На пути радикальных преобразований в ЕС
Саммит G20 проходил всего неделю спустя после саммита стран еврозоны, состоявшегося 26 октября, а также на фоне сообщений из Греции о том, что премьер-министр страны Георгиос Папандреу принял решение объявить референдум по вопросу принятия либо непринятия Грецией условий очередного кредита ЕС в размере 130 млрд евро. Данное решение породило настоящую панику на рынках и даже вынудило лидеров Франции и Германии принять совместное заявление, в котором они предложили Греции либо отказаться от референдума, либо вынести на него вопрос о выходе из зоны евро. Папандреу был вынужден отказаться от своей идеи и начать переговоры с оппозицией в лице Антониса Самараса о формировании правительства национального единства.
Среди мер по спасению еврозоны, одобренных 26 октября, можно выделить решение о необходимости снижения государственного долга Греции до уровня 120% ВВП к 2020 году, а также призыв к частным кредиторам снизить долговые обязательства Греции на 50%. Также в итоговом документе саммита подчеркивается необходимость увеличения размера Фонда финансовой стабильности ЕС с 440 млрд до 1 трлн евро с привлечением финансовых ресурсов из-за пределов Европейского Союза. Так, например, Китай заявил, что готов инвестировать в данный фонд до 100 млрд долларов, если Франция и Германия предоставят гарантии по привлекаемым финансовым средствам.
Решения двух саммитов предвещают новую реформу Европейского Союза и Лиссабонского договора, окончательно ратифицированного лишь два года назад. Страны ЕС договорились, что к декабрю 2011 года президент Европейского Совета Херман Ван Ромпей представит предложения и отчет о юридических возможностях внесения ограниченных изменений в Лиссабонский договор с целью обеспечения большей экономической интеграции, а также проведения согласованной экономической, валютной, кредитной и финансовой политики. Для этого предлагается разработать положения, которые бы позволяли лишать права голоса государства ЕС, которые не соблюдают фискальную дисциплину, и рассматривать дела об их злоупотреблениях в Европейском суде юстиции.
Помимо этого, звучат предложения о создании единого министерства финансов ЕС, учреждении должностей президента еврозоны и президента саммита стран еврозоны с проведением дважды в год саммитов стран еврозоны. Одним из наиболее радикальных предложений является введение налога на финансовые транзакции, а также отказ от принципа банковской тайны, к которому призвал Швейцарию и Лихтенштейн президент Франции Николя Саркози.
Однако далеко не все страны ЕС готовы поддержать эти изменения: многие государства, такие как Ирландия и Чехия, опасаются за свой суверенитет.
В британской Палате общин уже звучат предложения о том, чтобы провести в мае 2013 года референдум о подтверждении членства в Европейском Союзе, пересмотре условий членства или выходе из него. Британский лидер Дэвид Кэмерон считает, что решения, односторонне принимаемые 17 странами еврозоны, могут иметь последствия для функционирования общего рынка, в который входят все 27 стран ЕС: как члены еврозоны, так и те, кто сохраняют верность своим национальным валютам. В то же время канцлер Германии Ангела Меркель полна решимости добиться большей интеграции стран ЕС в экономической и валютной сфере даже в том случае, если предложения по изменению Лиссабонского договора поддержат только члены еврозоны.
Для решения кризиса все средства хороши?
Кризис, охвативший Европейский Союз, подрывает его «мягкую силу» в виде идеальной модели экономического, политического, социального и культурного развития, к которой нужно стремиться «отстающим» развивающимся странам.
Вдруг выяснилось, что не только в Беларуси правящие партии перед выборами стремятся как можно больше повысить социальное благосостояние в ущерб макроэкономической стабильности – этим занимаются большинство левых и центристских правительств по всему миру. Оказалось, что не только в Беларуси подтасовывается статистика – напротив, ради прибыли этим с удовольствием занимался один из крупнейших в мире коммерческих банков «Goldman Sachs», что привело к сокрытию экономических проблем Греции от европейских структур.
Всё это помогает понять, что ситуация в Беларуси – это запущенный случай, но не уникальный, а значит, подверженный изменениям.
Более того, Европейский Союз не видит ничего зазорного в том, чтобы рассматривать предложения о помощи развивающихся стран и стран с переходной экономикой, таких как Россия и Китай. Наконец, выясняется, что Европейскому Союзу не стыдно, а европейское общественное мнение не против обсуждения своих экономических проблем с Китаем – страной, где правит одна партия, разрешена смертная казнь и имеются сотни политических заключенных. А значит, можно сделать вывод, что европейские политики всё же видят благосостояние своих стран большей ценностью, чем права человека в других странах. В этом контексте показательно высказывание спецдокладчика Парламентской ассамблеи Совета Европы по Беларуси, эстонского парламентария Андреса Херкеля, на IV Конгрессе беларусской диаспоры стран Европы и США. Он заявил, что «большинство наших избирателей спросит нас за то, что мы сделали для своей страны, а не за то, что мы сделали для Беларуси». И это рациональная позиция.
