Смогла ли Британия добиться обещанного гражданам перед судьбоносным референдумом 2016 года: выйти из ЕС, но сохранить все преимущества членства в самом престижном клубе в мире? И смог ли Евросоюз доказать, что полноправное членство выгоднее полной свободы торговать в одиночку и самостоятельно определять правила игры?
Могло быть хуже
Брексит - политический проект. И потому его сторонники изначально считали экономический ущерб приемлемой ценой полной независимости от ЕС. Споры были лишь о том, будет она существенной или ничтожной.
Пандемия коронавируса внесла коррективы, доходы британской казны сократились, а расходы и долги подскочили. Это отбило у властей охоту испытывать на прочность консенсусную теорию экономистов всех мастей, согласно которой беспорядочный развод с ЕС без торгового соглашения стоил бы Великобритании гигантских денег.
Даже с минимальным торговым соглашением, которое в итоге и подписали в день перед Рождеством, в ближайшие годы потери от брексита превысят 100 млрд фунтов в год. Это не смертельно в масштабах 2,6-триллионной экономики, однако без соглашения убытки были бы выше. А если добавить сюда сопоставимые потери от коронакризиса, то становится ясно, что за прошедшие с момента референдума четыре года ситуация изменилась и хлопать дверью слишком затратно - нужно договариваться.
Но главное достоинство этого соглашения не в экономии денег. Оно в том, что Британии и Евросоюзу удалось избежать торговой войны.
После кровавого развода они сделали шаг навстречу друг другу. И поскольку худой мир лучше доброй ссоры, они теперь смогут продолжить сближение. Хуже было бы, если бы они не договорились. Тогда в полночь 1 января граница Британии и ЕС вернулась бы в 1970-е.
Вспоминать о них тяжело. Перед приемом в ЕС Британия была "больным человеком Европы" и ходила с протянутой рукой за кредитами МВФ. За 40 лет членства в Евросоюзе она расправила крылья и стала пятой по размерам мировой экономикой.
Но только благодаря тому, что ее заводы работали в связке с континентальными, ее банкиры, юристы и архитекторы обслуживали европейских клиентов, а правила были для всех одинаковыми и не требовали дополнительных лицензий и разрешений.
Теперь это в прошлом.
Могло быть и лучше
Брексит, а следом за ним и подписанное 24 декабря соглашение с ЕС подтвердили неприятные известия для британской экономики: страна потеряла свободный доступ на самый богатый в мире рынок с населением в полмиллиарда человек.
Идеологи брексита убедили нацию, что ЕС сдерживает экономический и торговый потенциал Британии, и ей следует отправиться в свободное плавание. Правда, о прощании с крупнейшим торговым партнером тогда речи не было.
Премьер Борис Джонсон и его соратники обещали, что отношения с ЕС останутся примерно такими же, как были при полноправном членстве. Только не нужно будет больше платить взносы и подчиняться правилам клуба.
Однако страны ЕС отказали в снисхождении первому в своей истории отщепенцу. Британия оказалась чужаком, и у нее оставался выбор: пойти на уступки и договориться о партнерстве по примеру Украины, Канады и Турции или хлопнуть дверью и строить отношения с ближайшим соседом по образу и подобию Афганистана или Сомали - без какого-либо соглашения.
27 стран ЕС были готовы на сделку, но при одном главном условии: Британия должна подписаться под общими правилами игры, а если решит отступить от них, то у ЕС было бы право защитить свой единый рынок пошлинами или нетарифными барьерами.
Выбор оказался простым. Если выходить без соглашения, то пошлины и другие барьеры в торговле появляются уже через неделю, 1 января. А если с соглашением - то не сейчас, а в будущем, и то лишь в том случае, если ЕС и Британия нарушат согласованные правила конкуренции.
"В конце концов из вариантов "тарифы сейчас" и "тарифы может быть позже" Великобритания разумно выбрала второй", - хвалит очевидный выбор Сэм Лоу, эксперт по торговле из Centre for European Reform.
На ЕС приходится половина всей внешней торговли Великобритании, она на две трети зависит от поставок продовольствия с континента, а ее промышленность вплетена в общеевропейские производственные цепочки, разрыв которых чреват выводом британских заводов в другие страны и потерей десятков тысяч рабочих мест.
Однако в торговле с ЕС самое главное не машины, лекарства или ягнятина, а финансовые, консалтинговые, транспортные, юридические и прочие услуги, на которые приходится 80% британской экономики и львиная доля ее экспорта в страны Евросоюза.
И вот тут поводов для радости у Бориса Джонсона не так много.
Его соглашение с ЕС оставляет шлагбаумы на границе открытыми для товаров, однако в торговле услугами все рычаги оказались в руках ЕС. Континент будет определять, какой именно доступ и на каких условиях получит островной бизнес и специалисты к заветному общему рынку в 450 млн человек.
Поскольку в торговле товарами с Британией у ЕС профицит, а в услугах - дефицит, новым соглашением Европейский союз фактически закрепил на бумаге все свои нынешние преимущества. А в тех сферах, где преимущество у британцев, оставил за собой право возводить барьеры и ограничения.
