(Seele – душа)
(Loch – дыра)
(Qual – мучение)
(spüren – ощущать, чувствовать)
Но зачем далеко идти, когда под носом возможно такое творчество:
Шла Сашуте по шоссе и сосала баронку в пиене,
Госпожа Голицынене застряла на сене в Кене,
Не дали лейдимас в Русию, Балтарусию,
И большой человек, сенюнас, не помог.
Наша бендрия обратилась в савивальдибе,
Ток електры на восток даугяу не идет,
Неапсимока.
Кирдык електрине закрыт, лео не бык тык,
В подзатылок, в глаз, типун тебе на язык
Я русский умею, но плохо пишу, в мокиклу русскую иду,
Я утопленник-скендолис попал в двуязычный тупик,
Проклятый моби дик на мобилякасе сидит, подмаякиевает, маякни ты,
Быстрее скорее пойдем на гимшякас,
Какой гимшякас завтра колёквиум,
Нужно протум заряжать, иначе отрыгнется,
Вискас ложу трубку, пойду кушать я.
Будет прога встретиться.
После входа в транспорт, обязательно прокомпостируйте билет.
Или вот такой диалог:
- Я был звонивши, когда ты была спавши.
- Я тебя снила
- Замного говоришь, имеешь на счету позвонить?
- Замало.
- Тебе получится придти?
- Лёгко.
Балтийский русский, говорите. Получайте. Некрасивый язык? Язык как язык. Некрасивых языков, как и женщин, не бывает. В каждом есть своя логика. Есть только непонятные языки. А некрасивым кому-то кажется белорусский или немецкий. Безусловно, так, наверное, новые языки и рождались.
Но вот в чём загвоздка, чтобы стать отдельным языком, он должен закрепить свое правописание – свою грамматику – и в школе преподаваться! От чего ушли, к тому и пришли. То есть, если мы решим, писать «парашут», а не «парашют», «циплёнок», а не «цыпленок», «карова» вместо «корова», и «афтор» вместо «автор», нужно об этом договориться с другими членами данного сообщества, закрепить все заимствования и словарь выпустить.
И эстонские русские свой словарь выпустят, и латвийские, и «брайтон-бичевские».... «Вам чиз наслайсать или одним писом возьмете?»...
Грамматику не для того придумали, чтобы ее забывать. Если устно мы как-нибудь еще договоримся, хотя бы на пальцах, то письменно, если каждый, кто во что горазд, мы друг друга не поймем. Представьте себе специализированный обувной магазин, который, не соблюдая правил маркетинга, без всякого предупреждения, один день мясом будет торговать, другой – книгами, а на третий – пивом. Он скоро обанкротится или станет национальной достопримечательностью.
«Смешанный язык», несомненно, является только устным кодом. Он лишь иногда проникает в публицистику и в раздел объявлений в газетах. Заходя на русские страницы литовского, латвийского, эстонского и украинского DELFI, мы всё прекрасно понимаем, только над ошибками переводчиков посмеиваемся, потому что приятно свою грамотность демонстрировать.
Правда, порой, читая местные русскоязычные газеты, ловишь себя на мысли, что они в плане языкового стиля опоздали эдак на столетие.
Теперь представьте себе книгоиздание на таком «смешанном» языке. К каждой отдельной книжке должен прилагаться перевод. Роман на псевдодиалекте, безусловно, имел бы одноразовый коммерческий эффект за счет своей комичности, но мог ли бы родится целый пласт литературы в этом стиле? Не скрою, в истории примеры такие бывали.
Та ли ситуация в Литве, чтобы сформировать свой отдельно стоЯщий, стОящий язык, превосходящий своего прародителя?
Тут к месту привести мнение профессора кафедры русской филологии Вильнюсского университета, габилитированного доктора Элеоноры Лассан:
«1) Тот нестандартный родной, свободный от привкуса криминала и официоза, он как будет формироваться? Из каких источников пополняться? Тут или литература, или живое общение. Литературы нет. Живое общение осуществляется на макароническом языке, уже похожем на пиджин (Пиджин – упрощенная форма языка, которая развивается в среде людей, имеющих различные родные языки и потребность в ограниченном общении.) По опросам знаю, что русский в Литве ассоциируется с языком крутых и криминала: интересно, что на дискотеках и в ночных клубах молодые люди начинают выяснение отношений по-русски: несколько междометий («ты че?» мат), потом переход на родной. В такой ситуации «образ мира, в слове явленный», явно неэстетичен.
2) Если язык не имеет статуса престижного, то и носитель его осознает себя носителем второсортной культуры. Здесь проблема уже не только в нас: конечно, можно радоваться отсутствию русской языковой политики: в Литве в отношении литовского она похожа на деятельность «полиции нравов», в России она всегда связывалась с общей предписывающей деятельностью, в том числе и как говорить.