Воспользуется ли Беларусь кризисом для проведения реформ?
Кризис в странах еврозоны также показывает, что последние этапы интеграции ЕС были во многом политическими и в меньшей степени объяснялись экономическими причинами, в отличие от первоначальных этапов. До мирового экономического кризиса 2008 года Европейский Союз «закрывал глаза» на некоторые проблемы, которые существовали в ряде европейских государств, особенно в недавно присоединившихся, таких как Болгария и Румыния. Сейчас, когда Европейский Союз «переваривает» проблемы новых и старых членов, а в очереди на вступление находятся государства бывшей Югославии, для Беларуси самое время заняться решением своих экономических и социальных проблем. Если она хочет в дальнейшем вступить в Европейский Союз, то, успешно решив их, в том числе за счет помощи евразийских партнёров, Беларусь впоследствии может оказаться более выгодным кандидатом, чем другие страны.
Другой вопрос, что имеющийся ресурс устойчивости, который можно было бы использовать для проведения экономических преобразований, Беларусь сейчас расходует не слишком эффективно. Хотя население за последние месяцы обеднело в 2–3 раза, оно по-прежнему не проявляет желания участвовать в массовых акциях протеста с социально-экономическими лозунгами. И несмотря на это, правительство не идет на серьезные преобразования в экономической сфере, оглядываясь на решения президента. А он, похоже, опасается, что любые серьезные изменения, которые затрагивают режим его личной власти, создают новые группы интересов и новые возможности для тех, кто желает добиться политических перемен.
Европейский или Евразийский Союз?
Андрей Федоров в своей недавней статье на «Новай Эўропе» высказал мнение, что в отличие от Европейского Союза ЕврАзЭС не может или не хочет помогать своим членам, а потому встает вопрос о целесообразности возможного членства Беларуси в будущем Евразийском Союзе. Однако невозможно сравнивать степень интеграции стран еврозоны и стран ЕврАзЭС. Несмотря на все декларативные заявления о сохранившихся широких связях постсоветских стран, страны еврозоны связаны значительно больше и глубже – помимо прочего, у них есть единая валюта и единая система европейского права. Выпадение одного звена из общей цепи может повлечь необратимые последствия для всего интеграционного проекта – именно поэтому Европейский Союз столь озабочен ситуацией в южных странах объединенной Европы. Зато денег на развитие Восточного партнерства (ВП) и оказание помощи Беларуси в случае смены режима у Европейского Союза как раз может не оказаться: даже учитывая заявленное увеличение финансирование ВП, объем доступных финансовых средств всё равно оценивается как недостаточный для полноценной реализации этого проекта.
Следует учитывать, что если Европейский Союз всерьез займется собственным реформированием и не найдет надлежащих средств для развития Восточного партнерства, то в ближайшие 2–3 года об активной внешней политике ЕС на постсоветском пространстве можно будет забыть. Также нужно понимать, что если 17 стран еврозоны, среди которых одни из наиболее развитых (Германия, Франция и Италия), создадут собственные институты ради большей интеграции в экономической сфере, то вес стран Центральной и Восточной Европы в общеевропейских делах может упасть. А ведь именно страны Вышеградской группы (Польша, Чехия, Словакия и Венгрия) являются серьезной опорой Восточного партнерства, в то время как Франция и Италия больше рассчитывают на развитие Средиземноморского партнерства.
Это значит, что после возвращения к власти в России Владимира Путина, перед Беларусью может всерьез встать вопрос о том, насколько активно стоит участвовать в проекте по созданию Евразийского Союза под эгидой России.
Если Европейский Союз не готов видеть Беларусь в своих членах в ближайшие 10–25 лет, то стоит ли ей поспешно «разводиться» с постсоветскими государствами и Россией?
Возможно, нашей стране следует надеяться только на себя и стремиться, прежде всего, к экономической интеграции и развитию сотрудничества с как можно большим количеством стран? Грамотно балансируя между Восточным партнерством и Евразийским Союзом, Беларусь сможет воспользоваться преимуществами обоих проектов, особенно если с помощью лоббистского ресурса России все страны Таможенного союза в ближайшее время войдут в ВТО и тем самым снимется основное препятствие на пути присоединения Беларуси к европейской зоне свободной торговли.
