В основу фильма положено интервью, взятое у бывшего офицера ФСБ Александра Литвиненко, который обвинил российские спецслужбы в заказных убийствах и других преступлениях и был вынужден покинуть Россию, а затем отравлен в Лондоне.
О своей работе, главном герое фильма и ситуации в России А. Некрасов рассказал в интервью DELFI.
- Когда фильм покажут в России?
- Думаю, очень нескоро. Это не первый фильм, который я делаю, который называют критичным по отношению к власти, но почему-то именно все, что связанно с Литвиненко, вызывает у российских властей такую негативную реакцию. Я до конца этого не понимаю. До этого я сделал фильм о взрывах домов «Недоверие». Его ведь тоже не показывали по телевизору, но он официально распространялся на дисках, DVD. Но вот с Литвиненко – это особый случай. Это само по себе и подозрительно, и неприятно, потому что я его знал как человека, который умер за то, во что он верил, что он говорил. И умер страшной, мучительной смертью. Поэтому что такое пренебрежительное отношение к нему в России, но не во всей, у властей – это неприятно.
- Как оцениваете тот факт, что подозреваемый по делу Литвиненко – Луговой – после выборов в российскую Госдуму стал депутатом по списку ЛДПР В.Жириновского и получил депутатскую неприкосновенность?
- Я не считаю, что в России демократия, но в России есть достаточно элементов демократии, люди голосуют и их не заставляют грубо голосовать за Лугового, поэтому то, что за него проголосовали – это говорит о многом. То есть, на каком основании можно за господина Лугового голосовать? Он стал известен в России и во всем мире после того, как его обвинили в убийстве Литвиненко.
Значит, люди по какой причине голосуют? Те, кто считают, что он сделал что-то правильное. Те, кто так не считают, они, видимо, считают его жертвой британской прокуратуры, заговора западного против России. Жертва, но достаточно ли этого... Я не могу понять, что Луговой – национальный герой (для некоторых - DELFI). Я знал Литвиненко на протяжении пяти лет лично. Я не считаю его святым, и он сам себя таким не считал. Он себя не считал и героем. Но в какой-то степени он героем стал. Потому что он говорил, что думал, зная, чем он рискует.
- Почему Литвиненко – идеалист – пришел в КГБ?
Он абсолютный идеалист и в каком-то смысле типичный российский мужчина. Я неслучайно показываю в фильме эпизоды «Семнадцать мгновений весны». Он в этом смысле типичный идеалист. Он считал, что служба безопасности, разведка защищает страну. В политическом отделе, в пятом отделе, он никогда не работал. Сам Путин говорит, как он выразился, что Литвиненко работал в конвойных войсках. Вначале он действительно отвечал за стратегически важные конвои. Потом он стал опытным и талантливым, даже, по мнению тех, кто его критикует, опером и боролся с организованной преступностью.
Мне Саша Литвиненко всегда был интересен тем, что к нравственным позициям он подошел через опыт. Не из книг. Его жизнь поставила перед очень жестким выбором. С моей точки зрения он не просто сделал правильный выбор, а пошел на сознательный риск, личную жертву ради идеалов.
- Много ли в ФСБ таких идеалистов, как Литвиненко?
Мы знаем еще один персонаж – Михаил Трепашкин, которого я хорошо знаю, и который только что вышел из тюрьмы, провел в заключении больше 4 лет. По убеждению многих, человек оказался в тюрьме по ложному обвинению. Я верю ему. Именно Трепашкин говорит, что очень много в ФСБ честных офицеров. И он считает, что система не прогнила вся. А Литвиненко был более жесткого мнения. Он считал, что систему нужно менять в корне. И переименовывать эту организацию, и символику КГБ, ФСБ ломать. ФСБ официально считает себя преемником ГПУ, НКВД и т.д.
