В России, как известно, две проблемы – дураки и дороги. Но если одну из них легко устранить при помощи катка, то что делать с дорогами?
(Народная мудрость)
Открытая граница
…Родственников (даже если это родственники жены) желательно навещать хотя бы раз в 10 лет (пусть они и находятся на расстоянии почти в 2000 километров). То есть, по белорусским меркам, не просто далеко, а очень далеко…
Словом, мы с женой вручили свою судьбу трудолюбивому синенькому «Рено-Сценик» и тронулись в путь по маршруту: Минск – Бобруйск – Гомель – Брянск – Орел – Воронеж – Борисоглебск – Лог. Между прочим, сплошное удовольствие ехать по гладким, как щека любимой женщины, белорусским дорогам. Для которых 120 километров в час – вообще не скорость, крутые повороты обозначены задолго, о постах ГАИ тебе солидарно «мигают» встречные водители. А попутные – европейски корректны и даже самый замурзанный колхозный ГАЗ-53 интеллигентно сворачивает на обочину, давая возможность обгона.
Вот уже промелькнул аккуратненький белорусский райцентр Добруш на окраине Гомельской области. Еще через несколько километров под трехцветным российским флагом виднеется скопище грузовых фур и легковых автомобилей. Асфальт изрыт так, словно по нему только что прошла колонна танков Т-90. Народ вокруг с какими-то бумажками в руках носится одновременно во всех направлениях. После хватания за локти чем-то очень занятых людей в форме удалось выяснить: нужно выстоять очередь, чтобы снять копии с техпаспорта и паспорта, заплатить за это, заполнить таможенную декларацию в двух экземплярах, отыскать в толпе таможенника, получить его подпись, потом отыскать помещение, где выдают разрешения на временный ввоз, опять встать в очередь…
Сняли копии, заплатили, заполнили, получили, отыскали, встали в очередь. Рядом – «дальнобойщики», которым тоже нужно оформить въездные документы и которые перманентно выясняют отношения по поводу мест в своей очереди, используя, в основном, ненормативную лексику. Почему-то часто слышится слово «пан» в сочетании с другим словом, которое наводит на размышления о трудолюбивой птице, называемой «дятел». Как вскоре выяснилось, имеется в виду поляк, который, по общему мнению, пытается проникнуть на территорию России вообще без очереди. Его обвиняют в этом, а также во всем остальном, включая разжигание Второй мировой войны…
Высокий грузный поляк обвинения категорически отвергает, регулярно используя при этом слово «курва» и еще несколько труднопроизносимых идиоматических выражений…
Словом, веселье в разгаре! А очередь, тем временем, движется. Не прошло и трех часов, как я получаю заветный документ.
- Сколько нужно заплатить?
- Нисколько! – слышится из окошка. – Следующий…
Проезжаем границу. На получение документа потрачено более чем 3 часа, но никто из должностных лиц на него не смотрит. Вообще нам казалось, что вся эта бумажная суматоха затеяна для того, чтобы «содрать» с проезжающих деньги. Оказывается, нет. Зачем тогда?
Достоевскому с его загадками русской души тут просто нечего делать!
Стиль вождения
А дорога, теперь уже российская, стала заметно хуже. На асфальте, в большинстве, глубокие колеи и выбоины. Крутые повороты, чаще всего, никак не обозначены. О том, чтобы дать тебе возможность для обгона, речи нет. Под Брянском вишневые «Жигули»-шестерка, с триколором в номере и водителем в камуфляже, только что державшие скорость не более 70 километров в час, вдруг резко прибавили обороты, не давая нам возможности уйти с полосы встречного движения на обгоне! И только чудом удалось увернуться от несущегося навстречу «джипа»… То же самое под Орлом, под Воронежем, под Борисоглебском: плюс двойные обгоны, обгоны справа по обочине, полное нежелание использовать сигналы поворота…
Словом, то, что называется «стиль вождения» выглядит на российских дорогах весьма агрессивно, а часто и просто опасно. И даже посты ГАИ на въездах и выездах из городов по всей протяженности трасс никак на ситуацию не влияют. Но, с другой стороны, нельзя сказать, что они не работают! На одном таком под Воронежем нас останавливает розовощекий капитан. Достаю из бардачка все полагающиеся документы, стандартно упакованные в специальные «корочки», плюс разрешение на временный ввоз и страховку…
- Ты что, на работу к нам устраиваться приехал? Зачем мне твои документы?
