Это важный момент – в Беларуси о Союзном государстве вспоминают, как правило, только тогда, когда нужно что-то получить из России и не более. В момент начала российско-грузинской войны о союзническом долге в Минске постарались мгновенно забыть, что понятно – утром 8 августа 2008 года белорусский МИД посетил посол Грузии…
Союзный формат не стал повседневной жизнью экономик и политик двух соседних стран и говорить о СГ, как об интеграционном проекте, к сожалению, по целому ряду объективных и субъективных причин не приходится. Более того, приходится признать, что надежды многих слоев населения как России, так и Беларуси, а также и ряда российских и белорусских политических сил начала 2000-х годов на развитие СГ до уровня хотя бы жизнеспособного государственного образования не оправдались. Нужно ли сейчас, когда огромные усилия России направлены на развитие проектов Таможенного союза – Единого экономического пространства – Евразийского экономического союза, сохранять рудимент прошлой эпохи, второго этапа интеграции на постсоветском пространстве (вторая половина 1990-х годов) – Союзное государство Беларуси и России? В Москве и так немало интеграционных руин – офисы интеграционных объединений с пустыми коридорами и помпезными кабинетами с пыльными столами, где как тени минувшего мелькают чванливые отставные сановники, от которых избавились на Родине, отправив в бессрочную командировку в Москву. Есть такие призраки интеграции и в Минске. В частности, такое же мистическое впечатление производит штаб-квартира СНГ, где только еженедельные походы представителей стран-участников Содружества в баню добавляют жизнь в деятельность самого почтенного по возрасту регионального объединения на постсоветском пространстве.
Когда-то и Содружество независимых государств воспринималось, как вариант разворачивания на постсоветском пространстве масштабной политико-экономической интеграции, однако очень быстро обнаружились объективные препятствия как экономического характера – различный экономический потенциал и специфика формирующихся национальных экономических моделей, так и политического плана – стремление к различным целям на мировой арене, сделали интеграцию в рамках СНГ невозможным. Только сейчас, через два десятилетия с момента возникновения СНГ, удалось с огромными трудами заключить с большей частью членов Содружества соглашение о Зоне свободной торговли (ЗСТ), облегчающая экономические отношения между странами и снимающая излишние бюрократические препятствия для торговли. Однако, все интеграционные проекты, объявленные с середины 1990-х годов на постсоветском пространстве, обязаны своим происхождением, прежде всего, СНГ.
Стоит напомнить, что Союзное государство является политическим этапом российско-белорусской экономической интеграции. Если исходить из опыта европейской интеграции, то политический этап должен начинаться после завершения реальной экономической интеграции – появления и упрочнения экономического союза и, что является принципиально важным, валютного союза. Однако в российско-белорусской интеграции с самого начала все пошло наперекосяк, что, видимо, отражало главную проблему – партнёры по с первых своих шагов делали ставку не на достижение общей заявленной цели – объединение двух государств в одно (сейчас об этом даже не вспоминают, хотя в середине 1990-х годов белорусский президент на эту тему сделал немало заявлений), а на решение конкретных тактических задач, необходимых для облегчения экономической ситуации в той же Беларуси. К примеру, получить доступ к российской нефти по внутрироссийским ценам, добиться открытого доступа к российскому рынку и т.д.
По этой причине российско-белорусская экономическая интеграция замерла на стадии учрежденной в 1995 году Таможенной зоны, мгновенно превратившейся в огромную контрабандную дыру. Выйти на уровень единого экономического пространства в рамках двусторонней российско-белорусской экономической интеграции так и не удалось, не говоря уже о введении единой валюты Союзного государства. СГ оказалось формой прикрытия для разрастаю щейся год от года системы дотирования белорусской экономики в рамках интеграции (есть и иные разного рода поддержки РБ со стороны России).
Любопытно то, что в Союзном договоре вопрос о единой валюте СГ был один из важнейших, что говорит о попытке уже через политическую интеграцию «подтолкнуть» экономическую, создать все-таки экономическую основу для Союзного государства. Естественно, учитывая невероятные аппетиты А. Лукашенко, цена вопроса оказалась неподъемной. Политический этап, в итоге, «завис», что привело к середине 2000-х годов к стагнации всего комплекса российско-белорусской интеграции.
