20 января, в связи с 20-летием установления дипломатических отношений между КНР и РБ, белорусский президент дал интервью китайским средствам массовой информации.
Два заявления из общего текста интервью привлекли особое внимание политиков и экспертов:
- о готовности А. Лукашенко приступить к политическим реформам: «…мы сегодня изучаем определенные тенденции в мире. И, конечно же, мы и приспосабливаться будем, и модернизировать нашу политическую систему. Проведем парламентские выборы. И думаю, что нам надо обратить серьезное внимание на политическую реформу, или реформу политической системы нашей страны. Мы на это пойдем, хотя у нас катастрофы в этом плане нет. Но надо всегда быть на шаг впереди тех процессов, которые будут у нас происходить. Я об этом впервые говорю, но обдумывал давно этот вопрос, обсуждал эти проблемы. И мы потихонечку будем в этом направлении двигаться. Нам надо обратить серьезное внимание на политическую реформу, или реформу политической системы нашей страны»;
- о необходимости вернуться к вопросу единой валюты в рамках интеграционного проекта Единое экономическое пространство: «Мы еще данные вопросы не обсуждали. Мы не исключаем, что может быть единая валюта. Но это должна быть новая валюта, как в Европейском союзе, некое "евро", но ни тенге, ни белорусский рубль, ни российский, а что-то в плане единой валюты. В первом приближении, когда мы обсуждали этот вопрос, мы об этом говорили. И россияне, и казахстанцы, и мы сходимся на том, что это нормально».
Необходимо сразу отметить, что оба заявления оказались частично противоречивыми, что в целом характерно как для официального Минска, так и для А. Лукашенко в частности. Первый вывод был очевиден, как и ограниченно полезен. Дело в том, что как всегда, общаясь с внешними СМИ, А. Лукашенко оказался более открытым, чем он может себе позволить в собственном белорусском медиа-пространстве. Это традиционное явление для авторитарных режимов.
Наблюдая за А. Лукашенко многие годы, анализируя его многочисленные выступления, включая подбор аргументов, приемы, которые он использует в своих монологах, призванных создать впечатление правдивости, постоянно приходится убеждаться, что белорусский президент прекрасно владеет практикой говорить полуправду. При этом наиболее сложной является задача отделить то, что можно назвать экспромтом от давно подготовленных для публики и тщательно продуманных мыслей и решений. В данном случае, это разграничение исключительно важно, так как позволяет заглянуть в реальные политические планы , которые режим готовит для реализации ,как на внутренней арене, так и за ее пределами- в рамках разворачивающейся интеграционной группировки.
Экспромт занимает особое место в устном творчестве пожизненного белорусского президента. Это сложный феномен, который связан с психологическим типом А. Лукашенко. Общение с людьми, которые знают белорусского президента многие годы, позволяет прийти к выводу, что белорусский президент виртуозно владеет технологией понимания того, что сейчас от него желают услышать. Вот здесь и заложена «ловушка». В типичной для авторитарного лидера манере, белорусский президент склонен к вербальным заявлениям, которые зачастую ничего не имеет общего с его решениями или, тем более, делами.
Если до 1994 года А.Лукашенко, общаясь с политическими деятелями, явно перебарщивал со своим «даром», чем справедливо заслужил славу маргинального и поразительно лживого политика, и что, к удивлению тогдашних политических оппонентов, только способствовало его успеху на первых в истории Беларуси президентских выборах, то затем, после завоевания власти, все изменилось. Для публики остался оголтелый популизм, для мировых игроков - лесть и готовность соглашаться со всем, что предложено.
Наибольшим опытом переговоров с белорусским президентом обладает российское руководство. В российском истэблишменте не является секретом общее мнение о полной бесполезности реальных переговоров с белорусским президентом. В лучшем случае, А. Лукашенко, срывая переговоры, будет просто все отрицать и откровенно склочничать, в худшем случае, заглядывать в глаза и со всем соглашаться.
