Производство на Украине в прошлом году снизилось более чем на 10%, экономика – почти на 7%. Прогнозы на этот год тоже плохие – МВФ прогнозирует, что экономика снизится на 9%, а инфляция составит 57%. Страну душат не только долги: индекс восприятия коррупции, составленный Transparency International, показывает, что Украина занимает 142 место среди 175 стран. О ситуации на Украине в телепередаче «Неделя» рассказал министр экономики Украины Айварас Абромавичюс.
– Мы в Литве не раз слышали, что украинское правительство вскоре будет свергнуто, и не будет в нем министра Абромавичюса, но есть и правительство, и вы работаете. Насколько стабильно сегодня положение, есть и реальная угроза для вас и всего правительства?
– С самого первого дня, 2 декабря, когда я стал министром, была вероятность отставки правительства. Прежде всего, это было принятие бюджета 30 декабря, когда до половины пятого утра парламент вместе с нами голосовал за бюджет. Потом, первый транш МВФ, который тоже с трудом продвигался в сторону закона. В общем, практически каждый месяц идут спекуляции, уйдет ли в отставку правительство, или некоторые министры. Несмотря на это, моя репутация на Украине довольно неплохая. Во время последнего опроса на прошлой неделе 150 предпринимателей Европейской ассоциации бизнеса сказали, что мое министерство самое эффективное.
– Но ведь вы проводите реформу самого министерства, мы еще поговорим об экономических реформах в стране, но вы проводите реформу и в самом министерстве, меняете кадры, наверное, сокращаете их. Как они на это реагируют?
– Со старыми кадрами, действительно, реформу не проведешь. Поэтому я сразу поставил цель, что у меня кадровая политика очень конкретная – люди на самых главных позициях не должны были быть на государственной службе до Майдана, хорошо, если у них западное образование и опыт работы в западных компаниях. Всех своих заместителей я сразу уволил. Из старой структуры из 28 департаментов на руководящем посту осталось только 5. Я уволил 400 человек из 1230, т.е., 30%. Все министерства обещали по программе сокращения расходов бюджета снизить количество своих работников до 20%. Мы уже это сделали, и до осени сократим еще на 20%.
– Один из основных пунктов вашей реформы – так называемая дерегуляция – сокращение бюрократического аппарата, всех бюрократических ограничений. Как на это реагируют сами бюрократы?
– Каждый раз, когда осуществляется дерегуляция, когда мы принимаем какое-либо правительственное постановление или закон, конечно, сразу затрагивается какая-либо группа интересов, но есть огромная поддержка общества. Есть понимание, что большая часть контролирующих органов делает свою работу не по назначению, поэтому надо как можно скорее сокращать количество этих схем и пр. Это трудно, но при поддержке общества, а также хорошей поддержке правительства, премьера, мы это делаем без остановки.
– А как с поддержкой в Раде?
– С Радой немного сложнее. Так как 50% депутатов ранее не были в парламенте, они не очень соглашаются голосовать за все законы с закрытыми глазами. Они хотят долго их читать, дискутировать и пр. Поэтому, как ни печально, из законов, принятых в правительстве, только 44% принимается в парламенте. У меня одним из советников работает бывший вице-премьер Словакии Иван Миклош, который проводил реформы в Словакии, мой близкий друг – Михаил Саакашвили, ставший губернатором Одессы. Они оба говорили, что в их странах, когда в кризис проводились реформы, практически от 90 до 100% всех законов, предложенных правительством, парламент поддержал.
– Еще одна важная часть реформы – реформа государственных предприятий, которая охватывает не только смену руководства, но и приватизацию. Приходилось слышать, что из примерно 1800 государственных предприятий вы хотите около 50 оставить государственными, а другую часть приватизировать, что в ближайшее время планируете сделать с 300 предприятий.
