Даже не единичные попытки сравнять курсы грошей польской и литовской чеканки очень долго оказывались безуспешными. Очередная конституция варшавского сейма о «немедленном» проведении денежной реформы в 1564 году, к примеру, у виленчан вызвала только ироничную улыбку. А в 1565 году на виленском монетном дворе отчеканили тройной грош с легендой: «Qui habitat in coelis irridebit eos» т.е. «Обитающий на небесах посмеется над ними». Примерно так видело население ВКЛ результаты грядущей реформы. Но контакты с соседями весь 16 век только расширялись, а запрет на вывоз серебра слишком часто повторялся в различных указах. Вот и получалось, что у иного купца можно было встретить и испанские патагоны, и голландские левендаальдеры. Рижская и кельнская чеканка были отнюдь не нумизматической редкостью в кошельке горожанина. Иными словами – «больше денег, хороших и разных».
Качество продукции монетных дворов ВКЛ в 16 веке было вполне удовлетворительным. По крайней мере, тех проблем, которые порой случались в Польше (некоторая потеря веса у серебряных грошей приводила к тому, что их отказывались брать на сопредельных территориях и даже в вассальной Пруссии) не было. И все же дефицит собственных монет существовал. Происходило это по причине весьма прозаичной – попросту не хватало серебра. Но к 17 веку ситуация с иностранной монетой несколько изменилась. Ушли в прошлое некогда эталонные пражские гроши и венгерские (угорские) червонные. И на рынок крупных номиналов пришли шведские, голландские, испанские и германские деньги. Правда, с крупными номиналами никогда не было столько проблем, сколько с номиналами мелкими.
Собственный грош «худел» от царствования к царствованию, а торговля не терпит пустоты. На рынок стали попадать мелкие деньги из соседних стран. А их качество не всегда оказывалось отменным. Низкопробная монета, количество которой от года в год все нарастало, наносила ущерб и собственной денежной единице. В 1616 году сейм потребовал изъятия иностранных монет из обращения, сделав исключения для пражских грошей, венгерских денариев (шелягов) и старых московских копеек. Ну а борьба с рижской и эльбленгской чеканкой в 1631-1633 была по своему еще и патриотической кампанией (оба города принадлежали Швеции – тогдашнему врагу номер 1).
Правда, нельзя забывать и о «дружественной помощи» двум рижским и эльбленгскому монетным дворам в эмиссии мелких номиналов, которую им оказал не вполне легальный монетный двор в городе Сучава на территории современной Румынии. Сучавские подделки были головной болью для многих соседних (и не только) стран. Показательно, что «румынско-шведские эльбленгские » монеты Густава Адольфа чеканились через два года после его смерти. А аналогичные «рижские» королевы Кристины даже с датой 1666, то есть через 12 лет после ее отречения. Очевидно, новости приходили в Сучаву с большим опозданием, да и ни к чему они были сильно занятым фальшивомонетчикам. То есть, борьба с рижской и ельбленгской монетами, в некоторой мере, все же была оправдана.
Появление медных денег на территтории ВКЛ связано в том числе и с Шотландией. Шотландцы присутствовали на территориях княжества в основном в двух ипостасях: солдаты наемники и мелкие торговцы галантерейными товарами. «Вещи шотские» - это целый перечень товаров, которые, к Шотландии не имели отношения совершенно, но которые вызывали ревность у купеческой корпорации. Не один раз имели место попытки обложить налогами предпринимательскую деятельность бродячих торговцев, само существование которых нарушало принципы сосуществования корпораций. Для мелочного товара вроде иголок, наперстков, расчесок, пряжек и пуговиц требовались исключительно малые номиналы.
Во второй половине 16 века Шотландию раздирали политические и религиозные междоусобицы. Не удивительно, что многие жители этой страны выбирали для проживания Речь Посполитую и ВКЛ. Военные с легкостью находили себе службу в войске (как перешедший в 1613 году из осажденной московскими войсками крепости Белой в московскую же службу Георг Лермант (Лермонт), сложивший голову уже под Смоленском в чине ротмистра в 1633 – предок поэта), представителям мирных профессий импонировала достаточно мягкая налоговая политика и религиозная атмосфера. С момента вступления на британский и шотландский престолы Карла I Стюарта, религиозные конфликты в Шотландии стали только набирать обороты, что стало причиной новой волны эмиграции. Мелкая медная двухпенсовая монета вполне подходила как разменное средство при расчетах за мелочный «шоцкий товар».
