Так получилось, что в Литве Павел Деревянко ни разу не был, хотя его однокурсница по ГИТИСу Живиле Мотвилайте родом из Вильнюса, и частенько приглашала его в гости. Зато теперь литовские морозы актер запомнит надолго. «Очень холодно – говорит он. Хочется погулять, посмотреть город, но понимаешь, что вечером спектакль, надо беречь голос».
Стать актером Павел Деревянко с детства не мечтал. - Все получилось само собой. Жизнь так повела,- рассказывает он «Литовскому курьеру».
– Прежде, чем стать актером, вы пробовали себя в разных профессиях?
– Как только не пробовал найти себя в жизни. Поступал и в медицинское училище, учился в кулинарном, был учеником женского мастера в парикмахерской, неделю учился в вечерней школе, пробовал себя в бодибилдинге.
– И куда в итоге привел вас жизненный поиск?
– В итоге оказался в Москве. В 20 лет я поступил в ГИТИС. А уже на втором курсе понял, что нашел то дело, которым не скучно заниматься очень продолжительное время. И вот до сих пор я не скучаю.
– Вы «прикреплены» к конкретному театру или играете на разных сценах?
– Сейчас уже прикреплен. Раньше никогда не любил называть себя актером какого-либо театра, а теперь мое отношение поменялось. Думаю, что это в связи с нашим новым спектаклем «Дядей Ваней» и с Андреем Сергеевичем Кончаловским. Так что я актер Театра им. Моссовета.
– Вы знали, какую роль вам предложит Кончаловский?
– На самом деле не знал, что мне предложит Кончаловский. Даже не знал, для чего он меня позвал на беседу. Думал, что откажусь, потому что не хотел в театре ничего делать нового. Но когда Кончаловский сказал, что Чехов, «Дядя Ваня», я испугался. Чехов – это тот писатель, о котором я мечтал и мечтаю до сих пор, и навряд ли меня кто-нибудь пригласит в ближайшие два-три года, потому что я до Чехова еще не дорос. Все это я и сказал ему. Кончаловский ответил: либо ты делаешь вещи и идешь вперед, либо стоишь на месте и не делаешь ничего и качество идет назад. Понятно, что тут уговаривать уже не нужно было. Мы приступили к работе, чему я очень рад. Когда я читал «Дядю Ваню» в институте, он показался мне достаточно скучным. Но нет. Совсем не скучно.
У Андрея Сергеевича есть большие планы поставить три спектакля Чехова, и я буду счастлив участвовать в их осуществлении.
– Вы больше играете в спектаклях, поставленных по классике?
- Сейчас да. У меня четыре спектакля: «Портрет» и «Вий» по Гоголю, «Крошка Цахес» Гофмана и «Дядя Ваня» Чехова.
– И все равно следует признать, что известность вам принесли фильмы?
- Безусловно. У меня более 50 фильмов и телевизионных сериалов, в которых я снялся. Но, пожалуй, большую известность я получил благодаря сериалам: «Участок», «Штрафбат», «Девять жизней Нестора Махно». Во многих из них есть и моя частица. Кстати, увидев меня в фильме Павла Лунгина «Дело о мертвых душах», Андрей Сергеевич Кончаловский собственно и подумал, что я смогу сыграть дядю Ваню. А театр все это время развивался параллельно.
– Что вам ближе – театр или кино?
– Я не стал бы так однозначно говорить, потому что это абсолютно разные вещи. Театр существует для внутреннего творческого роста, для развития твоих внутренних человеческих качеств. Кино для меня, по крайней мере на этом этапе, служит для удовлетворения каких-то личных амбиций. Кино – это слава, деньги. Как это грубо не звучит, но это присутствует в кино.
– Поклонницы не достают?
– Всякое бывает. Нормально, главное – без истерик.
– Вам 33 года. Как воспринимаете свой возраст?
– У меня переоценка возраста была, начиная с 30 лет. Долгое время я понимал, что что-то не так. Впервые, отмечая свое 33-летие, я провел его очень скромно. И был счастлив. Хотя очень люблю проводить пышные вечеринки для друзей. В этом году вдруг навалилось очень много работы, некогда было впадать в депрессию, в комплексы. Надо было просто работать.
– Значит, кризис вас не коснулся. Предложений много?
– Да все нормально. Так получилось, что параллельно я выпускал сразу два спектакля. Я никогда больше на такое не пойду: одновременно репетировать и выпускать два спектакля. Днем я репетировал «Дядю Ваню», а вечером «Портрет» Гоголя. Я был в очень сложном физическом состоянии. До сих пор не могу вернуть свой голос. Он в постоянном напряжении, постоянно срывается, а я постоянно за ним ухаживаю: полощу, ем какие-то конфеты, мало разговариваю, берегу его всячески.
– Вы по жизни оптимист?
– Ну а как по-другому? Фаталист-оптимист. Все как бы предначертано, но все равно ты делаешь свою судьбу сам. Здесь и сейчас. Главное, не бояться жить. Постараться делать это на полную катушку. По-моему, только так можно познать себя. В нас сидит очень много запретов, комплексов. Многое мы не можем сделать, потому что это противоречит каким-то устоям. Самое лучшее, что есть, – это середина, она наиболее близка к объективности. Но как ты узнаешь середину, не познав края?
– Любовь помогает познать себя?
– Без любви никак. Без любви во вселенском масштабе. Без любви к себе, к близким. В первую очередь, к себе. Я постоянно говорю, что нужно себя понять, принять и полюбить, и постоянно пытаюсь это сделать. Бывает, получается, бывает, нет. Я достаточно сомневающийся и комплексующий человек. Как Чехов сказал, в человеке все рядом – великое с ужасным, высокое с низким. Были и поступки, о которых жалел. Но, к счастью, их было немного. Были и такие, после которых могла серьезно измениться жизнь. Но бог, наверное, любит меня, потому что несколько раз давал мне шанс. Ты потом все анализируешь, делаешь выводы и идешь вперед. Поэтому все хорошо складывается. Такое ощущение, что жизнь, небеса, бог как Абсолют, ангел-хранитель любят меня. Но прежде всего надо самому себя любить. Не будешь любить – никто тебя не полюбит, я так думаю.