Думаю, хороший русский язык – а это, безусловно, язык, словарь которого содержит десятки тысяч слов (для сравнения: в современном русском более 60 000 тысяч, возможно, сегодня есть. В английском – более полумиллиона), пользоваться предложениями, не только простыми, но и с разными видами синтаксической связи, отражающей наши ментальные навыки: видеть причинность, полагать целесообразность, уметь сравнивать явления и т. д. Вообще-то я думаю, многого можно достичь, если изучать язык по законам риторики, неотъемлемой от логики и грамматики.
Напомню, что в средневековых университетах первая ступень обучения – тривиум – включала логику, риторику, грамматику. Так что без этого – грамматики, то есть – образования, как видим, нет. НУЖНО УВЕЛИЧИТЬ ЧИСЛО ЧАСОВ НА РОДНОЙ ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРУ, ВВЕСТИ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭКЗАМЕН ПО РУССКОМУ ЯЗЫКУ».
Как правило, пиджинизированные языки возникали при контактах колонизаторов с аборигенами, в результате торговых отношений. Словарный запас такого языка обычно не превышает 1500 слов. В случае, если пиджин усваивается детьми и становится их родным языком, он может развиться до состояния креольского языка, т.е. полноценного языка. Обычно трансформация пиджин в креольский язык возникает там, где велика доля смешанных браков, где контакт между двумя языками носит неэпизодический характер, где пиджин вынужден выполнять функцию языка межнационального общения в условиях отсутствия носителей языка-лексификатора.
Сегодня в мире существует более шестидесяти креольских языков, широко представленных по всему миру, пишется в Википедии. Все они сравнительно молоды. Они преподаются в школе, на них ведется теле- и радиовещание, издаются газеты и книги.
Интересный пример пиджина – Кя́хтинский язы́к. Он стал креольским языком и существовал на рубеже XIX–XX вв. в районах Приамурья, граничащих с Китаем. Лексика кяхтинского языка была преимущественно русской, однако грамматический строй – китайским: слова не изменялись, глаголы употреблялись в форме императива и т.д. Кому знакома фраза «моя твоя понимай нету» – знает кяхтинский язык. В Китае одно время этот язык преподавался для нужд чиновников, торгующих с Россией, издавались учебники и существовали экзаменационные комиссии (обычно составители пособий при этом называли кяхтинский пиджин «русским языком»; насколько искренним было такое представление, не вполне ясно).
Другой пример пиджина:
Руссено́рск или «Моя-по-твоя» – смешанный русско-норвежский язык. Создали его поморские и норвежские торговцы на северном побережье Норвегии с 1750 по 1920 годы. Диалог на «Моя-по-твоя»:
Норвежец: Драсви, гаммель гу вен по моя. Твоя фиск купум? (Здравствуй, мой старый добрый друг. Ты покупаешь рыбу?)
Русский: Да. (Да)
Норвежец: Kак прис? (По какой цене?)
Русский: Эн вога мукка, со ту вога треска. (За вог муки два вога трески.)
Норвежец: Эта мала. (Это слишком мало)
Русский: Шлик шлаг, эн о ен хальв вога треска, со эн вога мукка. (Такого рода. Один с половиной вог трески на один вог муки)
Норвежец: Эта грот дюр. (Это еще слишком дорого.)
Русский: Но давай по кают ситте нед со докка лите чай дринком. Икке скаде. (Спускайся же в каюту и попей чаю. Это не повредит.)
Материалы сайта Поморского музея в Вардё.
В наше время трудно представить полную языковую изоляцию от языка-лексикатора. Средства связи (Интернет, телефон, телевидение) способствуют интенсивным языковым контактам. Русскоговорящая молодежь перенимает новшества языка метрополии – разговорный язык, сленг, даже разного рода арготизмы, новейшие ненормативные пласты языка. Из всего выше сказанного следует, что надеяться на создание собственного креольского языка – литуанизированного тутейшена – не приходится. Перспективнее следить за чистотой языка.
Поэтому обязательный государственный экзамен по русскому языку в школе нужен! Странно это, учиться в русской школе и быть свободным от русского языка. Да, бросьте вы объяснять, что тогда на другие предметы времени вдоволь, например, на литовский. А зачем идти в русскую школу, спрашивается. Неужели для того, чтобы стать двуязычным по новой моде, т.е. нольязычным.
Не все рождаются набоковыми, который отлично писал, как на русском, так и английском. В большинстве своем изучают несколько и не знают, по-настоящему, ни одного. Конечно, необязательно устраивать подробный экзамен по грамматике с зубрёжкой исключений, которые устареют раньше, чем встретятся вам по жизни. Стоит ли на себе рубашку рвать по поводу «бассэйн» или «бассейн», «сессия» или «сэссия» и т.д. Грамматические справочники рано или поздно зафиксируют устоявшуюся норму.
В общем, нет обязательного государственного экзамена по русскому языку, надо как-то самим выкручиваться. Сделайте хотя бы обязательный школьный, ведь и право такое есть. Допустим, государственный экзамен по русскому языку сдают только 600 человек по всей Литве, а школьный – все без исключения.