И в первом и втором случае, за редким исключением, результат остается неизменным - нулевым. Только в последние один - два года, российская сторона за столом переговоров стала чего-то добиваться, помахивая при этом над головой А. Лукашенко финансово-ресурсной «дубиной», понимая, что сразу после завершения переговоров, белорусский президент даст указание уклониться от выполнения взятых обязательств, ориентируясь исключительно на извлечение собственных выгод из очередного соглашения.
Возвращаясь к двум заявлениям А. Лукашенко от 20 января, можно попытаться реконструировать основания, на которых они были построены и уяснить их политическую ценность.
Единая валюта
Обратим внимание на заявление о единой валюте ЕЭП. Прежде всего, уже в структуре заявления имеются противоречия. А. Лукашенко начинает с фразы «Мы еще данные вопросы не обсуждали» и заканчивает заявление ее логическим антиподом: «В первом приближении, когда мы обсуждали этот вопрос, мы об этом говорили. И россияне, и казахстанцы, и мы сходимся на том, что это нормально». Так обсуждали или нет? Отсутствие элементарной логики подразумевает использование полуправды. Имел ли место факт переговоров на обозначенный предмет?
Опираясь на знание реального состояния дел в рамках интеграционного проекта, припомним, что тема единой валюты возникала еще в 2000-е годы в Союзном государстве. В те годы обсуждался вариант ввода новой валюты, но он был отвергнут. Окончательно идея была похоронена, когда стало очевидным, что нет смысла сочинять «союзную» валюту в интеграционном объединении, где одна экономика меньше экономики партнера в сорок раз.
Однако для введения российского рубля в денежное обращение Союзного государства Москве необходимо было выполнить два условия, поставленных Минском: согласиться на ежегодную компенсацию в сумме не менее 2 млрд. долларов и/или позволить белорусской стороне эмиссию российскую рубля в рамках определенной квоты. Понятно, что Москва, считая, что российский рубль уже сам по себе является благом для белорусской экономики, отвергла претензии Минска.
И вот, через десятилетие, тема вернулась уже в рамках ЕЭП. Создание Евразийского союза подразумевает появление Валютного союза, который, естественно, невозможен без единой валюты. Автор этих строк участвовал в разработке данной тематики при подготовке «Стратегии 2020» и может с полной ответственностью заявить, что ни о какой новой «интеграционной» валюте речи не шло. Иного варианта, чем российский рубль, при том условии, что российская экономика составляет 90% от экономического потенциала ЕЭП, не просматривалось.
В ходе интеграционных саммитов В. Путин, Д. Медведев и Н. Назарбаев, обращаясь к теме Валютного союза, не ставили вопрос о создании новой валюты. Подразумевалось по умолчанию, что роль единой валюты будет выполнять российский рубль, который, кроме того, намеревались сделать основной региональной резервной валютой (что все-таки пока сомнительно, несмотря на то, что российский рубль полностью конвертируемый).
Интеграционные функции российского рубля должны способствовать продвижению одного из самых амбициозных проектов российского руководства - созданию в Москве нового мирового финансового центра. Анализ вышеизложенного позволяет прийти к однозначному выводу, что заявление А.Лукашенко про «что-то в плане единой валюты» является ложным. Это экспромт. Зачем А. Лукашенко лгал?
Понятно, что белорусский президент хотел продемонстрировать китайским СМИ свою «значимость» в рамках быстро развивающегося проекта ЕЭП. Действительно, как приглашать инвестиции в страну, если, в логике интеграционных процессов, через несколько лет местная валюта должна быть заменена валютой соседнего государства? В данном случае, российским рублем. Тогда проще сразу инвестировать в Россию… А. Лукашенко чувствовал, что хотели от него гости из Пекина. И не удержался… Дело в том, что белорусский президент раскрыл свои карты. Нам, хорошо знакомым с приемами А. Лукашенко, понятно, что белорусский президент вновь ищет деньги.
