Так вот, на очередном перекуре попросил Алексея немножко раскрыться и поведать, кто он и что, «как дошел до жизни такой», чем дышит и чем живет… Не давала мне покоя его с Андреем Вознесенским и Марком Захаровым едва ли не первая в Союзе рок-опера «Юнона и Авось», поставленная в московском Тетра имени Ленинского. Хотя еще раньше слушали практически и действительно самую первую в СССР рок-оперу «Звезда и смерть Хоакино Мурьеты».

Именно Алексей Рыбников был автором музыки к «Хоакину» и к «Юноне», и к «Тилю»…

- Алексей, а когда вы вообще сели за пианино и что-то там «наваяли»?

- Смешно… Мне было лет восемь-девять, когда я на даче обработал по-своему замечательного «Соловья» Алябьева… Родители были в трансе…

Московскую консерваторию Алексей Рыбников окончил… как классический симфонический композитор. Отчего его «повело» на «рок», Алексей так и не смог выразить.

- Что-то во мне бушевало, что-то хотел сказать не так, как обычно, а по-своему… Да, симфонизм, да, классика, но – и что-то еще, свое… И так родился «Хоакин»…

- Вы открыли до того заповедную нишу, открыли рок-оперу, мюзикл, если говорить на сегодняшнем языке… Гордитесь? Что-то еще хотите сделать в этом жанре?

- Гордиться – горжусь! «Ленком» признал во мне Композитора. Ведь раньше у них как было? Есть неизвестно чья музыка, «лабают» Паша Смеян со своей группой, потом – Крис Кельми (он такой же Крис, как я Рабинович, а вы – Иванов: он взял псевдоним от какого-то литовского городка (Кельме), который, действительно, существует, но только сам Крис там ни разу не был…).

А вообще-то я от того периода ушел… У меня, что скрывать, было так называемое «академическое» творчество. До 1970-х я, между прочим, написал три симфонии, концерт для фортепьяно с оркестром, концерт для скрипки с оркестром…

Но ведь поверьте, Игорь, мне было всего-то 24, 25, 26 лет… Вы сами ни о чем подобном тогда не мечтали?

- Так, вы разорвали все нити с «государственном искусством»? Организовали Театр Алексея Рыбникова… Что это такое?

- Не так: он называется Музыкальный театр Алексея Рыбникова. Вот в этом самом доме, в моей квартире, вернее, в подвале дома, где я оборудовал студию и сцену. Кстати, сотрудники литовского посольства у меня - частые гости.

А истоки – из юности. Ну, была у меня «иде фикс» (это будет правильно, по-французски, ибо никакой «идеи фикс» не было и нет, это наши грамотеи придумали, а теперь на каждом углу произносят… «Иде фикс» (я могу это продиктовать вам по-французски, но не знаю, сможете ли воспроизвести на вашем компьютере четкое написание фразы, ставшей афоризмом…) – не какая-то там «идея фикс», «навязчивая идея», хотя смысл близок…

Так вот, идея создания собственного театра, который бы стал синтетическим – театральные образы, пантомима, музыка, голоса, танец, акробатика, фехтование, борьба, бокс, пластика – движение, в общем. Я ведь ходил на все спектакли незабвенного Гедрюса Мацкявичюса в его Театр пластики, мимики и жеста. Плюс я же кое-что и читал из истории российского театра, Всеволод Мейерхольд пытался в 1920-1930-х, пока не расстреляли, делать что-то подобное…

Во время «перестройки», которую почему-то некоторые считают «катастройкой» (от «катастрофа») идея начала приобретать материальный смысл. Повторяю, мне разрешили выкупить вот этот подвал в этом самом доме, я напичкал его техникой – по тем временам совершенно сказочной – и всякими иными прибамбасами в виде лазеров и других установок для визуальных эффектов, акустическую систему…

Конечно, мне «поперло» с Ленкомом. Это была такая школа, такая школа… «Хоакин», но больше даже «Тиль» и, естественно», «Юнона» дали мне то представление о Театре, которое во мне смутно бродило, но явственно я еще не понимал, что делать и как. Общение с Марком Захаровым, с Николаем Петровичем Караченцовым, с Сашей Абдуловым, с Евгением Павловичем Леоновым, с Татьяной Ивановной Пельтцер, с Сашей Збруевым, Леной Шаниной, Олегом Ивановичем Янковским дали мне столько, сколько ни один институт не дал бы…

Вы видели, как танцевали Леонов и Пельтцер, хотя им было уже «за» или «под» 80? То-то же…

