Историки утверждают, что миф Грюнвальдской битвы в сознании литовца до Второй мировой войны не функционировал, только в советское время это сражение стало доминирующим событием истории Средневековья. С его помощью была предпринята попытка демонизировать немцев, представить их в образе врага, который напрямую связан с крестоносцами.
«До 1910 года, когда в Кракове торжественно отмечали 500-летний юбилей (от Литвы в качестве корреспондента туда был отправлен только Юозас Тумас-Вайжгантас), и после этого, до Второй мировой войны, битва при Жальгирисе в сознании литовцев почти не существует, т.к. в 19 веке и в межвоенное время историческое сознание литовцев было антипольским, поэтому отмечать событие, когда мы были вместе, было сложно.
Совсем иначе с Витаутасом – 1930 г. является апогеем культа Витаутаса Великого, высшая точка государственного подъема. В советское время, напротив, была попытка умалить значение Витаутаса и все покрыть битвой при Жальгирисе», – сказал во время дискуссии в информационном агентстве ELTA, проходившей в начале недели, историк Дарюс Сталюнас.
Коллеге вторил историк Альвидас Никжентайтис, который сказал, что Грюнвальдская битва до 20 века была частью народного мифа о Витаутасе и должна была свидетельствовать только о военном таланте Витаутаса.
«Когда мы говорим о битве при Жальгирисе и Витаутасе, то тут наблюдается четкая иерархия: Витаутас – герой, а битва при Жальгирисе – это один из инструментов этого героя. В советское время была попытка отправить в небытие миф о Витаутасе и создать антизападный, антиимпериалистический миф битвы при Жальгирисе. Традиция Жальгириса в таком виде, к каком она есть у нас сейчас, это не что иное как наследие советского периода. Может быть это звучит шокирующее (нужно иметь в виду более рание традиции, связанные с битвой при Жальгирисе), но функция битвы при Жальгирисе важна потому, что она была вбита в нас в советское время», – утверждает А.Никжентайтис.
Историки напоминают, в советское время Грюнвальдская битва становится центральным историческим событием – с 1939 года в советской России началось распространение новой интерпретации, которая убеждала в прямой связи между немецким орденом и нацистской Германией, что немцы являются вечными врагами братских народов СССР.
«Однако это не означает, что общество приняло подобную интерпретацию, т.к. здравый ум противился таким трактовкам Юозаса Жюгжды и других историков. Вместе с советской несколько спонтанно, а отчасти и с подачи академической общественности формируется другая интерпретация битвы при Жальгирисе, которая является советским наследием, но при этом, не будучи советской. Именем Жальгириса называли партизанские отряды, советские колхозы, спортивные сообщества, улицы, паромы и др., но эти названия становятся именами собственными и по сути они уже не связаны с битвой при Жальгирисе, имеют очень мало общего. Они начинают существовать, как что-то самостоятельное, литовское, как идея независимости. Советская власть позволяла использовать эту терминологию, вкладывая одно содержание, а общество вкладывало другое, даже антисоветское», – утверждал Д.Сталюнас.
По словам историков, у нас много необоснованных представлений о Грюнвальдской битве, как и о других исторических событиях.
«Грюнвальдская битва была началом перегруппировки сил в пользу Литвы и Польши и ничего больше. Перегруппировку сил и возвышение Литвы и Польши предрешил финансовый кризис немецкого ордена. Битва при Жальгирисе важна не потому, что в ней сражалось много людей – 70 000 это завышенная цифра, т.к. известно, на поле боя погибли 200 рыцарей ордена. Может, уменьшим это число до 20 000. Но не эта перегруппировка оказалась решающей, а более поздние соглашения и долги ордена – по тем временам зверские суммы. Немцы должны были выплатить военные репарации, что и добило немецкий орден. Это более важный факт, чем победа в битве при Жальгирисе», – утверждает историк А.Никжентайтис.
Эксперты также вспомнили о большой пропагандистской акции, т.к. тогда была важна не только победа, но и то, как она будет воспринята в других государствах.
«Эта пропагандистская акция началась перед битвой, но пик ее активности был после сражения. Скорее всего, уже в 15 веке в целях пропагандистского воздействия начали говорить об огромных убытках, хотя прекрасно известно, что по происшествии нескольких лет войска Литвы и Польши снова собираются, устраивают походы против других соседей», – сказал А.Никжентайтис.
Историки сошлись на том, что это событие и 600-летний юбилей должны отмечаться шире, чем сейчас, а дату хорошо использовать в целях патриотического воспитания. Кроме того, сражение, которое еще называют битвой народов, становится символом, объединяющим народы.