– Мы уже проводим эту реформу 8 месяцев, и видим, какое огромное влияние разных групп физических лиц на конкретные предприятия, и как они не хотят говорить «до свидания» тем денежным потокам, которые их кормят. Поэтому государство, которое находится на ранней стадии своего создания с довольно слабыми учреждениями и очень высокой толерантности к коррупции, в обществе, не может эффективно управлять государственным имуществом. Поэтому необходимо сокращать влияние государства к экономике, чем мы и будем заниматься. Главное, о чем мы попросили как Министерство экономики у Фонда государственного имущества, это, во-первых, чтобы все делалось прозрачно, только с помощью консультантов. Если это крупные предприятия, то консультанты мирового уровня. Во-вторых, чтобы первые два предприятия продавались только те, в которых заинтересованы стратегические иностранные инвесторы. Так как мы не хотим участвовать в такой приватизации, где все распродается местным, которые приблизились или к прошлой, или к нынешней власти. Очень важно, чтобы это было «Центрэнерго», в котором заинтересованы французы и американцы, чтобы это был Одесский завод удобрений, которой тоже интересуется стратегический инвестор. Это позволит нам показать обществу, что на этот раз приватизация осуществляется прозрачно, и совсем другими методами, чтобы получить мандат на другие реформы, продолжать приватизацию. Это будет тест для всего правительства.
- Но эти местные олигархи, которые довольно влиятельны и в этих государственных предприятиях, у которых есть акции, влияние, и как вы говорите, которые были близки к старой власти, насколько сейчас оказывают давление на вас?
– Их влияние – немалое, но самое маленькое со времени независимости. В парламенте Украины раньше они контролировали большие группы депутатов, сейчас этого нет. Сейчас в парламенте много журналистов, общественных деятелей, командиров батальонов. Но олигархи всегда хотят иметь и политическое, и финансовое влияние. Поэтому мы пытаемся свои законы, планы приватизации мотивировать тем, что этого требует общественность, требует президент и премьер, требуют наши иностранные партнеры с Запада – МВФ, Всемирный банк и пр. У нас есть много помощников, которые помогают бороться с этой силой олигархов, с которой мы столкнулись.
– Мне приходилось читать, что совсем недавно олигарх Игорь Коломойский даже обозвал вас «литовской обезьяной», извините, что об этом говорю, но почему, по какой причине?
– Он не называл меня «литовской обезьяной», а назвал «бразильской обезьяной». Так как Департамент миграции позволил мне иметь двойное гражданство, потому что мой прадед до войны уезжал в Бразилию. Но эта тема абсолютно понятна: когда я пришел в министерство, сразу принял такое решение, что стану председателем комиссии, которая продает нефть предприятия «Укрнафта». До этого решением правительства была предоставлена скидка 15%. Тогда весь год был единственный покупатель – Игорь Коломойский. Так как у него есть единственный действующий нефтеперерабатывающий завод на Украине. Когда я пришел, мы сразу сняли эту скидку 15%. Это была скидка 200 миллионов долларов в год. Он два месяца блокировал эти аукционы, хотел организовать кампанию, что Абромавичюс ничего не понимает о рынке нефтепродуктов, поэтому скоро кончится горючее у танков, и мы проиграем войну с Россией. Но в конце концов, он начал сам перерабатывать эту нефть, еще н купив, и прокуратура им заинтересовалась. И аукционы начались, и до сих пор вся нефть покупается по рыночной цене, и в государственном учреждении экономится большая сумма денег. Потому, что такой суммы лишаются такие люди, они используют разные ресурсы СМИ, другие каналы, показывая свое недовольство.
– Это самый главный ваш враг из олигархов, или есть еще?
– Этот самый активный. Может, есть и такие, которые тих ждут, когда министра снимут. Ведь они все думают, что министр – это временно. Многие главы департаментов переживают по 7-8 министров. И олигархи тоже думают, что министры – временно, а интересы бизнеса будут всегда.
– Но этим мечтам не суждено исполниться?
– На самом деле, правительство фантастическое. (…) Средний возраст министра – 45 лет. Все говорят по-английски, никто не опаздывает на встречи.
– Вице-президент США Джо Бидден сказал, что «Россия пытается навредить стабильности Украины всеми возможными способами, в том числе – пытаясь создать условия, которые вызовут экономический крах Украины». Какие действия России вы можете назвать, как она ведет себя с вами, и какие вообще отношения России с вашим правительством?
