В Литве при поддержке Литовского государственного фонда науки вышло издание «Русские в обществе Литовской Республики 1918-1940 гг: конструирование исторической перспективы», авторами которого являются известные в Литве ученые – многолетний руководитель Центра этнических исследований, профессор Наталья Касаткина, скончавшаяся в 2008 году, и работник центра, автор диссертации «Православная Церковь в Литве в 1918-1940 гг» Андрюс Марцинкявичюс.
А.Марцинкявичюс в интреврью DELFI отметил, что книга создавалась на протяжении многих лет, а ее открытия и выводы важны для русской общины, ныне проживающей в Литве.
-Г-н Андрюс, расскажите, пожалуйста, о том, как создавалась такая обширная монография, с какими сложностями пришлось столкнуться… Остается только сожалеть, что Наталья Касаткина не успела взять в руки отпечатанное издание…
- Да, идея создания этой книги появилась у Натальи Касаткиной, светлая ей память. Она положением русских в межвоенной Литве интересовалась еще со времен «Саюдиса», но все не хватало времени, чтобы свои исследования обобщить в подробном научном исследовании или монографии.
Тем временем, я еще с 2001 года со времен докторантуры в Вильнюсском университете занимался историей Православной Церкви в межвоенной Литве, которая неразрывно связана с историей русских Литвы. В 2006 году Н.Касаткина пригласила меня на работу в Центр этнических исследований. И именно наши общие научные интересы вдохновили нас на поиск возможностей издания данной книги.
Однако неожиданная смерть Н.Касаткиной мае в 2008 года помешала реализации этой идеи, однако ее исследования оказали значительное влияние на структуру самой книги и проблематику исследования.
Все дело в том, что Наталья стремились создать новую, ломающую стереотипы интерпретацию положения русских, живших в Литве между двумя мировыми войнами. Так вот одно из серьезных ее достижений – это то, что в книге рассматривается новая для литовской историографии тема – социальная ситуация русских Литвы.
Первоочередное внимание в ней уделяется аспектам их интеграции на литовском рынке труда, вопросам образования на родном языке, деятельности в общественных организациях и социальной адаптации. Много внимания мы уделяем отображению социальных ожиданий русского меньшинства, их гражданским установкам и профессиональным навыкам, а также взаимоотношениям внутри самой диаспоры и характеру взаимодействия с литовским обществом.
- Какие, на Ваш взгляд, основные выводы и открытия данного исследования?
Конечно, были случаи, когда русские не вписывались в жизнь страны. Это обусловлено отчасти этноцентрической политикой правительства в области интеграции этнических меньшинств и неграждан – особенно в области образования и рынка труда. Это ощущалось в особенности после государственного переворота 1926 года.
С другой стороны, надо отметить, что успехи социальной адаптации русских часто подрывали их гражданская инерция, ограниченный интеллектуальный и профессиональный потенциал, а также нехватка навыков, позволяющих быстро адаптироваться к политическим, социальным, экономическим и культурным переменам.
Не случайно, например, высокие должности некоторых русских в правительственных учреждениях и армии, а также успех ученых в университете им. Витаутаса Великого или блеск русских деятелей балета в Государственном театре контрастировал с усилиями русских крестьян решать болезненные последствия земельной реформы 1922 года и искать счастья в других странах.
Тот факт, что многие из этих крестьян не имели финансовых возможностей для эмиграции из Литвы, также не способствовал их социальной адаптации. Напротив, в результате, их недовольство своим социальным положением только укрепилось. Иными словами, хочется подчеркнуть, что в данной области следует избегать категорических обобщений и учитывать положение разных групп.
Хочется выделить также следующее. В первые месяцы советской оккупации потенциальными объектами репрессий стали не только русские мигранты, приехавшие сюда после революции, но и те русские, которые жили здесь издавна и приобрели социальный статус, прочное имущественное положение.
Люди, которые за более чем 20 лет ознакомились в литовской культурой и традициями и нашли пути к более тесному взаимодействию с литовским обществом, были вынуждены отступать на Запад или наблюдать за марширующей по Каунасу и другим литовским городам Красной Армией.
