать политические очки. Тем более – в условиях кризиса. Иначе какая это оппозиция?
- В сложившейся в России ситуации ты вообще доволен своей жизнью?
- Я своей жизнью доволен. А вот сложившаяся ситуация в России категорически не устраивает. Неприятны люди, которые нами управляют. Неприятно, что в России не решается вопрос о власти путем выборов и власть никак не зависит от граждан. Абсолютно отсутствуют коммуникации между властью и обществом. Весь русский народ – это пыль для обитателей Кремля. Вот это и есть самая настоящая русофобия (хотя я не люблю это слово).
- Вот это интересно. Многие говорят о русофобии, но у каждого свои критерии понимания этого понятия. Что ты понимаешь под русофобией?
- Русофобия – это когда Валентина Ивановна Матвиенко и другие люди, находящиеся у власти, говорят, что русский народ не дорос до демократии. Что русским нужен царь, барин. Это и есть унижение национального достоинства. Потому что русские – как и другие народы – имеют право сами управлять на своей земле. Но нас почему-то этого лишают. Поэтому настоящие русские националисты должны первым делом бороться за гражданские свободы, а не за то, чтобы «гнать черных».
- Как ты видишь Россию – республикой или под углом регионализма?
- Я думаю, что вопросы государственного устройства на данный момент в России не принципиальны. Нам важно сломать «вертикаль власти», уничтожить вот эту лживую, имитационную «суверенную демократию», которая на самом деле – обычная диктатура. А каково будет дальнейшее развитие страны и ее устройство должно решаться в столкновении различных точек зрения на выборах.
С моей точки зрения логично, чтобы правительство было подотчетно парламенту, а вот силовой блок должен подчиняться непосредственно президенту. То есть, президент – символ государственности, который представляет страну на международной арене и контролирует силовиков. А вот экономика, социалка, миграционная политика и прочее – должны быть под контролем парламента. Плюс перенос значительной части власти в регионы и максимально развитое местное самоуправление.
- Если смотреть на опросы общественного мнения, то оппозиция обществом не очень-то воспринимается. Население поддерживает Путина-Медведева и их команду…
- Дело в том, что все восемь лет путинского правления существовал определенный социальный контракт власти с населением. Власть позволяла наиболее активной части этноса что-то зарабатывать, пока сыпался дождь этих нефтебаксов. Нам говорили: вот смотрите, при Советском Союзе у вас не было возможности машины покупать, смотреть кабельное телевидение, пить пиво в чешских пивных. Мы вам все это даем, а вы за это молчите. Люди у нас не слишком склонны бунтовать, и контракт этот соблюдался. В стране победила идеология потребительства и торжествующего цинизма, когда всем на все плевать. Я очень надеюсь, что этому контракту приходит кердык в связи с наступлением экономического кризиса. Когда людей в больших количествах, включая средний класс, выкинут с работы, тогда уже не будет возможности жить так, как жили последние восемь лет. И люди могут задуматься и выйти на улицу, начать чего-то требовать от власти. Причем, это будет происходить в очень жесткой форме. Сегодня уже 20% населения, по данным фонда Левады, почувствовали задержки зарплаты и прочие прелести. А это всего два месяца продолжается кризис. Будет Новый год, народ традиционно уйдет в запой. А потом миллионы людей придут на работу, а им скажут, что они уволены...
Ладно еще Питер и Москва: в столицах всегда можно найти какие-то варианты. А что будет происходить в маленьких городах? Вот сейчас в городе Череповец на комбинате «Северсталь» остановили несколько цехов и уволили четверть рабочих. А дальше больше будет. Куда эти люди пойдут? Они, знаете, могут начать и убивать начальников. Я думаю, что к весне ситуация в стране будет очень серьезная, и если оппозиция не сможет представить свои сценарии, не сможет возглавить это недовольство…
- А она сможет?
- Если не будет заниматься ерундой, типа «объединения демократов», а будет реально работать с улицей, то, думаю, сможет. Наилучшие шансы здесь у «Другой России». Связка Каспаров-Лимонов, как показали Марши несогласных, является достаточно эффективной. Она может стать центром притяжения недовольных в условиях кризиса.
- Видишь ли ты такую перспективу для национал-большевиков, которым нельзя даже демонстрировать свою символику, и других лево-националистических движений?
- Кто-то высказал мудрую мысль, что радикальные движения живут по своему собственному времени, стрелки их часов как бы замерли на определенной отметке. Но два раза в сутки вставшие часы показывают точное время, которое совпадает с пульсом общества. В один прекрасный момент самые радикальные лозунги вдруг становятся актуальными, а к немногочисленным акциям протеста присоединяются вдруг миллионы людей. Так и решается вопрос о власти. Сейчас, возможно, наступает как раз такое время. Кризис – это шанс для оппозиции.
- Белорусские нацболы летом провели акцию у литовского посольства в Минске. Когда с ними готовился материал, они огласили список своих претензий к Литве. У тебя, у вас – питерских нацболов – они есть? И что ты можешь сказать Литве и литовцам?
- Если говорить о Прибалтике, гораздо больше претензий к Латвии, где половина русских, которые дискриминируются по национальному признаку. Или к той же Эстонии после истории с Бронзовым солдатом. Хотя, безусловно, нас также волнует положение русских в Литве и нерешенная проблема коммуникаций Калининграда с Россией.
Мы считаем проявлением дикости запрет советской символики. Возникает вопрос: насколько это соотносится с европейскими ценностями? Где в Европе серп и молот под запретом? И может ли считать себя европейским государством страна, запрещающая такие символы?
Еще неприятный осадок оставила история с активной поддержкой Грузии в ходе последнего конфликта на Кавказе. Это, конечно, внутреннее дело Литвы. Но не очень понятно, зачем туда полетел ваш президент стоять на трибуне с Саакашвили? Чего он этим добился? Вот такие есть неприятные моменты. А в целом Литва не воспринимается как враждебная страна и не вызывает негативных эмоций.