С появлением проекта ТС-ЕЭП-ЕЭС белорусское руководство, претендуя на особый доступ к Кремлю, озаботилось судьбой Союзного государства. Прошла целая череда мероприятий, где прозвучали заявления о том, что СГ является самым развитым на постсоветском пространстве интеграционным проектом и уже хотя бы в таком формате должно быть сохранено. Отмечались несомненные социальные достижения в рамках СГ – единый доступ к образованию, здравоохранению и социальным гарантиям, свобода перемещения по территории двух стран и трудоустройства, право на место жительства. Справедливости ради необходимо отметить, что эти социальные блага легли, все-таки, в наибольшей степени на российский бюджет, так как россияне в отличие от белорусов, как правило, не направляются в РБ для трудоустройства или для постоянного места жительства, в то время, как Москва, Санкт-Петербург, Смоленск, Брянск. Калининград уже приобрели явно белорусский колорит. Единичные случаи появлен ие россиян на рабочих местах в Минске или выбор Беларуси в качестве постоянного места жительства, как правило, вызывает в белорусских официальных СМИ волну эмоциональных оценок в стиле советского фильма 1930-х годов «Цирк».
После того, как российско-белорусская таможенная зона была включена в российско-белорусско-казахстанский Таможенный союз, СГ осталось без экономической основы и стало восприниматься исключительно политическим проектом без внятной идеологии и четко определенной цели.
Понятно, что ни о каком едином государственном образовании в рамках СГ говорить уже не приходится. СГ остается платформой для российско-белорусских консультаций по внешней политике (союзной внешней политике не существует) и военно-техническому сотрудничеству. Именно наличие СГ позволяет говорить о существовании единой российско-белорусской военной группировки и единого ПВО. К сожалению, как показали события лета 2012 года, белорусская ПВО находится в критическом состоян ии, армия небоеспособна (даже на парад сил наскрести сложно). Оставляет желать лучшего и широко разрекламированная таможенная граница. Ее «качество» хорошо известно в 1990-е и 2000-е годы – времена белорусского таможенного разбоя-конфиската по формату Чечни начала 1990-х годов.
Союзное государство остается уникальной переговорной площадкой между Минском и Москвой, своеобразным форматом переговоров, который позволяет в «домашней обстановке» рассмотреть многочисленные просьбы и даже требования белорусской стороны. Процесс этот исключительно односторонний и автор этих строк не может привести ни одного примера, когда бы Минск, хотя бы в форме благодарности, предложил бы в ответ чем-то конкретно помочь Москве.
Иждивенческая традиция в жизни белорусского правящего класса столь укоренилась, что без экономической поддержки в формате СГ существовать белорусское государство вряд ли сможет. Отсюда и постоянные попытки продемонстрировать необходимость данного странного политического образования, его востребованность в современной жизни прежде всего самой России. СГ – форма выживания современной Беларуси.
В преддверии очередной встречи президентов двух стран – партнеров по Союзному государству, появилось множество предложений по реанимации данного «призрака» интеграции.
Реанимировать СГ?
В частности, появились предложения по возвращению к реализации Союзного договора, что выглядит несколько странно и фантастично на фоне политического расписания по стимулированию, прежде всего, экономической интеграции в рамках ТС- ЕЭП. Стоит напомнить, что страны все в большей степени расходятся в своем политическом развитии. Сколько не критикуй российский этап демократии, во многом остающийся несовершенным, но все-таки есть пусть и вызывающий сомнения счетчик президент ских сроков, существует разделение властей, парламентские выборы проводятся по партийным спискам, идет процесс возвращения к выборам губернаторов и меняется процедура пополнения состава верхней палаты российского парламента. Российская дума многопартийная и многофракционная. Ничего этого в белорусской политической системе нет и не предвидится. Административное объединение двух совершенно нестыкующихся политических систем может проводиться только на авторитарной почве, что, естественно, неприемлемо для российского политического класса.
Выглядят совершенно экзотично заявления о возможности вернуться к варианту объединения двух стран по примеру Китая и Гонконга (соглашение с пролонгацией исполнения). Действительно, белорусский социализм вряд ли можно интегрировать в рамкам российского капитализма и российско-белорусский вариант китайского лозунга «одна страна – две системы» выглядит весьма привлекательно, если бы не вопрос перспективы данной схемы в современных условиях. Прежде всего, в связке Гонконг-К НР речь шла не о том, что Гонконг должен преобразовать свою экономику на плановой основе и провести повальную национализацию, а подразумевалось, что постепенно по гонконгскому образцу будет переведена на рыночные рельсы экономика всего Китая, что и произошло буквально за два десятка лет. Во всяком, сейчас не Гонконг является региональным финансовым и фондовым центром, а Шанхай.
