Он также отметил, что, несмотря на все заявления Александра Лукашенко, Беларусь остается под сильным давлением не только России, но и Европы.
Сам А.Михалевич намерен с помощью международных организаций обратить внимание на ситуацию в его стране, пытки в тюрьмах, и уверен, что рано или поздно белорусские власти пойдут на освобождение политзаключенных.
После известных событий 19 декабря 2010 года Алесь Михалевич был арестован, но позже - отпущен под подписку о невыезде. После выхода из СИЗО и пресс-конференции, на которой он рассказал о пытках в следственном изоляторе, А.Михалевич принял решение покинуть страну, сейчас он проживает в Чехии, которая предоставила ему убежище.
- Как Вам все-таки удалось покинуть страну из-под бдительного ока Комитета госбезопасности Беларуси?
- После того, как меня отпустили из следственного изолятора под подписку о невыезде, я провел пресс-конференцию и рассказал, что условием моего освобождения было то, что я подпишу бумагу о сотрудничестве с КГБ и стану тайным агентом. На пресс-конференции я рассказал о пытках и издевательствах в СИЗО. Тогда же я сказал, что готов давать показания белорусской прокуратуре, что никуда уезжать не собираюсь и докажу, что это все было правдой.
За мной не было постоянного внешнего наблюдения. КГБ и милиция освоили новые технологии, и могут по мобильному телефону определять местонахождение гражданина. В Беларуси это работает с точностью от 20 до 100 метров. У меня два мобильных телефона, и они были уверены, что знают, где я нахожусь.
Я оставил телефоны дома и выехал на машине друга, поменяв чуть позже машину друга на другой автомобиль. Потом я переехал на территорию России – у нас нет контролируемой границы, после чего переехал на Украину, с которой у нас безвизовый режим, и, соответственно, мой паспорт нигде не «засветился». В Украине я обратился в посольства разных государств, и посольство Чехии помогло мне сделать национальную чешскую визу, по которой я и вылетел в эту страну.
- В посольство Литвы Вы обращались?
- Нет. Во-первых, я выбирал те страны, в посольствах которых у меня были уже какие-то контакты. Во-вторых, Литва находится слишком близко к Беларуси для того, чтобы быть здесь постоянно. Это хорошее место для того, чтобы сюда приехать на несколько дней, но белорусские власти чувствуют себя в Вильнюсе намного более комфортно, чем, например, в Варшаве или Праге.
- В чем это выражается?
- До Минска 180 километров, штат белорусского посольства большой… Кроме того, осталось еще чувство комфорта со времен СССР, когда люди знают, как и что здесь делается. Безусловно, у официального Минска в Вильнюсе большие возможности, в том числе и лоббистские, чем в более далеких странах ЕС.
- Со стороны властей были заявления по поводу Вашего возвращения?
- Насколько я знаю, 18 марта Беларусь официально объявила меня в розыск. Меня пока нет на сайте Интерпола, но моя фамилия и контакты переданы в разные страны.
- Мысль покинуть страну у Вас возникла изначально после событий 19 декабря или все получилось случайно?
- Я не собирался уезжать, но старался собирать информацию о том, какие решения принимает власть. У меня тоже есть свои знакомые и контакты в администрации президента, в силовых структурах. Когда после пресс-конференции меня второй раз пригласили в КГБ на допрос, я получил информацию о том, как они собираются себя вести по отношению ко мне, и принял решение, что надо уезжать. Они были готовы меня арестовать.
- Вы не хотели попасть в тюрьму, испугались тюрьмы?
- Я хотел довести свое дело до конца и, естественно, не хотел в тюрьму. Я пока не знаю таких людей, которые хотят в тюрьму. Это была не боязнь, просто после того, что было в СИЗО, мне очень хотелось донести эту информацию до общественности, чтобы в Беларусь приехал уполномоченный ООН по пыткам, соответствующие международные инспекции. За границей у меня гораздо больше возможностей, чтобы этим заниматься.
- Чем Вы сейчас занимаетесь?
- Я начал серию поездок по разным странам. На этой неделе я собираюсь быть в Женеве, где есть некоторые отделы департамента ООН, занимающегося правами человека, вопросами пыток. Я работаю в разными международными организациями. Занимаюсь тем, чтобы поднять вопрос пыток и освободить политзаключенных.
- Вы это делаете на частной основе или Вас кто-то поддерживает?
- Я это делаю пока что как частное лицо, но, естественно, мне помогают с билетами на переезды, перелеты, гостиницы разные правозащитные организации.
- Возможно ли воздействовать на ситуацию в Беларуси извне?
- Возможно. Для Литвы Беларусь кажется большой страной, но, это не так. Как любая небольшая страна, Беларусь находится под сильным международным воздействием. В случае Беларуси – это воздействие не только со стороны России, но и со стороны стран ЕС.
- То есть, не случайно в Литву приезжал Рональд Пофалла по поводу ситуации в Беларуси?
- Неслучайно. И неслучайно, в своих выступлениях Александр Лукашенко постоянно говорит, будто ему все равно, что делает ЕС. Если бы ему было все равно, он бы об этом не говорил. Кроме того, санкции ЕС действуют. Они озлобляют власти, и режим начинает вести себя еще более неадекватно, настраивая против себя разные элиты Беларуси.
- По Вашему мнению, насколько актуально введение экономических санкций ЕС против Беларуси? Некоторые эксперты говорят о том, что Беларусь сейчас на пороге социального взрыва…
- Я выступаю за то, чтобы использовать все ненасильственные методы, которые только возможны, в том числе и экономические санкции, потому что, когда в стране происходит беззаконие, надо использовать все методы, чтобы это остановить.