Я ничего не понимаю:
- А что?
- Деньги давай! – уверенно говорит капитан.
- Сколько?
- С тебя, как с белоруса, 150 рублей…
Сто пятьдесят рублей это, по нынешнему курсу, около 5 долларов – немного. Как потом выяснилось, с моего российского родственника из поселка Лог, когда он на своем грузовике везет арбузы в Москву, берут 1000 рублей. А с занимающихся тем же «черных» – азербайджанцев и турков-месхетинцев ( их здесь много), чеченцев (их поменьше) – уверенно взимают 3000 рублей. И никто не спорит. Не спорил и я.
Зато здесь хорошо то, что в Беларуси выглядит весьма убого – придорожный сервис. Заправки, кафе и гостиницы, в которых всегда есть места, на каждом, буквально, километре. Названия самые разные: от загадочно-привлекательного «Вдали от жены» до удивленно-оптимистичного «Ничего себе!». Очень много азербайджанских кафе с их национальной кухней и броской рекламой. Складывается впечатление, что традиционные блюда россиян теперь не щи и каши, а кебабы, долма и плов. Впрочем, если, согласно еще советскому курсу языкознания, русский язык более чем на 60% состоит из заимствований, то что удивительного, если так же выглядит меню?
Впрочем, во всем чувствуется, что свободы предпринимательства здесь больше, чем в Беларуси. У нас даже на комфортабельной трассе «Брест – Москва» на всем пути от Орши до Бреста место для ночевки в немногочисленных придорожных гостиницах отыскать не так просто. А здесь их не меньше, чем омоновцев (с собаками и без) на улицах Минска. Две гостиницы, в которых мы останавливались на пути туда и обратно, выглядят, в общем, неплохо: охраняемые стоянки; в непритязательных, но аккуратных номерах чистое белье; в любое время суток можно перекусить в круглосуточно работающих буфетах. Правда, всюду совершенно ужасные туалеты – таких я не видел со времен службы в советской армии!
То есть, полный список российских проблем, кажется, должен выглядеть так: дураки, дороги, туалеты…
Поселок
Поселок Лог, в котором прошло детство жены, по российским меркам, вполне стандартен. Еженедельная российская газета «Интер» (номер от 27 августа 2009 г.) сообщает: «В Логе более четырех тысяч жителей. В так называемое межсезонье двести из них становятся безработными. А с весны по осень стар и млад могут найти работу у фермеров, на местном плодозаводе. Самые отчаянные ездят по вахтам. Остальных, хоть и со скрипом, удается привлечь на общественные работы – с помощью двух крупных ТОСов и районного центра занятости. Кажется, это повинность, но зато благодаря ей пройти по центру этого обширного села – одно удовольствие: территория ухожена, прибрана».
Впрочем, «ухожена» и « прибрана» она только по местным, российским меркам. А реально можно долго говорить о плохо и не везде асфальтированных улицах; о заброшенных домах, покосившихся заборах, хилой зелени. Можно рассказать о клубе, в котором обвалился потолок – слава Богу, никого не убило. О «долгострое» с поликлиникой и совершенно запущенной больнице…
Но я расскажу только о кладбище, на которое мы пришли поклониться могилам матери моей жены и недавно скончавшейся сестры. Оно расположено за поселком, по сути, в степи. Вокруг нет печальных березок, как в Беларуси или стройных сосен, как в Литве – только забор: в землю вбиты обрезки рельсов, к которым прикреплены куски металла. Впрочем, кто-то сообразил, что металл пропадает зря. И одну сторону забора уже вырвали, сдали в приемный пункт и, надо полагать, хорошо выпили за эти деньги. А кладбище так теперь и стоит: образец пресловутой «открытости» российской души.
Выгоревшая на солнце трава не скошена, памятники в большинстве скромные, давно и плохо покрашенные. Только один привлекает внимание: красного мрамора, под которым недавно похоронена целая семья. Нам рассказали потом, что глава этой семьи решил повторить подвиг братьев Мавроди и на местном уровне сколотил финансовую пирамиду. Вкладчики, рассчитывавшие получить большие деньги, остались, как водится, с носом. И однажды на рассвете прогремел взрыв: дом, где жила семья, взлетел на воздух, унося души всех там присутствовавших.
