- Вы окончили музыкальную школу по классу аккордеона, занимались акробатикой, стали кандидатом в мастера спорта. Что послужило стимулом к выбору актёрской стези?

- Я никогда не занималась ни в театральных кружках, ни в студиях, потому что до определенного момента меня это даже не интересовало. Да и в театре я, по большому счёту, никогда не была. Так что однозначного ответа на этот вопрос нет, но мысль поступать пришла отчасти потому, что у меня был замечательный педагог по литературе, Владимир Юферов, который умел «зажечь», влюбить в произведение, когда мы читали какие-то монологи, отрывки… Он однажды мне и сказал: «Саша, тебе нужно поступать в театральный!»

- И вы решили поступать?

- Да, мысль зародилась. Я поделилась с мамой, и на следующий год мы поехали в Питер узнавать условия поступления. Но для них я, хоть и родилась там, считалась иностранкой, т.к. являлась гражданкой Литвы, и мне сказали: «Да, без проблем, платите 3000 евро в год и поступайте!» На тот момент в семье не было возможности платить такие большие деньги, и пришлось на время эту мечту оставить в «подвешенном» состоянии. Стыдно признаться, но о том, что есть академия в Литве, я не знала вообще. А потом мама случайно увидела в газете напечатанное маленьким шрифтом объявление о том, что набирается актёрский курс под руководством Дали Тамулявичюте для Русского драматического театра. И я решила попробовать. Мы с мамой подобрали какие-то монологи, басни, я придумывала дома в комнате танцы, репетировала (смеётся). В результате и поступать поехала с такой вот домашней подготовкой. Так получилось в итоге, что-то разглядели, наверное, и взяли. Видимо от судьбы не уйдешь, как словно какая-то невидимая сила взяла меня за руку, привела в театр и сказала «Ты должна быть здесь!»

- Чем вам запомнилось обучение у Дали Тамулявичюте?

- Конечно же, Даля нас очень любила. Любила, как родных, мы были ее последние "дети" (курс), но свою любовь она выражала требованием. Чем больше любила, тем большего результата требовала. Держала нас в ежовых рукавицах, не давала расслабиться. Воспитывала "и кнутом, и пряником". Тогда было сложно понять, почему она так строга. Но когда проходит время, ты понимаешь, что именно тем, что Даля была очень строга и не давала нам спуску, она закалила и воспитала нас. Вложила в каждого всю себя, без остатка, желая вырастить из нас не просто дипломированных актеров, а профессионалов. И думаю, каждый из нас несет в своем сердце огромное уважение к ней и благодарность за её непростой труд.

- Есть ли какие-то определённые типажи героинь, которые вас привлекают?

- Актёров часто делят на типажи, или амплуа. Мне кажется, что это не совсем правильно, потому что тогда ты не получаешь возможности развиваться разносторонне. Чаще всего на роли нас назначают режиссеры, и вопрос выбора практически исчерпывается. Можно, конечно, отказаться от роли или подать заявку на другую, которая больше тебя привлекает, но это происходит крайне редко. Так уж случилось, что мне чаще достаются положительные героини. Отрицательные роли, конечно, по-своему интересны и сложны. Но мне бы не хотелось останавливаться на чем-то одном. Хочется пробовать себя в разных стилях и характерах.

- А положительных героинь играть легче или сложнее, чем отрицательных?

- Мне кажется, сложнее. Потому что отрицательные образы часто выписаны ярче. А положительные слишком похожи своей "положительностью". В этом и сложность. Ведь они должны быть разными, несмотря на то, что они могут быть чем-то похожи. Тогда начинаешь искать в каждом образе свою отличительную черту, изюминку. Например, Татьяна в «Онегине» - это очень странная девушка, и найти эту странность было довольно непросто. Был определённый путь мучений, как сделать её непростой, чтобы при внешней нормальности была какая-то «странноватость». Консуэла («Тот, кто получает пощёчины» - прим. авт.) тоже была такая необычная героиня, в своём мире живущая и видящая всё через призму своего восприятия. Русалочка тоже довольно своеобразная, Лора («Отель двух миров» - прим. авт.) совершенно непредсказуемая. Все они по-своему сложные, и сложность заключается в том, чтобы не повторяться и создавать их максимально разными, при одной общей черте "положительная". А это очень непросто, ведь от себя всё равно далеко не убежишь.