Не стоит забывать, что они также были гражданами Литвы, а их потеря – это потеря для всего литовского общества. Так что я думаю, что советская оккупация в 1940 году стала решающим фактором, изменившим жизнь не только литовцев и евреев, но и значительной части русских.
- Было бы интересно услышать от Вас, как проявляли себя русские межвоенной Литвы в различных сферах общественной жизни. Затронула ли их вторая волна эмиграции? Каковы были отношения с другими этническими общинами? Как переживали экономический кризис 30-х годов?
- Во-первых, следует отметить, что русская община в межвоенной Литве включала в себя больше членов, чем официальные данные переписи населения 1923 года, в которых была указана цифра – 50 460 человек. Ведь перепись фиксировала только граждан, а большая часть мигрантов, несогласных с советской властью и прибывших в страну после революции, не имели гражданства и были внесены в статистических источниках в категорию "иностранцев". Вполне вероятно, что их число составляло от 5 000 до 8 000 человек, но в статистические данных они остаются «невидимыми».
Русских зачастую определяли как этническую группу, в которую входили плохо образованные крестьяне и исключительно талантливая интеллигенция, которая себя реализовала в престижных профессиях (например, в Государственном театре, университете, на военных должностях и т.д.)…
Я думаю, что такая картина является несколько упрощенной. Она не отражает разнообразия деятельности, где русским удалось утвердиться. Конечно, факт остается фактом, что у евреев и немцев был несравненно более высокий уровень образования и профессиональных навыков. А часть русских оставалась "невидимой", потому, что плоды их труда были не столь заметны, как труды работников искусства или науки. В конце концов, не менее важным был труд русских инженеров, врачей, адвокатов и государственных служащих. И тут надо также отметить, что русские в Литве стремились к профессиональным успехам индивидуально, хотя некоторые из русских переселенцев в Европе взаимодействовали между собой гораздо теснее. Кроме того, русские в Литве не создавали "монополию" в какой-то одной области трудовой деятельности, как это сделали, например, евреи в торговле.
С другой стороны, не только социальный портрет или квалификация, но и политика государства определяют возможности для самовыражения. Общественные интересы Литвы того времени стали одним из ключевых факторов, которые привели к интеграции этнических меньшинств на рынке труда. Другое дело – русские переселенцы, которые не выдержали конкуренции из-за своего уязвимого статуса и национализма этнического большинства.
Да, они страдали от различных социальных проблем и материальных лишений, которые в конечном итоге, как правило, заставляли их эмигрировать в более развитые европейские страны или страны Южной Америки. В первые десятилетия независимости Литвы не хватало квалифицированных кадров, поэтому множество различных государственных и частных учреждений охотно принимали на работу русских.
Впоследствии спрос на них упал из-за того, что нужная квалификация уже была у литовского населения. Таким образом, в тридцатые годы для представителей русского этнического меньшинства на государственную службу, учреждения стали менее доступными и, следовательно, русским чаще приходилось обращаться к частному сектору. Глобальные последствия экономические кризиса, вероятно, также усугубили ситуацию. Об этом свидетельствуют их попытки эмигрировать в Южную Америку.
- Что Вы можете сказать о русских организациях, существовавших в то время? Пользовались ли они влиянием?
- Сеть русских организаций была меньшей, нежели сейчас. В 1920-1940 гг. было учреждено в общей сложности 29 официальных организаций. Это не считая кружки, регистрация которых не была обязательной. В тридцатые годы их число достигло максимума, когда таких организаций было 18-22, однако вес был всего у нескольких.
Деятельность этих организаций можно оценивать двойственно – с одной стороны, часть русского меньшинства отличала способность объединить общие цели в коллективной деятельности и открывать культурно-просветительные, религиозные или экономические организации, которые позволили русским удовлетворить большинство этнических интересов и решить некоторые из социальных проблем. С другой стороны, они почти не способствовали интеграции русского меньшинства в литовское общество.
- Г-н Андрюс, актуальный вопрос и для нашего времени - как русское меньшинство проявляло себя в области образования? Была ли в те времена развита сеть русских школ, и как в целом литовские власти решали проблему просвещения нацменьшинств?