Но хорошие, европейского типа дома: с двориками, хорошо подстриженным газоном, фонтанчиками – в Логу остались. Это дома успешных фермеров, как правило. Один из них принадлежит родственнику жены – он тоже фермер, но параллельно исполняет обязанности «положенца». То есть, держит местный «общак», поставляет в Волгоградскую тюрьму «грев» – продукты, чай, сигареты. Его зовут Вовочка, он перемещается в пространстве в хорошем автомобиле, из одежды летом только шорты, на могучей обнаженной груди – громадный крест желтого металла. Он приехал поздороваться с нами и долго рассказывал, как на похоронах крупного «авторитета» в Волгограде за руку здоровался с губернатором.
Работа
Когда-то жизнь тут держалась на колхозе «Путь хлебороба». Потом он обанкротился. В результате жители получили земельные (по 16 гектаров на брата) и имущественные паи. Те, кто поинициативнее, зарегистрировались фермерами, начали самостоятельно выращивать арбузы и дыни. А те, у кого не хватило возможностей, сил или желания сдают свои участки в аренду. Сразу выработалась такса: за аренду пая владелец получает тонну зерна или два уже засеянных и обработанных гектара дынь или арбузов. В последнем варианте отдача больше, но зато сбор и реализация урожая – это уже проблемы владельца.
Наши родственники имеют от 16 до 50 гектаров бахчей на семью, сами собирают урожай и реализуют. Один из племянников напрягся, залез в долги и купил почти новый грузовой «Мерседес», на котором в сезон возит свой и соседский урожай в Москву и другие крупные города. Там уже наработаны контакты с посредниками, которые все забирают оптом. Вообще посредников много, они часто работают прямо на трассе «Волгоград – Москва», где расположен поселок Лог и где в сезон на обочине успешно функционирует оптовый рынок. На нем есть все: от кафе до местных девушек, готовых здесь же, в салоне автомобиля скрасить трудовые будни работников арбузно-дынного бизнеса.
Посредники, как правило, все те же азербайджанцы, турки-месхетинцы и, естественно, чеченцы. Один из них приехал за товаром прямо домой к племяннику жены и тут выяснилось, что мир действительно тесен: он из Минска, живет на Юго-Западе, а торгует дынями и арбузами на соседнем Раковском рынке.
Объемы производства очень разные. Есть люди, у которых только пай. Но есть в районе и фермер, у которого 22 000 гектаров. А один из 79-ти поселковых фермеров Сергей Денисов начинал с 16 гектаров своей земли – теперь, с арендованными, надел составляет 600 гектаров. Деньги он зарабатывает на бахчевых культурах, зерновые использует исключительно для севооборота. В нынешнем году, когда летняя жара здесь достигала 50 градусов, урожайность зерновых составила всего 12 центнеров с гектара. Государство помогать не разгоняется, но кредиты взять можно: на фермерское хозяйство дают до 300 000 рублей под 12% годовых. Купил три трактора, «КАМАз». Есть свой дом, сын учится в сельхозакадемии в Волгограде. Чтобы не просил денег у отца, ему выделено 2 гектара бахчей. Парень пашет и сеет, обрабатывает свой участок. Осенью дыни продал, потом еще и отцу помогал деньгами… В общем, как считает Сергей Денисов, жить можно.
- А у вас в Беларуси все то же? Колхозы?
- У нас колхозы…
- Интересно… – вежливо сказал Сергей и умчался по своим фермерским делам.
Да, в этих местах проходит трасса «Газпрома». Те, кто при ней работают, получают зарплату, примерно, в 8-10 раз больше остальных.
Быт
Первыми в Логу просыпаются фермеры. Брат жены, у которого мы остановились, уже в 5 утра на ногах. Его стандартная механизаторская пенсия в 6000 рублей (около 200 долларов США – А.Г.) плюс пенсия жены (воспитательница детсада – 4500 рублей – А.Г.) спокойную старость никак не обеспечивают. Поэтому он осенью закупает телят и на своем дворе доращивает до определенного веса, после чего продает: когда мясом, а когда и живым весом.