- А бывает ли, что вы настолько вживаетесь в образ, что можете начать играть, например, на улице?

- Даааа… (смеётся) То, что на улице непроизвольно репетируешь, это есть… Однажды я ехала в троллейбусе, вся в своих мыслях, начала проговаривать монолог и сама не почувствовала, как стала говорить его вслух. Только через некоторое время заметила, что напротив сидит женщина и пристально так, прищурившись, на меня смотрит. Я думаю: «Что она так уставилась…», и только потом поняла, что я говорю вслух, а не про себя! Очень забавно было, посмеялись обе… Часто так бывает: если песня, то поёшь, если текст, то проговариваешь. Нет такого, что вот закончилась репетиция, ты закрыл текст и пошел себе домой с ветром в голове. Нет, мысли о готовящейся роли всё равно не отпускают. Ты идёшь домой, занимаешься своими делами, и невольно думаешь о персонаже. А вечером, когда уложишь ребенка спать, опять берёшь текст, начинаешь работать над ним, разбирать, учить… Чтобы прийти подготовленным на репетицию. Сложность нашей профессии заключается в том, что она не от звонка до звонка, а ненормированная.

- А есть у вас любимая роль?

- Каждая роль - она как ребенок. Вынашивается и рождается, а потом живет, растет, крепнет. Как же выделить из всех любимых детей самого любимого… Все роли любимые, в каждую из них вложено очень много себя, своего отношения, своей души. Каждая роль – это сложный, иногда мучительный процесс – и поплачешь, и попсихуешь, что не получается, и порадуешься, когда удается... Как вообще сказать детям, что ты самый любимый, а ты не очень? Так же не бывает…

- В этом сезоне в репертуаре театра появились три новых спектакля, в двух из которых вы заняты («Король Лир» и «Русская тетрадь» - прим. авт.). Что требовалось, чтобы вжиться в новые роли?

- Это были очень разные работы. Скажем, если брать «Русскую тетрадь», образы мы создавали сами, больше от своего понимания русских женщин, которые в силу обстоятельств остались без мужей, в сложное время. Хотелось показать, как эти женщины живут, как им тяжело и как они справляются со своим горем. Сложный был процесс, но что-то получилось. Музыка Гаврилина довольно-таки непривычная уху, поэтому бывают отзывы от зрителей, что странно слушать. Но и интересно было именно потому, что всё такое непривычное, новое. А что требовалось, что бы вжиться в образы? Фантазия. Достаточно было погрузиться в предлагаемые обстоятельства и представить себя на месте этой женщины, прочувствовать то, что могла бы чувствовать она. Каждая из нас придумывала личную историю своего персонажа. А в целом это большая командная работа.

- А как шла работа над «Королём Лиром»?

- Сложность «Короля Лира была в том», что этот спектакль ставился за довольно небольшой для такого сложного спектакля промежуток времени. Репетиции были напряжённые, женские роли репетировались в три состава, что, в принципе, в три раза уменьшает время на создание образа. Выходишь на сцену и понимаешь, что катастрофически не хватает времени, чтобы выстроить и прочувствовать героя. Тем более что роль Гонерильи, оказалась для меня очень сложна сама по себе, т.к. она совершеннейшая моя противоположность. Пришлось очень сильно ломать себя и пытаться вживаться в неё. Я искала, какая она может быть, откуда в ней столько злости, столько ненависти к отцу, к мужу.... Думаю эта роль - новый этап для меня, и, собственно, мой первый отрицательный персонаж.

- Но вам ведь удалось в итоге найти с ней компромисс, «поймать» характер?

- Думаю, да. Сейчас, когда спектакль наигрался и мне не единожды посчастливилось выйти на сцену в роли Гонерильи, мне кажется, я перестаю её бояться так, как это было изначально, но все равно это определённый стресс, к этой роли уже с утра надо морально готовиться, чтобы вечером её "прожить".

