Венедикт Ерофеев вовсе не хотел быть выкованным из чистой стали, бронзы или другого металла. И все же скульптурный ансамбль на московской площади Борьбы стал очередной победой лирического героя романа «Москва – Петушки» над его автором. Это, конечно, не Венедикт Васильевич Ерофеев, а его лирический герой Веничка с возлюбленной, что ждет его в Петушках.

Подобие лирического героя и автора, произведения и биографии, выдавало в Венедикте Ерофееве поэта. Даже других поэтов это вводило в заблуждение. «Когда я первый раз читала рукопись "Москва- Петушки", я даже не поняла, что это художественное произведение. Думала, это его дневник. Так же он говорил, там были те же шутки, хитроумные афоризмы. Это был нормальный стиль его речи», – рассказывает Ольга Седакова.

Превращение текста, такого близкого ерофеевскому кругу, во всемирно известное произведение, казалось чудом. «Это была антитехнология успеха. У него не было печатной машинки. Текст был записан от руки в одной тетради. Эту тетрадь он терял, забывал то в одном месте, то в другом», – добавляет Ольга Седакова. «Первое издание "Москвы-Петушков", благо что было в одном экземпляре, быстро разошлось», – вспоминает поэт Владислав Лён. Он присутствовал при передачи рукописи на Запад.

Полное прижизненное издание в России было осуществлено в 1989 году, после двадцати лет бытования произведения в самиздате и частичной публикации в журнале с комичным названием «Трезвость и культура». Владислав Лён называет эпоху Венедикта Ерофеева «бронзовым веком» русской культуры, а самого Веничку – героем своего времени. «Самое главное, он сумел стать национальным героем. Вот этот образ Венички, я не встречал человека, которому бы Веничка не нравился», – уверяет он.

Ольга Седакова предпочитает называть среду Ерофеева андеграундом. Она вспоминает, что не рецептами коктейлей они упивались при чтении «Москвы – Петушков». «Это было, я бы сказала, политическое впечатление, но не в узком смысле политики, а в смысле освобождения от всего душевного состава, который воспитывался в это время», – поясняет она.

Роман «Москва – Петушки» продолжает оставаться надежным средством от самомнения и поверхностного атеизма. Это хорошо. А вот то, что Венедикт Ерофеев остается автором одного текста – это неправильно, считает журналист Алексей Яблоков. «Всю свою жизнь он вел записные книжки, начиная с 1955 года и до смерти. 1967 год, 4 марта – вот это мне нравится. Вторжение на Пятницкую. Триумф», – показывает он. Яблоков готовил к изданию первый том записных книжек и дебютное произведение Ерофеева – «Записки психопата». Они писались на улице Кржижановского, в бывшем общежитии МГУ, в комнате на втором этаже. «Я их с трепетом держал в руках и сверял по ним корректуру», – замечает журналист.

Владислав Лён пытался ввести в корпус ерофеевских текстов двенадцать глав романа «Дмитрий Шостакович», неоконченного и утерянного. «Я специально прекратил дальше печатать, потому что начались такие дискуссии: Ерофеев – не Ерофеев», – поясняет он. Вообще состояние ерофеевского архива – благодатная почва для мистификаций. Многое терялось, многое дарилось. Его архив до сих пор находится не в РГАЛИ, треть записных книжек еще не издана, а с научным комментированным изданием пока не повезло ни одному произведению Венедикта Ерофеева, и «Москва – Петушки» не исключение.

Поделиться
Комментарии