Как правило, вопрос о легитимности власти в первую очередь заботит саму власть: насколько она может подтвердить свою законность, настолько меньше проблем в управлении ее ждет. Однако при смене любой правящей доминанты (династии, формы правления, политического строя) всегда происходят волнения связанные с оппозицией «новое-старое», когда все новое противоречит «старым хорошим временам». Иными словами, нет лучшего знамени для любого протеста, чем знамя традиции.
В общем-то, это одна из причин, почему все, кто вел к светлому будущему, так жестко подавляли все и всех, ностальгирующих о славном прошлом. Отсюда напрашивается неприятный, но подтвержденный множеством примеров вывод: все новое должно опираться в первую очередь на грубую силу.
Но правила имеют и свои исключения. При ближайшем рассмотрении «Димитриада» (особенно в ее первом варианте), оказывается мятежом совершенно парадоксальным – консервативным по своей идее, но прогрессивным по своей направленности. Это как раз тот случай, когда реформа сражалась с реформой.
Со стороны Речи Посполитой на первом этапе Смутного времени даже трудно четко определить государственную политику по отношению к московским делам. Принимается череда непоследовательных и даже противоречащих одни другим решений, что в принципе можно охарактеризовать как отсутствие четкого понимания собственных целей в конфликте.
Правительство Бориса Годунова, несмотря на все свои попытки заигрывать с народом и в то же время проводить централизаторскую политику, в глазах обывателя своего времени не было полностью легитимным. Пресечение династии Рюриковичей и восхождение на престол представителя далеко не самого древнего рода, чья связь с династией была крайне слаба, не могло не породить серьезную оппозицию крупнейшего боярства. Однако авторитет и сила боярства были в достаточной мере подорваны репрессиями Ивана Грозного, и на прямое выступление против Годунова старая знать (зачастую свое происхождение ведшие от того же Рюрика) была просто не способна.
Такой персонаж, как «чудом спасшийся царевич» представлял угрозу власти куда более серьезную. Несмотря на несколько опереточное начало «Димитриады», слишком многим силам она оказалась весьма выгодной.
Вмешательство в споры о наследии было обычной практикой государств. На различие в вероисповедании и культуре внимание не обращалось. Так, за престолы в Молдавии и Валахии активно сражались и католики и православные, и мусульмане, а борьба за влияние в Марокко привела Португалию к потере независимости.
Тем не менее, вмешаться официально в дела о московском наследии король Сигизмунд Ваза не торопился. И тому было много причин. Во-первых, уже существовал спор о наследстве. Сигизмунд Ваза пытался вернуть себе отцовский престол в Швеции, который был занят его дядей. Война со Швецией требовала значительных средств и военных и финансовых, поэтому открывать новый театр военных действий было просто не возможно.
Вторая проблема – это постоянная напряженность на Юге: Валахия, Трансильвания и Молдавия оказались в зоне влияния Турции, и власть реально переходила от одной магнатской группировки к другой. В течение последнего десятилетия 16 века, и в начале 17 для обеспечения спокойствия границ и собственного влияния было организовано несколько вторжений на территорию этих государственных образований.
Была и еще одна очень прозаичная причина вмешательства в валашские дела – борьба с контрабандой. Дело в том, что на территории современной Румынии вполне открыто действовали монетные дворы, крупнейшим из которых был Сучавский. На них производилось огромное количество низкопробной монеты по образцу монет соседних государств. Фальшивки чеканившиеся огромными тиражами наносили непоправимый экономический вред и без того слабой финансовой системе Речи Посполитой.
Однако не мог не беспокоить соседей политический курс взятый Борисом Годуновым. Реформы проходили почти во всех сферах государственного устройства. Особенно опасной для Речи Посполитой казалась попытка Годунова связать союзом Москву и Габсбургов. Представители австрийской династии рассматривались в качестве женихов дочери Годунова Ксении. Первым был Максимилиан, брат императора Рудольфа, и претендент на корону Речи Посполитой разбитый и плененный Яном Замойским и соответственно не питавший нежных чувств к Речи Посполитой. Предложение Годунова Габсбургам сводилось к проекту уничтожения самого государства Речи Посполитой – разделению ее на части.