- Очевидно, что русские, среди которых был относительно небольшой процент интеллигентов и довольно большая масса крестьян, в те времена проигрывали в уровне образования другим этническим группам. Тем не менее, это не значит, что у русских не было своих целей в этой области. Они формировались в своем большинстве интеллигенцией, Русской Православной Церковью и русскими общественными организациями.
Миссию русской школы лучше всего определил Александр Тиминский. Он считал, что она должна быть гражданской, т.е. вмещать стремление сохранить для молодого поколения русских этнокультурную самобытность и подготовить ее представителей к плавной интеграции в литовское общество. Однако для выполнения миссии неподходящей была политика литовского правительства в области образования, которое после переворота 1926 года стало в большей степени ограничивать деятельность школ этнических меньшинств.
Например, в 1920 году в Каунасе вместе с еврейской общиной русским удалось открыть частную школу с русском языком обучения. А в 20-е годы при поддержке некоторых городских и уездных муниципалитетов была создана сеть русских начальных школ. Однако на протяжении следующего десятилетия эти школы в результате решения Министерства образования постепенно потеряли свой независимый статус, т.е. они превратились в русские классы при литовских школах.
Пик развития русских начальных школ приходился на 1927 г., когда их число в стране выросло до 16. Однако с 1929 года началась тенденция по ликвидации сети и в 1932 году их осталось всего семь. В 1933-1940 годах число русских начальных школ не превышало четырех. Аналогичная участь постигла русскую гимназию в Каунасе, которая был национализирована.
Подытоживая, можно сказать, что развитие сети русских школ – пример того, как русский энтузиазм и вера в благоприятные перспективы интеграции молодого поколения в общество привели к разочарованию. Русская интеллигенция не считала ценной возможность получать образование на литовском языке. Их целью были школы, которые предоставляет квалифицированные услуги русских учителей, которые обучают на другом языке, другой религии, другой культуре, но лояльных Литве граждан.
- Монография получилась обширной. С какими уникальными документами и людьми Вам довелось работать в процессе ее подготовки?
- Книга во многом опирается на сохранившиеся архивные документы, статистические источники, литовскую и русскую прессу тех времен, воспоминания общественных деятелей.
Одним из наиболее интересных источников является материал о русской интеллигенции, над которым работала Н.Касаткина. Этот материал еще не был широко представлен, хотя в нем нашли отражение мнения по социальным вопросам различных свидетелей событий тех времен. Эти интервью являются уникальными, поскольку их просто не могут подменить факты сохранившихся письменных источников.
Кроме того, книга иллюстрирована замечательными иллюстрациями из музейных фондов Литвы. На них можно увидеть лица русских общественных деятелей, а также наиболее значимые культурные события. А картины М.Добужинского свидетельствуют не только об исключительном таланте художника, но и его любви к литовскому пейзажу.
- Как Вы пишете к аннотации к своей книге, проблемы тех дней находят свое отражение в сегодняшней жизни… Какие из них, на Ваш взгляд, особенно характерны для обеих эпох?
- Да, порой при сравнении социального положения русских в межвоенное время и в современной Литве, можно заметить сходства. Это касается, например, вопроса образования на родном языке. Исторический опыт демонстрирует, каким образом этот вопрос может быть решен в интересах этнического большинства и как на его завершение может влиять инертность этнического меньшинства.
Подобные проблемы неизбежны и сейчас, но в то же время можно только порадоваться, что проблемы с образованием представителей русского меньшинства и других этнических групп сейчас решаются в нашем государстве более цивилизованно, чем в период до 1940 года. Ведь в настоящее время вряд ли можно было бы представить ликвидацию сети русских школ.
Другая параллель – проблемы на рынке труда. Как и в довоенной Литве, перспективы русских в этой области во многом зависят от образования и профессиональных навыков, способности адаптироваться к динамично меняющимся условиям на рынке труда. В особенности эти факторы играют большую роль во времена экономического кризиса, когда растет безработица.
Конечно, для обеих эпох характерны проблемы этнических взаимодействий, этнической терпимости и дискриминации, гражданственности, культурной идентичности этнических меньшинств и социальной адаптации. Эти проблемы по-прежнему могут быть объектом исследования ученых.