Что касается социального взрыва – мне сложно оценивать, но, безусловно, Лукашенко полностью потерял поддержку среднего класса, бизнеса. На сегодняшний день почти весь бизнес – в оппозиции Лукашенко. Кроме того, валютный кризис сильно влияет и на бизнес, и на простых людей. Рано или поздно все это приведет к социальному взрыву. Однако делать какие-то временные прогнозы сложно.
- Накануне выборов Вас называли умеренным политиком. Ваш взгляд на ситуацию в стране претерпел изменение?
- Я выступал за эволюционную модернизацию. Если власть делала позитивные шаги, то я это признавал. За это многие люди из оппозиции меня критиковали, и называли чуть ли не ставленником Лукашенко. Но через то, что меня и моих сторонников посадили в тюрьму, я увидел, что власть не модернизируема и не хочет изменяться изнутри. Я все-таки верил, что процесс изменений будет взаимным, и власть будет идти на изменения, понимая, что общество этого хочет. Оказалось, что власть не готова к ним. Вроде бы власть и понимает, что, например, нужна экономическая либерализация, но когда дело доходит до реальных шагов, они не делаются, а, скорее делаются в обратном направлении.
Аресты не нужны были ни оппозиции, ни власти. Власть и так контролировала ситуацию после выборов. На площадь вышло много людей, но не критическая масса. Нужно было всего лишь дождаться двух часов ночи, и от многотысячного митинга осталось бы полтысячи человек. Вместо этого был брутальный разгон, посадка людей за решетку, организация уголовных дел против лидеров оппозиции по статье, которая, я говорю как юрист, к ним не применима. Фактически эта статья сейчас применяется по факту трех разбитых окон. Власть показывает полную неадекватность, и люди это видят.
- Заинтересован ли режим в экономических изменениях и устоит ли он после таких изменений?
- Режим заинтересован в деньгах для поддержания стабильности в стране и сохранения власти. Денег нет. Белорусская власть и президент напоминают человека, который взял взаймы деньги у кого только возможно, но не в состоянии отдавать ни проценты, ни деньги. Поэтому власть нервничает, но при этом спрятаться от этого никуда не может.
Лукашенко в изменениях не заинтересован, именно поэтому и МВФ, и Россия заставляют идти на структурные изменения. Но сам он понимает, что если он их проведет, то потеряет власть. С другой стороны - если он их не проведет, это тоже будет потеря власти.
- На встрече с белорусскими журналистами в Вильнюсе Вы сказали, что до 2016 года у Вас время еще есть. Белорусская система сохранится до этого времени? Ваш взгляд в перспективу?
- Я думаю, что белорусская система не сохранится, и изменения произойдут ранее. Очень этого боюсь, но они произойдут неконституционным путем, поскольку нынешняя система создала ситуацию, из которой нет выхода. Сложно сказать каким образом эти изменения произойдут. Ситуация похожа на закупоренный чайник: рано или поздно он взорвется.
Что касается 2016 года, то я рассматриваю возможность возвращения в Беларусь. В том числе, в сегодняшней ситуации я не ставлю условий, при которых я вернусь. Если я увижу, что надо возвращаться – я вернусь. Но мне нужно много сделать за границей, однако это не значит, что через неделю ситуация не изменится.
- В Беларуси у Вас осталась семья, Вы не беспокоитесь за их судьбу?
- Естественно беспокоюсь. Но в ближайшее время мы с женой решим, где и каким образом будем жить.
- После выборов президента Беларуси в Литве часто появляются европейские чиновники, послы, аккредитованные в Беларуси. Как Вы смотрите на Литву на этом фоне? Не повредит ли ей это?
- В экономическом плане Литва очень серьезно зависит от Беларуси. Калийный транзит удобрений идет через Клайпедский порт. Насколько я могу судить, это самый большой заказ Клайпедского порта. С другой стороны, Литва является приверженцем демократических идеалов.
Исторически Минск и Вильнюс сильно связаны. 180 километров между столицами при отличных дорогах – это не расстояние. Надеюсь, что официальный Вильнюс, несмотря на экономическое давление, будет сохранять приверженность демократическим идеалам, которую декларирует уже много лет. Долгие годы Литва была в авангарде борьбы за белорусскую демократию, но в последнее время смотрит на все осторожно. Я этого не осуждаю, поскольку любой политик работает на граждан своей страны.
- Пойдут ли белорусские власти на освобождение политзаключенных?
- Рано или она поздно власти на это пойдут, когда ситуация достигнет критической точки. С одной стороны, будет торговля, но не уверен, что Запад пойдет на эту торговлю, поскольку ситуация напоминает переговоры с террористами: чем больше ты идешь на уступки, тем больше они захватывают заложников.
С другой стороны, нужно учитывать личность Лукашенко. Я уверен, что он будет постепенно освобождать тех политзаключенных, кто напишет прошение о помиловании, включая экс-кандидатов. Но он отлично понимает, что для Владимира Некляева или Андрея Санникова писать такие прошения – это наступить на собственные амбиции.
Если говорить о состоянии демократических сил, то, с одной стороны чувствуется разобщенность, с другой стороны – появляется серьезная социальная поддержка. Впервые за много лет, число людей «против» (режима – DELFI) больше числа тех, кто активно «за». Кроме того, всегда легче объединяться против чего-то, сложнее объединяться за что-то. Но люди могут объединиться против конкретного врага, и когда этот враг достает всех, включая номенклатуру, средний класс, то объединяться намного легче.