Таким образом, появление самозванца оказалось просто необходимым в той сложной дипломатической интриге, в которой Вена, Москва, и Краков старались перехитрить друг друга.
Самым серьезным успехом Сигизмунда Вазы можно в сложившейся обстановке считать именно тот факт, что он поставил под вопрос легитимность власти царя Бориса. Тем не менее, официально признать самозванца царевичем мешала оппозиция магнатской партии Замойского и то, что, несомненно, Годунов такое признание расценил бы как casus belli.
Так или иначе, борьба за московское наследство оказалась сразу в интересах нескольких сторон, но не получила поддержки на государственном уровне. Экспедиция с целью занять московский престол началась как личное предприятие магнатской группировки при полной финансовой и военной независимости участников.
Ограниченность в средствах самозванца не позволило формированию сколько-нибудь серьезной военной силы. Армия поначалу составляла не более 4 тысяч человек, половина из которых – казаки, артиллерия – отсутствовала вовсе. С такими силами рассчитывать на успех было, по меньшей мере, неосторожно. Время выступления тоже не способствовало блиц кригу, т.к. началась осенняя распутица. Но в качестве удачных мер можно назвать направление выступления – северщина, и необыкновенно грамотное использование пропаганды.
Северщина менее ста лет находилась под властью Москвы. При этом во времена Ивана Грозного ее не обошли репрессии, связанные с опричниной. Голод 1601- 1603 только повысил число недовольных центральной властью, которое и без того в этом регионе было велико. Тем более благодатную почву здесь находили универсалы и воззвания «царевича».
Более чем столетняя сакрализация царской власти также сыграла на руку самозванцу, а недовольство старой знати Годуновым привело в стан самозванца представителей аристократии. Правда, все это не решало одной существенной проблемы – финансовой. Польские «добровольцы» не хотели сражаться бесплатно, а разорять занятые селения в целях борьбы за «общественное мнение» не очень разрешалось.
Поражение под Добрыничами поставило дело самозванца на грань военной и финансовой катастрофы. Но Годунов начал действовать против мятежников непоследовательно. Не было предпринято попыток занять Путивль, где укрылся «царевич», вместо этого начались репрессии против поддержавших самозванца населенных пунктов. В результате к Путивлю стали стягиваться недовольные, пришло пополнение от казаков. Патовую ситуацию разрешила смерть Бориса Годунова. Теперь вопрос о законности престолонаследия практически не поднимался. Самозванец был в глазах многих фигурой более достойной царствования, нежели сын Бориса. Переворот произошел практически без помех.
Такой поворот событий слегка озадачил власти Речи Посполитой: с одной стороны, можно было говорить о тех обещаниях, которые щедро раздавал самозванец в бытность свою при польском дворе, с другой стороны, все прекрасно понимали, какова стоимость таких обещаний, и то, что официально все-таки не было признания прав «царевича» на престол, с одной стороны, приветствовалось появление польской партии в Москве, с другой, опасения вызывала неопределенность позиции нового царя.
Швеция в этом вопросе долго не раздумывала, признание было безоговорочным. В то же время оказалось, что самозванец (так его без тени сомнений называл Ян Замойский) находился в прекрасных отношениях и с главным оппозиционером Речи Посполитой Миколаем Зебжидовским.
В самой Москве дела также развивались не вполне благоприятно для нового царя и его союзников. Одной из важных причин подорвавших авторитет Годунова была его политика более тесного сотрудничества с иностранцами. Однако новый царь в еще большей мере старался перенимать опыт и обычаи западных стран. За ненавистным реформами Годунова последовали реформы Димитрия. Одновременно своей простотой и доступностью он старался завоевать расположение подданных, реально происходило обратное – власть утрачивала привычный налет святости. В конечном итоге десакрализация власти сыграла с самозванцем злую шутку. Во время мятежа, спровоцированного Шуйскими, он был убит.
Вторая «Димитриада» отличалась от первой в основном тем, что главную роль в ней уже играли именно выходцы из Речи Посполитой, а сама фигура «царевича» была начисто лишена того обаяния и харизмы, которыми несомненно обладал первый самозванец.