Такого рода заявлениями, в которых принято говорить за партнеров, чтобы потом был повод упрекнуть их в «отступничестве», А. Лукашенко зондирует реакцию Москвы. Ему нужно уже сейчас завязать хоть какое-то подобие торга. Если не получится сделать это вокруг передачи ОАО «Белтрансгаз», как отмечалось в предыдущей статье, то А. Лукашенко будет искать иные поводы выклянчивать все новые и новые дотации и преференции. Он уже готов торговаться за продажу своей подписи под соглашениями о Валютном союзе.
Политическая реформа
В заявлении А. Лукашенко о предстоящей политической реформе не содержится каких-либо серьезных противоречий, так как необходимость данных реформ уже перезрела. Есть объективные процессы, которые белорусские власти не в силах как-то остановить или изменить. В частности, события 19 декабря 2010 года поставили под вопрос способность режима добиваться своих политических целей политическими средствами. Теракт 11 апреля 2011 года, который судя по количеству публикаций, нельзя считать раскрытым, продемонстрировал, что белорусские власти исчерпали возможность сохранять контроль над внутренним политическим рынком. Сложилась ситуация, когда правящий режим может удерживать власть исключительно силовыми методами, репрессиями и нагнетанием страха. Власть изолирована от общества, не в силах найти союзников на политическом рынке, вынуждена покупать попутчиков из белорусской оппозиции… Каждая политическая кампания превращается в борьбу за выживание…
Политическая импотенция совпала с провалом экономической политики белорусского руководства в условиях кризиса 2011 года. Власти даже не приблизились к пониманию причин кризиса, не говоря уже о реальном плане выхода из него. Месяц за месяцем, обещая населению улучшение социально-экономического положения, А. Лукашенко истерично клянчил деньги у Москвы… Он делал только то, что умел - попрошайничать. Постепенно, белорусское население, теряя последние надежды на «гений» А. Лукашенко, приходило к пониманию, что «так жить нельзя». И это мнение стало столь всеобщим, что власти осенью 2011 года были вынуждены разыгрывать лицемерные спектакли со «сторонниками» экономических реформ.
Фактический разрыв с Западом, неудача с торгом за судьбы политических заключенных, опасения за легитимность парламентских выборов, что автоматически ставит под удар проведение важнейшего для имиджа Беларуси чемпионата мира по хоккею, угроза проведения белорусской оппозицией согласованной политики бойкота будущих парламентских выборов, заставляют белорусского президента искать формат если не реальных политических реформ, то хотя бы их имитации.
Однако, в декабре 2011 года пришла беда оттуда, откуда в Минске не ждали. Резкая реакция части российского общества на процесс выборов в Государственную Думу стимулировала начало не только изменений в избирательном законодательстве (прямые выборы губернаторов), но и реформирования всего российского политического рынка. Влияние этих процессов на Беларусь еще придется оценить, но то, что белорусские власти всеми силами пытаются изолировать свой политический рынок от «заразы с Востока», становится все очевидней. Не стоит сбрасывать со счетов и результат последних парламентских выборов в Казахстане, где в парламенте появились три партийных фракции.
На фоне политических изменений на Востоке, белорусский режим выглядит полным анахронизмом в стиле Северной Кореи, чем-то замшелым и застойным. Учитывая создавшуюся обстановку, белорусские власти будут вынуждены пойти на определенные реформы, скорее всего в самой контролируемой ими сфере - избирательном законодательстве.
Так что в данном случае 20 января А. Лукашенко, скорее всего, говорил то, что давно обсуждается и даже планируется. Ситуация вынуждает белорусского президента идти на очень дозированные и осторожные уступки... Но если белорусская оппозиция, как всегда, бросится его спасать и начнет легитимизировать очередной избирательный фарс, то А. Лукашенко может позволить себе оставить все, как есть.