Сегодня «Юнона и Авось» несколько другой спектакль. Это понятно. Дима Певцов и Оля Дроздова играют так, как они видят свои роли. И нет Абдулова. Но остается моя музыка, остаются стихи Андрея Андреевича Вознесенского…

Да, так я увлекся и отклонился…

И вот в этом подвале в Большом Ржевском переулке, в самом центре города Москвы, на 50 мест мы поставили и сыграли «Литургию оглашенных». Мюзикл в чистом виде, еще до всех этих «Норд-Остов», «Кошек» и «Чикаго». Все сделал сам: и стихи подбирал, и сценарий писал, и сценографию придумывал, и музыку, естественно, писал… Сыграли ровно (вы не поверите!) 1000 спектаклей. Причем – как?

Нас заметили спонсоры, какие-то западные импресарио: я тогда не очень-то и вникал в эти дела… Мы объездили Европу с «Литургией», три месяца гастролировали по США, вернулись в Москву, продолжали играть и вдруг… вроде бы серьезная финансовая компания, которая стала нас поддерживать, разорилась. А нам уже выстроили здесь, поблизости, сборно-разборный зал на 400 человек. И вот – все рухнуло. И мой театр – «накрылся». А от государства в то время, это где-то 1995-1996-й, ни хрена не добьешься. И только в 1999-м, при поддержке Комитета по культуре правительства Москвы, наш театр возродился.

Мы сразу восстановили «Литургию», поставили «Приключения Буратино», «Красную шапочку», сделали мини-вариант «Звезды и смерти Хоакино Мурьеты», тоже усеченный монтаж «Юноны и Авось» и очень смешную инсценировку «Того самого Мюнхгаузена»: ну, не было у нас Янковского, Чуриковой, Абдулова, Ярмольника, Долинского и совершенно обворожительных Фарады и, конечно же, Броневого… Это которые в фильме Марка Анатольевича Захарова сыграли…

Давайте подытожим… Театр, несмотря на все эти пертурбации, доказал свою жизнеспособность и уникальность. В первую очередь потому, что подобных трупп тогда в России не было (в общем-то, и нет до сих пор…). Слава Богу, нас заметила Страна, сегодня мы – государственный театр, народ получает зарплату (другое дело – какую?!), и вот этим годом вроде бы получим новое здание. Путин и Лужков, во всяком случае, обещали…

- Значит, в Москве скоро откроется еще один музыкальный театр?

- Вроде бы… Но только тут одна огромадная проблема… Для такого театра нужна качественная акустика… Вот вам же это близко: в Прибалтике, что в Латвии, что в Литве, что в Эстонии сохранились, несмотря на все жуткие катавасии (депортации, антирелигиозная война, «лесные братья», антисеметизм, «раскулачивание» и т.д.) залы, в которых может звучать нормальная музыка. Да возьмем хотя бы Домский собор в Риге или городскую филармонию в Вильнюсе, или Таллиннскую ратушу…

А в Москве, как ни странно, это большущий вопрос… В Москве дикая нехватка залов с нормальной акустикой. Да, есть Большой зал консерватории и Колонный зал… Валерий Гергиев построил зал с очень приличной акустикой – в Питере, в Санкт-Петербурге, он уделяет этому огромное внимание и платит деньги из своего кармана.

Вам ли говорить, Игорь, вы же вроде бы закончили музыкальную школу имени П.И.Чайковского, Театр, тем более музыкальный театр – это инструмент. Он должен звучать как клавиша пианино, как дека скрипки. Вот запел вокалист, вступил оркестр…

Ох, как это делают ваши любимцы Сондецкис, Норейка, Паша Коган, Додик Герингас, Кремер…

- Извините, Алексей, Гвидон Кремер – еврей, и ученик урожденного литовца Мстислава Рoстроповича (Мистаславас Рoстроповчюс – вот так!), не из Литвы, а из Латвии…

- Простите… Я все же о своем, о наболевшем, как тот вшивый из анекдота – все о бане…

У нас в Москве таких залов мало. Нет, много строится, да Бог здоровью нашему мэру Юрию Лужкову, но ведь он в данном вопросе не специалист. А даже его зам Ресин, хотя и строитель по профессии, – не специалист. Поэтому строят то, что нам, музыкантам, не соответствует. Я толкаюсь во все двери: прошу, настаиваю, требую – нам нужна Акустика. Не слышат…

- Ваш, Алексей, возвращаюсь к теме, спектакль «Юнона и Авось» - противник, враг, конкурент вашей же рок-оперы «Юнона и Авось» в Ленкоме?