- А нашли ли вы в ней за это время какие-то хорошие черты?

- Конечно. В этом и заключается работа над персонажем. Актер должен быть адвокатом своей роли и максимально своего героя понимать. Если образ отрицательный, мы должны понять, почему он таков, найти оправдание его поступкам. В каждом человеке есть и хорошее, и не очень. Конечно же, всё в какой-то степени оправдывается, и Гонерилью можно оправдать, - я понимаю, почему она ведёт себя таким образом с отцом, почему так поступает с сестрой… Она из тех женщин, которые будут вырывать своё счастье всеми возможными способами, чего бы им это не стоило.

- Что интересного происходило во время репетиций? Какие-то особые моменты, случаи, новые мысли, проекты?

- В «Короле Лире» родилась новая песня. В сцене, когда Корделия приходит к отцу, и он просит её простить его, есть небольшая музыкальная интерпретация, мы называем её "мантра". Так вот, в то время, когда на авансцене идёт действие, другие персонажи находятся в некой человеческой массе, из которой они потом выходят на свои сцены. И когда мы в этой массе на репетиции пели эту "мантру", Эдгар Бехтер однажды сказал мне: «Слушай, у меня есть одна задумка, эта мелодия очень под неё подходит. Я пришлю тебе фонограмму, а ты скажи, подходит она или нет». Всё очень здорово подошло, и в итоге родилась песня в стиле рэп "Одержимый". Это для меня что-то принципиально новое, в таком стиле я раньше не работала. Было интересно.

- Бывали ли на сцене какие-то казусы, внештатные ситуации, с которыми приходилось справляться на ходу?

- Бывали. Однажды во время спектакля «Отель двух миров» к нам на сцену спустился голубой шарик, и летал над нами довольно долгое время, было очень забавно его обыгрывать. А недавно, в финале спектакля «Русалочка», в сцене, где сестры-русалки приходят к Луизе и говорят «Луиза, мы отдали свои волосы ведьме, чтобы спасти тебя! Возьми кинжал, убей им принца, и тогда ты сможешь вернуться в море!» случился очень смешной казус. Так вот, приходят две мои сестры с этим кинжалом, и внезапно, в этот трагический момент спектакля происходит техническая неполадка, из-за которой голоса в микрофонах исказились до неузнаваемости и звучали невероятно смешно. А смеяться в этой сцене нельзя категорически, пришлось собрать все силы в кулак и разрыдаться, потому что выбор был только расхохотаться или разрыдаться, и слава Богу, что у меня получилось второе (смеётся).

- Сейчас вы готовите спектакль «Алые паруса», премьера которого состоится 22-23 мая. Как проходит его подготовка? Сложился ли у вас образ героини?

- Сейчас как раз период поиска. Я бы даже сказала, отчаянного поиска (смеётся). Образ начинается с маленькой, восьмилетней девочки, и весь первый акт Ассоль находится в возрасте 8-10 лет, и очень непросто сыграть ребёнка, будучи взрослым, и не выглядеть при этом глупо. Пока что есть определённые сложности с нахождением этих нюансов, но надеюсь, что всё будет хорошо... Очень хочется, чтобы получилось. Это будет спектакль для взрослых. Ведь и взрослым иной раз надо вспомнить о мечте, о том, что мечтать надо и мечты сбываются! А мы, взрослые, часто мы об этом забываем.

- Помимо игры в театре, вы заняты ещё и в кинопроектах. Многие актёры говорят, что играть на сцене и перед камерой – совершенно разные вещи. Так ли это для вас и что требуется, чтобы «перенастроиться»?

- Разница, конечно, есть. На сцене подача идёт по-другому. Играешь так, чтоб тебя услышали последние ряды. Здесь другой энергетический посыл, другой голосовой посыл. В кино же надо быть максимально естественным. А если в камеру будешь выдавать всё так же, как в театре, это будет выглядеть слишком наигранно. В камере ты как под увеличительным стеклом, там видна каждая твоя ресничка, каждое подёргивание брови, видны даже мысли в глазах, если они есть (смеётся). На сцене, к сожалению, зритель часто не видит глаза актёра, и очень многое теряет из-за этого, потому что в них действительно многое отражается. В этом, пожалуй, и заключается самое существенное отличие. О том, что надо как-то специально перестраиваться в игре на сцене и перед камерой, ты особо не думаешь. Но волнение всё равно присутствует, особенно если съёмки бывают редко. Если же снимаешься часто, этот страх уходит и тогда перед камерой бывает клёво.

