— Олег Леонидович, правда ли, что вы начали работу над второй частью книги “Расстрельная команда”? Расскажите, о чем или о ком будет эта книга?
— Да, действительно, я работаю над продолжением книги. Сейчас в стадии завершения находится анализ материалов и уточнение некоторых обстоятельств тех громких преступлений.
— А если конкретнее...
— К сожалению, ответить на ваш вопрос развернуто и исчерпывающе я не могу, поскольку не хочу преждевременно раскрывать некоторые новые детали и факты, которые будут обнародованы в книге. Могу сказать только, что сейчас мне приходится много ездить, работать с документами и свидетелями... Кстати, недавно я вернулся из Нидерландов: там у нас есть свидетель, который имел отношение к бригаде Дмитрия Павличенко.
— Не могли бы вы рассказать, что это за свидетель?
— Хотя я никогда не расшифровываю лиц, помогающих мне в сборе информации, но в отношении этого парня, разумеется, с его согласия, я могу это сделать.
Это бывший военнослужащий в/ч 3214 Дмитрий Новичек, который проходил срочную службу в период с 2000-го по 2002 год. Парень проходил стажировку в СОБРе и хотя бойцом СОБРа по причинам, от него не зависящим, он стать не успел, но в достаточной степени окунулся в темную сторону жизни этого подразделения. Причем настолько глубоко, что в итоге оказался в тюрьме. С его помощью удалось восстановить практически полную картину тайных эпизодов этого “элитного” отряда и, что особенно важно, определить (если выражаться юридическим языком) “роли участников”. Дмитрий Новичек, хотя лично и не участвовал в похищениях людей и в репрессивных акциях, но является весьма осведомленным источником. С Дмитрием я поддерживаю контакт с 2005 года — с того времени, как он освободился из колонии. Причем, чтобы не допустить ошибки, любые сведения проверяю по нескольким каналам.
Мои аргументы, свидетельствующие о возможной причастности Дмитрия Павличенко и его людей к политическим похищениям и убийствам, которые случились в Беларуси, как известно, были изложены в книге “Расстрельная команда”. Так вот, уже при ее написании я пользовался свидетельствами в том числе и Дмитрия Новичека. Мне приятно, что из простого “носителя информации” парень вырос в моего активного соратника и часть работы теперь выполняет самостоятельно. Сейчас мы с ним уточняем некоторые детали событий десятилетней давности. Поверьте, тут каждое слово, каждый штрих имеют большое значение и в некоторых случаях выводят на “вновь открывшиеся обстоятельства”, которые разъясняют или даже существенно меняют картину тех преступлений. У Дмитрия довольно непростая судьба. Он искренне верил, что идет служить в элитное подразделение, но оказалось, что попал... Бывшему успешному спортсмену, мастеру спорта по самбо “отцы-командиры” сумели изломать и испоганить молодую жизнь, обеспечив не карьерный рост, а тюремные нары. Жаль, конечно, что прозрение к Дмитрию пришло через тюрьму. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда.
— И много у вас таких “источников”?
— Достаточно. Проблема состоит в том, чтобы определить ценность и достоверность сведений. Не скрою, что иногда приходится встречаться с фантазерами и просто авантюристами, начитавшимися детективов и информации из интернета. Есть и другая проблема. Если обнародование информации грозит неприятностями ее источнику, я вынужден воздержаться от ее использования и тем более от озвучивания имени автора. К сожалению, пока в большинстве случаев мы не можем обнародовать, от кого информация получена.
— Вы можете сказать, кто это “мы”?
— Мы — это группа энтузиастов, состоящая в основном из эмигрантов, проживающих в разных странах Европы, но объединенных идеей восстановления истины по делам похищенных в Беларуси людей. В Германии — это я с группой сподвижников. В Нидерландах — это Фонд поддержки демократии в Беларуси имени Тадеуша Костюшко и его руководитель Александр Щурко. Кстати, при содействии этих людей была переведена на нидерландский язык и издана в Голландии моя книга “Расстрельная команда”. Есть достойные партнеры в Польше и в других странах.
Мы работаем по многим направлениям в эмигрантской среде. Сейчас, например, проверяем информацию о прибытии в Нидерланды группы сотрудников белорусских спецслужб, которые пытаются обосноваться в качестве политбеженцев. Насколько это достоверно, покажет время и их поведение, но подозрения такие имеются.