- Игорь, я же вам говорил: это – два разных спектакля… Он вообще у нас появился неожиданно. В апреле 2009-го, увидев «Легенду», нас пригласил во Францию сам Пьер Карден. Как оказалось, он когда-то купил замок того самого маркиза де Сада. И каждый год устраивает театральные фестивали. 3-го июля у Пьера – день рождения. Он сказал, что хочет, чтобы «Юнона» была у него на этом торжестве. Но… Марк Анатольевич Захаров и его Ленком в этот день прибыть не могли. Тогда Пьер сказал: «Алекс, приедешь ты!». Плюс он добавил, что в любом случае 100 человек труппы Ленкома он принять не сможет. А нашу – 30 – легко!
Однако потом он «заменжевался»: и 30 человек – много и дорого!

Что делаю я? Собираю ребят и говорю: есть вариант поехать во Францию, к Кардену, вдобавок на юг, на театральный фестиваль. Но… Денег у нас нет, декораций – минимум, костюмов – минимум, роли в вокальной партии (это я сделал в основном вокальный спектакль) – расписаны… Кто – куда? Кто свое место отдаст? Кто ради театра пойдет на отказ от Франции?

Игорь, вы не поверите: отказались 50 человек! Ради тех 30, которым играть спектакль… Так ведь все равно: не можем мы играть…

Туда съехалась вся элита культуры Франции…
Я – в ужасе. Условия совершенно невыполнимы…

Ухожу в максимальный минимум… Делаю акцент на хореографию и вокал. В отличие от ленкомовской версии, я делаю ставку на танец и песню. Спектакль максимально музыкальный, здесь не было места ни речитативам Каранчецова, Абдулова, Шаниной других девушек и ребят. Ставка изначально была сделана не на роскошные декорации (у нас повторяю, их просто-напросто не было) и пышное зрелище, а именно – на музыку, на мюзикл… И мы отыграли – на ура! Потом Пьер нас возил по всему Югу Франции, и на тот фестиваль, и еще, и еще… В общем, мы и кое-кто заработали, и себя показали..

- Леша, вам в этом месяце – страшно подумать, 70. Мне-то всего 62, и то я комплексую… Будете что-то эндакое устраивать?

- Игорь, я вообще не люблю юбилеи… Тем более, что 17 июля (великому композитору Алексею Рыбникову исполняется, ни больше, ни меньше, - 70 лет!) никого и не соберешь: лето, жара, все на дачах, на курортах…

Другое дело, что осенью, я планирую организовать в Колонном зале симфонический концерт, а также премьеру нового мюзикла. Ну да, мне еще предлагают сделать несколько камерных концертов…

- Алексей, вы много гастролируете… Можете сравнить: чем Москва отличается от других городов и весей бывшего СССР или даже Западной Европы, США?

- Не собираюсь делать вам комплимент, но из всех бывших республик СССР по качеству восприятия искусства, музыки, в том числе, театра, кино – резко выделяется Литва. Мне это было даже странно: ведь русских, русско-язычных в Литве куда меньше, нежели в тех же Латвии или Эстонии… А в Украине и Белоруссии я испытывал жуткое давление: мне кричали на сцену – убирайся в свою Россию…

В Литве, как я понял (если понял) есть чуткое отношении к музыкальной культуре. В свое время слышал колокола Купрявичюсов… Я слышал Норейку… Я слышал Милькявичюте, в том числе вот здесь, в зале Посольства Республики Литвы, куда меня приглашал атташе по культуре Посольства господин Юозас Будрайтис…

Я дружил и дружу с Володей Тарасовым, Славой Ганелиным, вообще со многими литовскими джазменами – и с теми, кто уехал, и с теми, кто остался, я был завсегдатаем кафе «Неринга», и девушка Зита накрывала мне отдельный закз-меню: блинчики, сто граммов «Кристаллине», стакан апельсинового сока и кофе…

А потом ко мне подсаживались Марцилеюс Мартинайтис, братья Диргелы и сам Томас Венцлова…

И сидели – до обеда, благополучно переходящего в ужин…

Источник
Строго запрещено копировать и распространять информацию, представленную на DELFI.lt, в электронных и традиционных СМИ в любом виде без официального разрешения, а если разрешение получено, необходимо указать источник – Delfi.
ru.DELFI.lt
Оставить комментарий Читать комментарии
Поделиться
Комментарии