Впрочем, медные деньги особенной популярностью у населения не пользовались и попытка ввести их в массовый оборот с первого раза не удалась: в 1650 был отчеканен первый собственный медный номинал. Солид (шеляг) отчеканили в Польше, но инициатива не получила поддержки в ВКЛ.
Во время войны с Московским царством, жители занятых территорий столкнулись с новой попыткой познакомить их с медной монетой. Вывоз серебра был категорически запрещен в Москве, Появившиеся в это время медные номиналы не вызвали восторга у самих жителей царства, и неудивительно, что население ВКЛ отнеслось к таким новшествам крайне отрицательно и товары отпускать за медь не торопилось. Впрочем, в военное время ситуация с деньгами и без того выглядела удручающе: край беднел все больше, налоги собирались исключительно при помощи солдат, поступления из-за границы уменьшились в разы.
Не добавляла радости и правительственная эмиссионная политика. Появление медного солида Тита Ливия Боратини подрывало доверие населения к государству в целом. Реальная стоимость этой монеты составляла только 15 процентов от заявленного номинала – фальшивомонетчики немедленно освоившие выпуск подделок даже не понижали веса монеты - и без того прибыль была очевидна. Сумма контракта по выпуску медных солидов составила только для ВКЛ 22 556 366 злотых. Правда, столько начеканить не смогли – отчитались лишь о 9 952 022 злотых. Это при курсе, когда 1 злотый равен 30 грошам, 1 грош - 3 солидам. Таким образом, количество монет было просто астрономическим. А сучавская контрабанда увеличила их количества примерно на 12 миллионов солидов.
С серебряной монетой государство попыталось повторить проект Боратини. Авторами новой идеи стали немецкие специалисты братья Андрей и Томас Тымфы. Они предложили чеканить монету тридцатигрошевого номинала – злотый. Только их злотый содержал серебра вместо заявленных 30, всего лишь на 12 грошей. Таких монет, «тымфов», было начеканено на 9 миллионов.
Об отношении к таким деньгам населения можно сказать следующее: монограмму ICR («Ioannes Casimirus Rex» - «Ян Казимир король») стали расшифровывать как «Initium calamitatis Regni» - «Начало гибели государства». Краткосрочный эффект от такого хода государственного аппарата был вполне предсказуем - часть долгов удалось покрыть. А вот по рынку такие действия ударили весьма болезненно. В результате производство и тымфов и боратинок было остановлено, начались судебные процессы. Прозорливые братья Тымфы заблаговременно бежали в Германию, не доплатив казне около 4 миллионов. А Тит Ливий доказал, что он еще и пострадал, потому ему дозволили дочеканить еще полтора миллиона. Как результат появился и второй курс: 100 злотых серебром стали стоить 170 злотых солидами, а позднее медный шеляг обесценивался еще больше.
К последнему десятилетию 17 века наиболее твердыми деньгами считались талеры и орты (вне зависимости от страны происхождения - польские или прусские), а курс тымфа удерживался несколько искусственно – изъять эту монету не представлялось возможным по причине огромного количества экземпляров (казна была и без того традиционно пуста).
18 век стал временем массового использования иностранной монеты – в первую очередь прусской, голландской, российской. Некоторые виды налогов взымались исключительно в качественной прусской «доброй» монете. Эмиссия денег для Речи Посполитой стала так же производиться на территории Саксонии, что на некоторое время улучшило качество собственных денег. Однако саксонская чеканка потеряла доверие населения во времена семилетней войны. Прусским войскам удалось захватить саксонские монетные дворы со всем оборудованием. Началась массовая эмиссия фальшивых денег, как для Саксонии, так и для Речи Посполитой. Только при Станиславе Августе Понятовском удалось на некоторое время упорядочить финансы страны. Деньги 17 века постепенно изымались из обращения, собственные номиналы стали хорошего качества с приемлемым содержанием серебра. Однако полностью восстановить денежную систему не хватило сил и времени.