«Когда делаешь дело, в которое ты веришь, то не страшно»
На дом режиссера в Финляндии перед показом его фильма «Бунт: дело Литвиненко» на Каннском кинофестивале был совершен налет. Полиции Финляндии так и не удалось установить, кто же это сделал. Режиссер запечатлел на пленку и включил эти кадры в свой фильм. Несмотря происшедшее А.Некрасов, отказывается бояться.
- На меня это произвело неприятное впечатление, я не мог концентрироваться на работе. Я считал это безопасным местом. Я был, конечно, в шоке. Но, вы знаете, собственная безопасность – это такая вещь – когда делаешь дело, в которое ты веришь, то не страшно. Если остановишься, начнешь юлить, сомневаться – тогда будет страшно. У каждого свой путь в работе творческой. Я не могу делать хорошо, если я во что-то не верю. Если я в своей работе не преодолеваю себя. Вот я начинаю работать одним человеком, a выхожу из работы, преодолев какие-то компромиссы, какие-то страхи. И тогда я могу гордиться своей работой.
Я отказываюсь бояться. Моя жизнь во многом – это работа. И мое огромное горе и боль – это то, что мне в России трудно работать, мне, грубо говоря, не дают работать. Я доказал, что я способный кинематографист, мои фильмы были на всех лучших кинофестивалях, документальные фильмы в прокате – это довольно сложно получить, но в России мне трудно работать, поэтому я вынужден часто бывать за границей, жить там. Но я все равно считаю Россию своим домом. И дай Бог, чтобы мне можно было работать в своем родном городе – Петербурге.
«Русская трагедия» и необходимость разговора о революции
А.Некрасов, как и главный герой его фильма, А.Литвиненко, считает, что недопустимо безучастно смотреть на то, что происходит в его родной стране. Оставаться «чистым» художником в таких условиях – не честно, убежден режиссер.
- Один философ французский сказал: «Когда ничего не происходит – люди погибают». Этот философ – революционер. Это не революция в буквальном смысле этого слова, но революционное сознание. Критическое сознание. Честное. Когда ты идешь до конца по отношению к реальности. И не только в том смысле, что Запад – хороший, а Россия – плохая.
Ведь многие на Западе поддерживают Путина. Поэтому очень важно быть честным и последовательным интеллектуально. Очень важно различать патриотизм и ультраправый национализм, фашизм. Я считаю себя патриотом, и Литвиненко был патриотом. Когда мы научимся разделять патриотизм и фашизм, тогда мы многое поймем в России.
- Фильм называется «Бунт: дело Литвиненко», бунт главного героя. Видите ли вы в России признаки бунта, и каким он может быть сейчас, «бессмысленным» или с другим знаком?
- Проблема бунта в России всегда была очень важной. Россия страна парадоксальная. С одной стороны мы говорим, что русский народ слишком терпелив, кто-то говорит, что он раб, к сожалению, иногда есть такой рабский аспект. И бунт, и его революционность она всегда в нем была. Одновременно Пугачев и Радищев, который еще хуже Пугачева – интеллектуал, русский интеллигент, и само общество у нас возникло из сопротивления, из мечты об освобождении, поэтому говорить, что он только раб – русский человек, народ – это не правильно.
В нас сидит этот протест, в каком-то смысле больше, чем на Западе. Вопрос в том, как он будет проявляться. Мне кажется, что сегодня настает момент, когда нам нужно очень честно говорить об этом в обществе. И власть, нормальная, демократическая власть, не боялась бы этого. Сейчас даже сама идея, даже само слово, любая ассоциация..., например, призрак «оранжевой» революции пугает власть настолько, что она делает совершенно идиотские вещи – вот арестовать Каспарова перед выборами.
Общество наше должно, прежде всего, на уровне культуры, интеллекта освободиться от ужаса революции. Потому что нам вдалбливали, что революция это всегда плохо, что революция – это 1917 год, а между тем, революции в конце двадцатого века в Восточной Европе, они очистили этот кровавый образ революции. Революция стала прогрессом, шагом вперед.