— Насколько известно, вы внимательно следите за событиями в Беларуси. Как можете прокомментировать нескончаемые аресты и уголовные дела, которые уже называют новым витком войны между МВД и КГБ — противостояния, которое разрастается с каждым днем и втягивает все новых людей?
— Да, я слежу за событиями. Объяснять конфликт между силовиками вдруг проснувшейся нетерпимостью органов госбезопасности к взяточникам и мздоимцам было бы слишком наивно. Поверьте, эти органы права на собственное мнение не имеют. И уж тем более — на несанкционированную расправу. За всем происходящим, как всегда, нужно видеть кукловода. Сегодня все ниточки управления силовыми структурами находятся у помощника президента по национальной безопасности Виктора Лукашенко. Но он, видимо, не осознает, какого джинна выпускает из бутылки. Запустить репрессивный аппарат легко, а вот остановить без аналогичных репрессивных мер по отношению к сегодняшним триумфаторам практически невозможно. Беларусь — маленькая страна. И любая, даже точечная карательная акция так или иначе задевает большое количество людей, объединенных либо родственными, либо иными связями. Когда количество “обиженных” достигнет критической массы, маятник качнется в другую сторону, и полетят головы теперь уже сегодняшних “борцов с коррупцией”. Одно могу сказать однозначно: в логику защиты интересов государственной безопасности сегодняшние действия КГБ никак не вписываются, зато вполне соответствуют логике действия обычной барской псарни.
— Каким образом, находясь вдалеке от Беларуси, вам удается устанавливать нужные контакты и получать необходимую информацию?
— Способов много, и я бы не хотел о них говорить. А вот о побудительных причинах, которые подталкивают людей облегчить душу, сказать могу. Многие стали понимать, что долгое время являлись инструментом в руках властных проходимцев. Особенно это касается “силовиков”. В то время, когда они исполняли даже заведомо преступные приказы, им верилось, что все-таки они служат государству и выполняют свой долг. Но время показало, что все не так просто и не так однозначно. Пока одни рисковали жизнью и свободой, другие — те, кто отдавал приказы, — просто набивали себе карманы. (В моей новой книге об этом будет рассказано с приведением конкретных цифр и фактов.) В итоге вместе с прозрением пришли и раскаяние, и обида, и злость. Ну а поскольку в Беларуси обратиться с такой информацией не к кому (да это и небезопасно), то люди ищут другие каналы.
Юристы, опытные следователи хорошо знают, что состав любой преступной группы никогда не бывает однородным: кто-то виноват больше, кто-то — меньше; кто-то действовал сознательно, а кто-то — подчиняясь приказу... И у тех, кто виноват меньше или не понимал сути выполняемых распоряжений, появляется желание своевременно отмежеваться от главарей. Мы им такой шанс предоставляем.
Конечно, может возникнуть вопрос, почему раскаявшиеся избрали именно такой, довольно сложный путь к “облегчению души”. Не проще ли было бы обратиться в оппозиционные структуры или к журналистам? Проще, но не забывайте, что люди боятся. Мы гарантируем безопасность и работаем не на сегодняшнюю сенсацию. Могу даже сказать, что мы исходим из того, что невелика беда, если свидетельство до поры до времени вообще не будет озвучено. Зато в нужный момент оно будет представлено следствию и суду. Здесь главное — дата предоставления информации в наши структуры. Именно она будет служить одним из оснований для реабилитации человека. А если раскаяние запоздало, то обижаться не на кого...
Лицам, у которых совесть не отягчена, но они знают что-то важное и ценное, мы предлагаем другие формы поощрения. Кстати, вплоть до материального вознаграждения.
— То есть все, кто знает что-то существенное о подробностях похищения известных белорусских политиков, могут за информацию получить деньги? Сколько и за что?
— Идея выплаты вознаграждений принадлежит не мне, а руководителям фондов. У меня таких средств нет. Я делаю только экспертную оценку и вношу свои рекомендации о стоимости сведений и вещественных доказательств. Поэтому сумма вознаграждения имеет прямую зависимость от качества информации. Верхний потолок этой суммы не обозначен, но нижний — это не менее двух тысяч евро.