– Официальных отношений практически нет. Единственная встреча с ними бывает в Брюсселе, на трехсторонних переговорах о вступлении Украины в свободную экономическую зону. Россия хочет это отложить еще на год, на два. Пытается без аргументов доказать, что это повлияет на их экономику, но мы знаем их намерения, как и Литва знает, что Россия за последние несколько лет была непредсказуемым торговым партнером.
– Украину еще часто называют «клоакой коррупции». Ваш премьер Яценюк говорил, что из-за коррупции страна лишается 10 млрд. долларов в год. Это на самом деле большая проблема?
– Это огромная проблема. Согласно последнему опросу, 97% респондентов отметили, что это основная проблема, из-за которой трудно заниматься бизнесом на Украине. (…) Мы сейчас учредили несколько учреждений, которые помогут в борьбе с коррупцией. Мы боремся сокращением работников, чем меньше людей, чем меньше общения между бизнесом и государством, тем меньше коррупции. Институты есть, им надо немного больше времени, чтобы начать нормально работать.
– А вам кто-нибудь предлагал взятку, хотя бы намекали?
– Нет, мне никаких взяток не предлагали. Возможно, моим коллегам? Я коллегам всегда говорю, чтобы они в одиночку не ходили на встречи, встречались только в помещениях министерства. Все, что ты пишешь и говоришь, кто-то читает и слушает. Я всех прошу быть осторожными. Наша миссия довольно краткосрочная, думаю, она продлится год, а если повезет, и мы сделаем что-то хорошее, возможно, еще два года будем на своих позициях, тогда точно многое сможем сделать. И со спокойной совестью и хорошей репутацией вернемся в бизнес.
– Так вы правительству и своей работе выделяете два года?
– Мне очень трудно бывает работать с теми бюрократическими организациями, и эти все политические игры… Мы временно можем их терпеть, пытаться их как-то ломать, но в долгосрочной перспективе я себя в политике не вижу.
– Еще очень интересна ситуация в Восточной Украине, где много тяжелой промышленности, там много отраслей, связанных с экспортом. Имеете ли вы какое-либо влияние на эти предприятия, и что происходит на этих заводах?
– Прежде всего, надо понимать, что временно оккупированные территории находятся на менее чем 10% территории Украины, более 90% территории – это мирная жизнь, где люди каждый день ходят на работу. Мы считаем, что украинская армия сейчас защищает не только целостность Украины, но и целостность всей Европы – Литвы, Польши и т.д., потому что, если Украине не повезет, то возникнет большой риск и для находящихся рядом стран. Что касается контроля над предприятиями, политических процессах на временно оккупированных территориях, практически, этого нет совсем. Практически, 20% промышленности осталось на временно оккупированных территориях. Это была та промышленность, которая генерировала довольно много иностранной валюты.
– Правда ли, что предприятия с этих территорий просто вывозятся в Россию?
– Думаю, что есть разные ситуации. Думаю, что на этих предприятиях, которые работали с украинским рынком, происходят нехорошие вещи.
– Вы подсчитывали, во сколько один день войны обходится бюджету Украины?
– В этом году ВВП Украины будет 100 млрд. долларов. 5% ВВП вы потратим на оборону, а это рекорд. Это беспрецедентные расходы в небогатой стране.
– Как вы считаете, сколько времени потребуется Украине, чтобы справиться с самыми большими вызовами?
– Очень жаль, но у Украины не очень много времени, чтобы провести реформы, и нам казалось, что мы скоро придем, все сломаем и построим совершенно новую систему за год. Думаю, понадобится два года, и некоторая стабильность в правительстве, чтобы те же министры принимали бы те же инициативы. В среднем, до независимости министр экономики держался на посту 11,6 месяца. Думаю, что если эти министры-реформаторы продержатся два года, мы сделаем много. Но в долгосрочной перспективе нужен не год и не два. Если посмотрим на самые лучшие примеры реформ, в среднем, те, кто их проводили, были у власти 8-9 лет.
– Вы говорили, что вы оптимист, и в хорошем настроении идете на работу, желаю вам не утратить его.