Кроме того, не «пройдет» и политическая составляющая данного лозунга Дэн Сяопина, так как ни о каком «одном государстве» в Минске и слышать не желают. В этом плане Союзное государство не может считаться интеграционным проектом, так как у него нет цели интеграции.
Было бы контрпродуктивно реанимировать и идею о придании действенных функций Парламентскому собранию СГ. Проблема в том, что сам принцип формирования данного странного парламентского органа несуществующего государства в своей основе подразумевает открытую дискриминацию российского электората. В виду того, что принцип комплектования депутатского состава российско-белорусского законодательного органа подразумевает раздел кресел между белорусской и российс кой частью собрания строго пополам, получается, что для избрания российского депутата потребуются в 15 раз больше голосов российских избирателей, чем для избрания белорусского коллеги. Это, естественно, несправедливо. Ситуация не поменяет и введение смешанной мажоритарно-пропорциональной избирательной системы. Данные и подобные предлагаемые меры не меняют сути проблемы – реанимировать Союзное государство в формате интеграционного проекта невозможно.
Кто виноват?
Естественно, в подобного рода случаях политического провала обязательно ищут виноватых. По белорусской традиции, неоднократно озвученной А. Лукашенко, виноватым в пробуксовке, а затем стагнации проекта Союзного государства считается российское руководство. По мнению солидной части российских экспертов, занимающихся союзной тематикой, виноваты Минск и Москва в равной доле. Естественно, никто детального анализа не проводил, что, однако не мешает заявлять с двух сторон о н еобходимости сохранения столь странной и одиозной с точки зрения международного имиджа России декорации, как СГ. С тем же успехом, учитывая традиционную политическую и экономическую поддержку, которую оказывает КНР вечно проблемной КНДР, можно было бы ратовать о некоем «зонтичном» объединении Пекина и Пхеньяна.
На самом деле нет необходимости в детальном анализе причин провала проекта СГ. Финансировала проект и предоставляла практически неограниченные ресурсы на выполнение широко объявленных интеграционных планов исключительно Россия. Белорусское руководство фактически подрядилось на выполнение данного проекта, ресурсы получило и в духе современных строителей, ничего не сделало, что не мешает ему ссылаться на отсутствие «политической воли» у «спонсора» продолжить финансировать проект. Именно в этом ключе А. Лукашенко приветствовал новый проект ТС-ЕЭП-ЕЭС, заявляя в своей статье в «Известиях» «О судьбах нашей интеграции» – ответе В. Путину, что «Людям надо на деле показать, что конкретно им даст этот новый союз. Доказать, что интеграционные устремления — не политические игрища, а реальные предпосылки дальнейшего улучшения благосостояния человека… Но краеугольный камень всего того, что мы собираемся построить, — суверенитет наших государств, к оторый не отменяет даже самая тесная интеграция», т.е. иными словами, России необходимо усилить экономическую поддержку, ничего не прося взамен, так как белорусский суверенитет незыблем.
В итоге, можно подвести итог: Союзное государство Беларуси и России не является интеграционным проектом, а представляет собой механизм по перекладыванию на Россию экономических издержек по поддержанию белорусского суверенитета. Фактически Россия оплачивает суверенитет соседнего государства.
Остаётся главный вопрос: что делать дальше?
Понятно, что у СГ остается солидный идеологический потенциал. Поддерживая через СГ белорусское государство, Россия на самом деле поддерживает псевдо альтернативный социо-идеологический проект, который левое крыло российской политики хотело бы перенести на российскую почву со всеми ожидаемыми социальными и политическими потрясениями. Все это скрывается под призывами немедленно ввести изменения в Конституцию РФ, приступить к реализации Союзного договора и т.д. Естественно, делаются и ссылки на волю народов двух стран, так как у белорусского руководства не хватает воли навязать Кремлю проект СГ в качестве приоритетного, а российскому руководству не хватает воли публично объявить о завершении эксперимента… На днях вновь прозвучало предложение провести союзный референдум, чтобы сдвинуть ситуацию в СГ с мертвой точки. Стоит задуматься об этом предложении. В противном случае не уйти от ответа на вопрос, который остается актуальным для российского и белорусского политического класса в течение почти двух десятилетий: зачем кормить Лукашенко?