На заседании Комиссии по превенции самоубийств контролер по защите прав детей Эдита Жиобене была удивлена тем, что соседи Моники и Гедиминаса рассказывали журналистам о постоянном шуме из квартиры, но при этом ни разу не вызвали полицию, и тем, что мать Моники возмущалась, говоря, что детский сад клевещет на семью ее дочери, сообщая о насилии.
Первый сигнал о насилии поступил 23 ноября 2016 года. Воспитатель Илона Русялене заметила плачущего ребенка и после долгих расспросов выяснила, что его бил отчим, Гедиминас Контянис (его сейчас подозревают в убийстве мальчика). Воспитатель информировала заведующую детсада, та - службу по защите прав ребенка, а ее специалисты обратились в полицию. Однако в результате расследования факт насилия) не подтвердился (квалифицированный психолог мальчика не опрашивал), поэтому прокурор решил закрыть дело.
Однако Жиобене отметила, что полиция и прокуроры почему-то опирались не на закон о насилии в ближайшем окружении, а на Уголовный кодекс, кроме того, мальчика не мог опрашивать неподготовленный сотрудник полиции, который не только не может распознать признаки насилия, но и е может понять, когда 4-летний ребенок боится, когда врет, а когда говорит правду.
"Не надо думать, что если у нас есть диплом о юридическом образовании, значит мы можем опрашивать детей", - сказала Жиобене.
Если бы дело квалифицировали как насилие в ближайшем окружении, то отчима могли бы заставить покинуть общее жилье.
Кроме того, Жиобене отметила, что закрывший дело прокурор не представил никакой информации о Контянисе, которого допрашивали как специального свидетеля: к примеру, что он был судим за хранение наркотиков и за нарушение общественного порядка.
"Нет никакой информации о том, что этот человек был судим, что был судим за насильственные преступления. Это красивый чистый лист. Отдел по защите прав детей, читая такое постановление, ничего там не нашел, абсолютно ничего", - сказала Жиобене.
"Этот человек был под наблюдением Службы пробации за насильственное преступление. Тут у правоохранительных органов есть система уведомления Службы пробации. Я, как понимаю, эта служба даже не знала, что его опрашивали в качестве специального свидетеля", - продолжила контролер.
Мало того: оказывается соседи, которые перед камерами рассказывали о шуме, ни разу не вызвали полицию, а бабушка Матаса была возмущена детским садом, воспитатель которого первая заметила признаки насилия.
"Соседи утверждали, что насилия не было. Сейчас перед камерами они выступают и говорят совсем другое. Но наверное их предупредили об уголовной ответственности за ложь? То же самое касается и прабабушки мальчика, которая бегала в детский сад, кидалась на воспитателей, руководство, обвиняла их в клевете, а сейчас снимается для передач, рассказывает, что бедная ее внучка терпела насилие. Тут мы все в ответе: включая соседей. Если ребенка били с 10 ч. до вечера, вероятно, кто-то слышал", - сказала Жиобене.
С 10 ч. Матаса били 25 января этого года за то, что он не мог произнести названия всех цифр - такую версию представили подозреваемые в убийстве отчим и мать ребенка. Позже мать ушла на Биржу труда, а мальчик спал или умирал... Врачей родители вызвали лишь около полуночи.
Жиобене сказала, что в Литве плохо то, что практически во всех случаях, когда расследуют факты насилия над детьми, законным представителем детей назначают их матерей. Но ведь они заинтересованы в исходе дел или, возможно, являются насильниками.
Контролер также отметила, что кедайняйские социальные службы могли поставить семью на учет.
"Я считаю, что были основания для этого. Однако отдел по защите прав детей принял иное решение, они решили просто наблюдать за семьей", - сказал Жиобене.
Она также отметила, что Кедайняйский отдел даже не передал эту информацию в Центр социальной помощи, поэтому даже наблюдение за семьей не было организовано. Ведется расследование этих обстоятельств.
