Людмила и Константин Бонычевы в прошлом году бросили все и уехали из Мариуполя – города, в котором прожили последних 40 лет. Пенсионеры долго терпели бедствия в Украине, где в 2014 году начались беспорядки, а затем и война.
"Мы думали – куда нам деваться? Были бы здоровыми, молодыми, может, переехали бы в другой украинский город, как нам предлагали ваши чиновники.
Молодежь еще может, а мне – 66, Константину – 74 года. Куда мы такие старики поедем?", – сказала Людмила.
В последний год Бонычевы пережили немало: пророссийские сепаратисты пытались захватить Мариуполь, а когда это сделать не удалось, превратили город в прифронтовой, его неоднократно обстреливали.
"Постоянные обстрелы, стекла были заклеены клейкой лентой, как в годы блокады Ленинграда. Знаете ли вы, что такое, когда стреляют из "Градов"? Когда над домами летают вертолеты, трясется весь дом", – вспоминала женщина.
Наконец, терпение лопнуло – они решили ехать как можно дальше, через знакомых подали заявку на шенгенскую визу. За нее заплатили 3000 долларов. Получив визу, на последние деньги семья купила билеты и отправилась к дочери в Австрию.
"Мы хотели только одного – еще хоть раз увидеть дочь и внука. Больше у нас ничего нет. Мы все бросили – трехкомнатную квартиру, могилы родителей, мы оба - металлурги, у меня два высших образования, а сейчас мы никто, нищие без единой копейки. Что же должно случиться, чтобы пенсионеры бросили свой дом?", – рассказала Людмила.
Она признала, что не знала, какой страны визу они получили. Оказалось, что литовскую. Через 7 месяцев чиновники Зальцбурга заявили, что они должны покинуть Австрию.
"Откуда мы знали, что виза не та – дали и сказали, что действительная. Литовцы сказали, что примут. Приняли – в начале ноября 2015 года мы приехали в Литву", – сказала Людмила.
Она признала, что литовским не владеет. В Департаменте миграции с ней красиво побеседовали, а потом дали на подпись документ, как оказалось позже – просьбу о предоставлении убежища. В Австрии им предоставляли переводчика, а вот в Литве сказали просто - подпиши, здесь написано с твоих слов. "Я литовским не владею. Что мне делать. Но ведь так делать нельзя", - продолжила рассказ женщина.
В убежище им отказали, поскольку там, откуда они приехали военные действия не проходят.
"Как не проходят? Там постоянные обстрелы, что они нам пытаются доказать? Они там были? Я видел оторванные руки и ноги, я там жил.
Ваш министр иностранных дел Линкявичюс был в Мариуполе и видел обстрел, он сам говорил, что там военная зона, предлагал местным обращаться за литовскими шенгенскими визами", – сказал сильно взволнованный Константин.
Между тем представитель Департамента миграции Эвелина Гудзинскайте подчеркнула, что как с точки зрения департамента, так и с точки зрения главного комиссара по вопросам беженцев ООН, в Мариуполе нет военных действий, жизни людей ничто не угрожает.
"Более того, в Мариуполе поселяют людей, которые бегут из военной возы, т.е. он считается безопасным городом", – сказала Гудзинскайте.
Константин от такой позиции пришел в ужас, больше всего его злит то, что никто им не отвечает на вопрос – куда им деваться? У живущих в Пабраде украинцев есть и другие жалобы. К примеру, Бонычев сказал, что он непривередлив, но еда, которую дают жителям центра - ужасная.
"Не то слово! Жить еще можно было бы – конечно, не Австрия, у нас есть своя комната, холодильник, микроволновка, чайник. Но еду мы должны покупать сами. Мы еще получаем украинскую пенсию, около 80 евро, но ее нам скоро перестанут платить, поскольку украинские карты уже не действительны. Литва нам платит по 20 евро в месяц, все", - сказал Константин.
Бонычев слышал, что для беженцев в Рукле созданы более благоприятные условия, они хотели бы получить статус беженцев, это сделало бы их счастливыми. Пожилые супруги намерены судиться с Департаментом миграции.
"Подадим апелляцию, а если потребуется – потом снова, так прорвем дублинскую процедуру, тогда, быть может, нас примет Австрия", – сказал Константин. Однако больше всего украинцы хотят, чтобы их оставили в покое - неважно, в Литве, в Австрии, главное - не в Мариуполе.
"Чем я отличаюсь от какого-нибудь сирийского беженца? Они же даже работать не хотят, а я, если бы был молод - работал бы, но сейчас я стар, мне некуда деваться", - сказал Константин.