В художественных школах дипломную работу по выбранной специальности защищают. Нечто подобное и в русскоязычной школе можно устроить. Пусть это будет сочинение на свободную тему, защита творческой работы – поэма, пьеса, рассказ, роман, сайт, фильм. Журналы издавать электронные. Или почему бы не состязание в риторике? А жить творческой жизнью родного языка не обязательно в рамках школьного кружка или некоего полумертвого литературного объединения, есть в Интернете и клубы различные, и конкурсы, издательские даже: стихи.ру, проза.ру и т.д. В общем, создавать творческую среду. Не пойдут в такую школу? Дорога открыта в другую – литовскую, английскую за границей. Пусть в русской школе остаются самые мотивированные. А русские школы качеством прославятся, а не количеством. Не заставлять учить язык нужно, а поднимать его престиж.
Нужна ли в Литве школа с сильным этнокультурным русским компонентом? Что в России каждый второй на балалайке играет, по вечерам у телика не в халате и тренингах сидит, а в национальном костюме, в кокошнике и с кушаком, посуду под гжель расписывает, ложки деревянные вырезает, матрёшек размножает, частушки сочиняет, валенки валяет, по воскресениям в церковь ходит и баклуши бьет?
На первый взгляд кажется, что в русских школах две крайности – или много Пушкина и калинки-малинки, или полное отсутствие русского языка на школьном сайте (заставляют, или сами позиции сдаем?). Конечно, найдутся такие, кто скажет – слишком много Пушкина не бывает, не кощунствуйте, и чтобы овладеть великим могучим, только Пушкина и изучать. Легче признать правоту Михаила Веллера: русский язык нужно, прежде всего, по Чехову и Бунину, Булгакову и Стругацким постигать, где «действительно русский язык хорош и самоценен».
Легко согласится и с тем, что литература – не учебный предмет, а воспитание души. И сама русская литература знакомит (а не навязывает) с православием больше, чем некий специальный предмет «православие», о коем многие так радеют. А вот предмет «народоведение» не помешал бы, во всех школах, и в литовской, и в русской, и польской. Знаменитые литовские русские, поляки, евреи, русские литовцы – знание о них придаст больше терпимости друг к другу.
Кстати, вот что Пушкин изучал в лицее: русский, французский, немецкий языки, математика, словесность, риторика, история, география, танцы, фехтование, плавание, верховая езда. Издавал лицейские журналы «Неопытное перо» и «Юные пловцы». Не зубри он грамматику, вот чтобы до нас дошло, если б дошло:
Три у Будрыса сына, как и он, три литвина.
Он пришол талкавать с малотцами.
Дзети! сьодла чените, лашадей правадзите,
Да тачите мечи сберды шами.
Справидлива виесть эта: на три стораны свиета
Три замышлены в Вильне пахода.
Паз идьот на палякоф, а Ольгерт на пруссакоф,
А на руских Кестут ваевода.
Люди вы маладые, силачи удалые
(Да хранят вас литофские боги!),
Нынчи сам я ниеду, вас я шлю на пабеду;
Тройе вас, вот и три вам дароги.
Будет фсем па награде: пусть адин в Новиграде
Паживится от руских дабытчей.
Жоны их, как в акладах, в драгаценых нарядах;
Домы полны; багат их абычай.
Весьма логично: как слышу, так и пишу, только трудно читается, непривычно. А ведь примерно так и пишут некоторые русскоязычные и билингвальные элементы. Тут вспоминаются недавние слова организатора поэтического конкурса «Пегас» о безграмотных виршах конкурсантов: с рифмой все в порядке, а вот грамматикой пренебрегают.
Глядишь, новых хлебниковых родим:
О достоевскиймо бегущей тучи!
О, пушкиноты млеющего полдня!
Ночь смотрится, как Тютчев,
Безмерное замирным полня.
(В. Хлебников)
Но согласитесь, чтобы так писать, словотворчеством заниматься и язык ломать, нужно его хорошо знать.
Зачем в русскую школу идти? Так зачем и в литовскую-то? Лучше сразу в английскую, опять же, с ней, наверное, легче в жизни устроиться. Только вот несколько «но». Вы отлично владеете русским, литовский – второй. Отдаете ребёнка в литовскую, первое: как вы сможете контролировать качество его обучения, уровень его языковой компетентности.
Второе: опасность отчуждения – языкового, культурного, эмоционального.
Третье: как вы его оградите от всякого рода унижения на национальной почве. А по поводу преподавания некоторых предметов на литовском языке так: да, вообще-то хочется, чтобы ребёнок говорил Анды, а не Андовые горы. Придется учителей на дом нанимать по истории, географии, химии и физике, если их по-литовски начнут преподавать. Специалисты отмечают, что только поначалу иноязычное население стремится поскорее ассимилироваться, со временем этот процесс замедляется до полного сопротивления. Видимо, натуральный отсев: остаются те, для кого родной язык и культура не пустой звук. Причем, это не означает их нелояльность литовскому государству.
Английский гордится, что завоевал весь мир. Язык Шекспира, Эдгара По и Уолта Уитмена завоевал весь мир? Скорее нечто упрощенное. Это другой язык. Зная его, не стоит обольщаться мыслью о владении языком Джеймса Джойса. А какой русский язык овладеет нашими умами?