К сожалению, могут быть правы те, кто утверждает, что в России существует шовинизм, и есть опасность революции справа. Но ничего не делать, с моей точки зрения – еще хуже. Сегодняшний режим, который позиционирует себя как центристский, он, с моей точки зрения, пассивно, вольно или невольно, позволяет ультраправым набирать свои силы.
Мне не нравятся заявления об аполитичности, особенно в России. Аполитичным можно быть тогда, когда в политике достаточно много талантливых и активных людей. Сегодня чистое искусство в России, а этим занимаются многие мои коллеги – это, с моей точки зрения, не совсем честно.
Есть «Американская трагедия» Драйзера, есть такое понятие «русская трагедия», мы ее переживаем, она просится, она кричит, умоляет быть выраженной кем-то, понимаете. И когда талантливый человек отворачивается и говорит: «Я политикой не интересуюсь» – сегодня – это не честно.
Я по темпераменту склонен к каким-то поэтическим образам, я мог бы быть художником ради искусства. Не потому что я такой героический, сверхчестный, а потому что не получается иначе. Недемократический режим в стране очень заразен, он заражает даже оппозицию.
Проблема в том, что многие из наших демократов (демо-кратов, то есть люди должны стремиться к народовластию) очень далеки от народа. Это парадокс. Это создает такое сектантство. Я искренне верю в русский народ. У нас много неприятных черт и качеств. Но если не веришь, что он способен, он дорос, тогда не занимайся политикой. Можно иметь такое мнение, но тогда занимайся биологией, микробиологией.
Почему ислам
Перед своей смертью А.Литвиненко принимает ислам. В финале фильма это решение пытаются объяснить его отец и вдова Марина, а мнение режиссера остается за кадром.
- Случай с Сашей Литвиненко, принятие ислама происходило в условиях страшных физических страданий, поэтому очень трудно судить с нашей точки зрения об этом. Мне объяснили врачи, это совершенно безумная боль. Все клетки отказываются работать. Это очень больно.
И вот в этом состоянии, о чем думает человек? Средневековая пытка. Не просто пытка, а казнь. Он крепился, конечно, но, мне кажется, он понимал, что он умирает. О чем человек думает в таком состоянии? Наверное, он может подумать и о Боге. И почему это оказался ислам? В каком-то смысле он чувствовал себя не то что преданным своим народом, но ненужным своему народу.
И вот вся эта пропаганда, православие как часть государства, она, я думаю, его отталкивала. Но как Марина в фильме говорит, он религиозным человеком не был никогда, он был советским человеком. Понимаете, советское воспитание. К этому прибавлялся, конечно, момент его дружбы с чеченцами, совсем не исламистского плана как А.Закаев, который умеренный, это мое личное мнение. Далеко не исламист, но он верит. Вот, как я православный, такой и А.Закаев мусульманин. Это личное, это не политический жест. И, видимо, он тоже повлиял на Сашу. И, может быть, повлияло чувство вины перед чеченцами. Перед мирными жителями, которые там погибли в первой войне, в которой Саша участвовал. Я думаю, что сочетание этих моментов оно повлияло на человека, который, повторяю, был очень и очень болен, при смерти.
Несколько строк о Литве выбивались из контекста интервью, но явно напрашивались на P.S.
- У меня есть детские воспоминания о косе в Клайпеде, о Балтийском море, эти запахи... Мы ездили из Питера в Литву. Очень сильные детские воспоминания. Но, мне кажется, что у Литвы интересное настоящее. Эта атмосфера еще небогатой страны, но свободной. Знаете, дух свободы и такого внимания к деталям. Не лощености. Мне это очень нравится.
Мне кажется, что у людей здесь хорошее и интересное творческое будущее. Здесь есть пространство. Вот на карте Литва кажется маленькая, а сюда приезжаешь – чувствуется воздух, пространство, этот горизонт. Мне это очень нравится.