То есть, нужно кормить и поить телят, заготавливать корма – для этой цели у него есть трактор Т-40 с набором навесных агрегатов, часть из которых собрал сам из всякого старья. В качестве основного корма используется «дробленка» – крупно молотое зерно, здесь же в сарае действует самодельная мельница. Попользоваться ею часто приходят соседи.
Кстати, среди них много турков-месхетинцев. В соседстве они очень хороши: не скандалят, много и хорошо работают, на просьбы о помощи отзываются моментально и помогают, чем могут. Разумеется, не пьют – в отличие от жителей поселка, которые не пристроены к постоянной работе. А таких много – уже с утра по улицам поселка бродят в поисках добычи существа любого возраста и пола. Белорусская деревня тоже пьяная и, в большей своей части, неустроенная. Но такого, как здесь, мы не видели никогда. Может быть потому, что к алкоголю добавляются наркотики – как легкие, так и тяжелые. Белорусская деревня до такого уровня пока не дошла.
Те, кто работают, пьют мало и не часто. По случаю нашего приезда родственники собирались несколько раз: пили водку и шампанское – очень понемногу. А большую часть времени под баян пели лихие и трагические донские казацкие песни: «Пчелочка златая…», «Над лесом солнце воссияло…», «Шашка лиходейка…». Откровением для нас стали песни об отцах и братьях, сходившихся здесь в смертельных рубках за и против Советской власти. Все это помнят и я бы не сказал, что здешний солидный народ рвется воевать где-нибудь в Южной Осетии в составе казацких батальонов. Разве только те, кто не пристроен к делу. А таких здесь, как мы уже и говорили, немало.
Да, цены на основные продукты питания в местных магазинах ниже, чем в Беларуси.
И еще о турках-месхетинцах. Они трудолюбивы и дружелюбны, но живут исключительно интересами общины. Женятся и выходят замуж только внутри нее. У них по 10-12 детей в семьях: уже здесь, на волгоградской земле подросло новое поколение. И теперь лихая казацкая молодежь не хозяйничает на улицах поселка. Если, не дай Бог, возникнет кулачный конфликт, сплоченные и многочисленные турки сметут любого противника. Казачата ворчат…
В нынешний сезон цены на арбузы и дыни меняются резко. Если на момент нашего приезда они были, примерно, 15 рублей за килограмм, то уже через пару дней рухнули до пяти. Но оптовики (как мы уже и говорили, в основном турки, азербайджанцы, чеченцы) для своих сохраняли цены на уровне 8-10 рублей, а для казаков опускали планку до пяти. Казаки ворчат…
Это чеченцы. Они десять-пятнадцать лет назад приехали сюда, скупили брошенное и разваливающееся жилье. Много и тяжело работали. Очевидно, была какая-то подпитка деньгами – хорошая техника у них появилась раньше, чем у местных. Теперь их огромные отары и стада вольно гуляют по степи. Проблемы сбыта нет, его обеспечивают городские чеченцы. Хуторянам-казакам, в условиях такой конкуренции, приходится туго. Хуторяне ворчат…
Домой
Все хорошее когда-нибудь кончается. Однажды рано утром мы загрузили свой «Сценик» дынями, распрощались с родственниками и тронулись в обратную дорогу. К середине следующего дня без проблем проехали российскую таможню и оказались на территории Беларуси. Добрушский (и все остальные районы страны!) радовали аккуратненькими заборчиками, выкрашенными фасадами и гладкими, как щека любимой женщины, дорогами. Стало понятно, почему россияне, обычно, так восхищаются нашими «парадкам» и «дiсцiплiнай».
Обычно мы не берем в машину тех, кто «голосует» на дороге. Но тут уж очень хотелось поговорить со своими. Дядька в неглаженной сорочке, плохо выбритый, с матерчатой торбочкой устроился на заднем сиденьи.
- Далеко едем?
Дядька с охотой рассказал, что получил пенсию – целых 430 000 (около 130 долларов США – А.Г.)! Теперь едет к сыну-инженеру в город. Завод работает неполную неделю и, возможно, он сыну чем-то поможет. Тем более, что везет еще и несколько кусков сала.
- Шкварка моя, а чарка его!
Мы слушали его и понимали, что действительно вернулись домой.
