17 ноября с.г. Сужеделис был награжден почетной литовской премией в области науки, которая ежегодно присуждается наиболее выдающимся деятелям науки, работающим за рубежом и поддерживающим связи с Литвой.
На днях в Вильнюсском университете он прочел лекцию «Литовцы, поляки, евреи: в водовороте военного Вильнюса 1939 – 1945 гг.», в которой он немало внимания уделил отношениям литовцев и поляков в период борьбы за Вильнюс, а также в годы гитлеровской и советской оккупаций.
Поляки литовцев считали людьми более низкой культуры
Как отметил ученый, принято считать, что возникновение напряжения в литовско-польских отношениях, особенно по языковому вопросу, относится к концу 19-го века, однако, по мнению историка, некоторые источники говорят о том, что это произошло раньше.
Он свидетельствует, что, например, в польских архивах 1820 года найдено обращение литовских крестьян Сейняй с просьбой не назначать священника, не владеющего литовским языком. Впрочем, как отмечает, историк, данная просьба была социально-экономического, а не национального характера и направлена была на то, чтобы «устрашения» священника на литовском языке были понятны и литовским крестьянам.
«Таких примеров, указывающих на языковой конфликт, было немало. Например, один из польских священников того времени, который с большим презрением относился к литовскому языку, говорил о литовском языке, как о «языке баранов», - отметил ученый.
«Крашевский, Мицкевич интересовались литовской народной культурой, этнологией. Однако немалая часть польской элиты считали крестьян-неполяков примитивными людьми более низкой культуры. И этот стереотип сохранился до Второй мировой войны. Они также верили, что литовское движение возрождения не было аутентичным, что оно разжигалось со стороны – русскими или немцами», - отметил ученый.
В письменных польских источниках нередко подчеркивалось, что литовцы составляли нечистую расу с примесью польской и белорусской крови.
«Там говорилось, что литовцы были попросту лесными разбойниками, которым незнакомо сельское хозяйство. Это был типичный взгляд для того времени на литовский национальный характер», - отметил историк.
Для возвращения Вильнюса был выгоден крах Польши?
«В 1935 году виленским воеводой был назначен известный преследователь литовцев Людвиг Боцяньский. Он свою политику сам назвал «очень строгим курсом в отношении литовского меньшинства». Но его антилитовская политика, которая была действительно жестокой, преследовала и еще одну цель – это стремление показать литовцам, что с ними будет, если литовское меньшинство не будет вести себя правильно. Вот такие события происходили накануне Второй мировой войны», - отметил ученый.
Он также констатирует, что геополитическая ситуация в Европе для Литвы накануне войны сложилась очень непростая. С одной стороны, Версальский договор гарантировал присоединение к Литве Клайпеды (что и произошло в 1923 году), однако с другой стороны, мешал возвращению Вильнюса.
«Для возвращения Вильнюса были необходимы крах или ослабление Польского государства. Но это разрушило бы все основы, так как Польша была основой постверсальской системы в Восточной Европе, и ее крах представлял бы опасность для независимости Литвы. Литовские политики попали в своеобразную западню, им приходилось решать, примет ли Литва данные границы или станет реваншистским государством за счет соседей. И выйти из этого трагического положения без потерь, как мы уже знаем из истории, было невозможно», - отметил историк.
Он подчеркнул, что литовские политики, ощущая угрозу со стороны Германии, предлагали полякам искать пути сотрудничества, однако вопрос возвращения Вильнюса сводил на нет все попытки.
«Пересадка» Вильнюса – сложна и для литовцев, и для поляков
Тем не менее, в октябре 1939 года, после того, как Литва подписала договор с СССР, Вильнюс снова стал литовским.
«Литовская армия вошла в Вильнюс. По моему мнению, это был судьбоносный поворот в литовско-польских отношениях, особенно если речь идет о современной эпохе. Возвращению Вильнюса радовались все литовцы, вне зависимости от своих убеждений.
«Временная столица приветствует вечную столицу», «Возвращено сердце Литвы» – такие развевались транспаранты. Однако пересадка этого сердца стала сложной операцией как для литовцев, так и для поляков. Ведь и процент литовцев здесь был небольшой. Есть воспоминания одного литовского военного, лейтенанта, который с горечью написал, что за две недели пересечения Вильнюсского края не встретил ни одного человека, говорящего по-литовски», - отмечает ученый.
Он констатирует, что в октябре этого же года в Вильнюсе были зафиксированы еврейские погромы. По словам Сужеделиса, в западной прессе часто сообщается, что именно литовцы стали их зачинателями.
«Это не так. Литовская администрация, наоборот, жаждала поддержки евреев», - рассказал историк.
За сотни лет процесс полонизации денационализировал литовский этнос, которому необходимо было вернуть национальный дух. Именно таким был принцип интеграции Вильнюса, от которого не отказались и по сей день, говорит ученый.
«Но уже тогда было понятно, что путь интеграции будет сложным. Редактор Юозас Кялиотис пишет, чего не следует делать в этом деле: «Следует избегать шовинистских маршей, не унижать людей только за то, что они говорят по-белорусски или по-польски. Давайте будем помнить о том, что они настоящие литовцы, давайте же дадим им время обрести свою истинную национальность», - процитировал ученый.
Тем временем, местные поляки радовались приходу в Литву советской власти, так как надеялись на возврат польского языка, однако их надежды были обмануты, напомнил историк.
С последующим приходом нацистов была уничтожена практически вся еврейская община Литвы. Многие из евреев были расстреляны в Панеряй еще до создания гетто.
«Все-таки история вильнюсских евреев – это история вильнюсского гетто. Еврейская община была самой многочисленной после поляков в Вильнюсском крае. Было создано два гетто, в которых погибло около 50 000 евреев. И тут есть один момент, болезненный не только для литовцев или евреев, но и для польско-литовских отношений. Это служба некоторых литовцев в нацистских полицейских подразделениях, в спецотрядах, которые осуществляли массовые расстрелы. И убивали не только евреев, но и людей польской национальности», - отметил историк.
Он также отметил, что в Литве в военные годы среди поляков не было такого массового антисемитизма, как в соседней Беларуси. Они, видя, как евреев расстреливают не только немцы, но и литовцы, чувствовали к ним некоторую симпатию и сочувствие, констатирует историк.
«Интересным для меня являются семь резолюций польской межведомственной комиссии по литовским вопросам, принятой в конце войны. И интересно тут не только то, как сама ситуация оценивалась, но и то, что происходил возврат к надменному взгляду на литовцев. Например, там было написано, кто такой литовец. Говорилось, что это интеллигенты в первом поколении, у которых есть практическое ощущение реальности, сильное чувство национализма, однако им не хватает моральных основ и базового понимания и ощущения культуры. Т.е. снова идет возврат к взгляду на литовцев, как на крестьянский народ», - говорит ученый.
Он также отметил, что в этом документе подчеркивалось, что литовцы за годы независимости сумели создать довольно сильное экономически государство, однако стали инструментами в игре больших государств – Германии и России.
«Планируя послевоенное будущее Европы, комиссия предлагала обратить внимание на явно заметный культурный примитивизм литовского народа. Там также говорилось, что литовцы не впитали черты мировой цивилизации. Увы, много несправедливых обвинений было брошено литовцам», - говорит Сужеделис.
По мнению ученого, именно подобные стереотипы в оценке литовского народа, а также вопросы принадлежности Вильнюса, вопрос границ и языковых отношений в момент кризиса, когда жители живут в нечеловеческих военных условиях, повлиял на осложнение отношений двух народов.