- Вы родились в Петербурге. Есть ли желание больше участвовать в российской театральной и кинематографической жизни?

- Конечно же, такое желание было и есть. Желание не уехать в Россию, а именно поработать в сфере кино, т.к. в Литве, к сожалению, снимают не очень много. Некоторые литовские актёры довольно успешно совмещают работу в Литве и съёмки в России... Почему нет? Мне нравится сниматься в кино. А что касается театра, то я слишком люблю наш театр, что бы его оставить.

- В 2013 году вы участвовали в музыкальном шоу «Х-фактор». В чём разница между выступлением на сцене театра и телешоу?

Rūta Ščiogolevaitė, Aleksandra Metalnikova
- Разница на самом деле очень большая, просто гигантская. Для меня «X-фактор» был своеобразной школой. Когда в театре ты выходишь на сцену, то знаешь, что делать, потому что ты до этого два месяца работал над спектаклем. Там же было катастрофически мало времени, чтобы подготовиться к воскресному эфиру. Хорошо, если песню давали за 5 дней, а ведь бывало и за 3-4 дня до воскресного прямого эфира. И за максимально короткое время ты должен выучить иностранный текст, разобрать, подготовить, понять, о чём песня, и уже прийти и выдать результат таким, каким он должен быть.

А вообще это была большая работа над собой, в некоторой степени даже школа выживания. Спасибо тем, кто мне в этом помогал. Но, преодолевая сложности, мы ведь растём. И хорошо, что все это было в моей жизни. Это была мечта, и я рада, что не побоялась её осуществить.

- Повлияло ли как-то ваше участие в «X-факторе» на решение попробовать себя в национальном отборе на «Евровидение-2014»?

- Никак. (смеётся). Дело в том, что на «Евровидение» я попала совершенно случайно. На одном из праздников в Висагинасе я пела песню на эсперанто, вместе в группой «Ассорти», и позже родилась идея отправить эту песню на «Евровидение». Отправили… и забыли об этом. И однажды мне звонит Дейвидас Звонкус и предлагает выступить на открытие «Евровидения». Отказываться не стала, но времени на подготовку было всего 2-3 дня. Мне прислали песню, которую надо было подготовить, на репетицию я не попала, т.к. в этот день играла спектакль, примчалась после спектакля сразу на съёмку. Ох, и стрессу было! (смеётся). Но песню записали, все в порядке. После съёмки, продюсер конкурса объявляет общее собрание участников, и в этот момент, я узнаю, что я, оказывается, тоже участница отбора (смеётся). Отобрали меня из-за той песни на эсперанто, которую высылали несколько месяцев назад. Конечно же, был шок. Для второго тура надо было выбрать хит «Евровидения». Выбор пал на «Дикие танцы» Русланы. Но такой мой образ жюри, к сожалению, не слишком понравился, им привычней было видеть меня в лирике.

- Что для вас главное в процессе игры?

- Важен диалог со зрителем. Если ты чувствуешь, что происходит обмен энергией, мыслями, что зритель действительно чувствует, впитывает, понимает то, чем ты с ним делишься, это очень важно. Ведь мы работаем для зрителя. И если этого обмена не происходит, то очень трудно черпать энергию для новых работ, ты чувствуешь себя опустошенно. А когда чудо происходит, и ты находишься на одной «волне» со зрителем, ты понимаешь, что твоя работа не бессмысленна, что она важна, и приходит такой заряд энергии, который дает тебе стимул творить еще и еще.

Источник
Темы
Строго запрещено копировать и распространять информацию, представленную на DELFI.lt, в электронных и традиционных СМИ в любом виде без официального разрешения, а если разрешение получено, необходимо указать источник – Delfi.
ru.DELFI.lt
Оставить комментарий Читать комментарии (26)
Поделиться
Комментарии