18 и 19 мая по случаю 75-летнего юбилея одного из самых известных актеров Русского театра Михаила Макарова покажут премьеру. Семья артиста и его коллеги готовят спектакль «Прошлым летом...» по пьесе русского драматурга Александра Вампилова.
Режиссуру спектакля взяла на себя жена юбиляра актриса Валентина Лукьяненко, которую также можно будет увидеть на сцене. Вместе с шестью артистами театра роли исполнят не только чета Макаровых, но и их дочь - выпускница актерского курса Литовской академии музыки и театра.
«Михаил – один из самых занятых в театре актеров. У него самое большое количество спектаклей и самое большое количество ролей в ведущем репертуаре. В этом плане он просто рекордсмен. И причем это всегда готовность номер один, это ведь чтобы в 75 лет жить на готовности номер один – для меня это уникальный случай», - не скрывает восхищения коллега актера по сцене Юрий Щуцкий, который также отмечает, что Михаил Михалович может сыграть все, а в театре особенно знаменит своими пантомимами, капустниками и, конечно, ролями в спектаклях знаменитого Романа Виктюка.
- Михаил Михайлович, вы ведь, по вашему же признанию, в юные годы были не просто хулиганом, но интересовались множеством профессий – агронома, инженера… А как вы оказались в театре?
- Видите ли, жизнь прекрасна и очень разнообразна. И мне хотелось испытать в этой жизни все. И перебирая различные профессии – архитектора, инженера, учителя, я думал, где можно это все испытать? Только на этой удивительной, волшебной площадке - сцене. Дух консерватории, театрального факультета был также особенным...
После школы ведь я пошел на завод, работал слесарем, сборщиком на конвейере. Потом ушел в армию, отслужил в Заполярье, в Кандалакше. Опыт армейский там был трудный, но именно там я впервые увидел северное сияние. Это потрясающее явление, которое не забывается никогда. Потом это северное сияние можно сравнить разве что с выходом на сцену, когда тебе удается воплотить образ, когда ты чувствуешь это необъяснимое космическое пространство. Северное сияние – это бесподобное явление, ощущения те же, что и на сцене.
Потом я пришел из армии, работал на заводе и участвовал в самодеятельности у тогдашнего актера Русского драмтеатра Эдуарда Марцевича. И вот однажды Эльза Абрамова, с которой я работал вместе на заводе и которая уже потом была студенткой на театральном курсе актерского мастерства консерватории, прибегает ко мне и говорит: Миша, идет набор!
Курс набирал Леонид Эммануилович Лурье. Я туда бросился и поступил.
Студенческие годы были прекрасным временем, когда можно было воплотить свою мечту и был накопленный опыт, наблюдения за людьми, за природой, можно было воплотить все. После окончания курса, нас приняли в театр. И в следующем году исполнится 50 лет с тех пор, как я служу в театре.
- А какой была ваша первая роль?
- Это был Шекспир, «Укрощение строптивой». Роль была маленькая. Я играл портного, которому просили показать наряды, и он отвечал: «Вы шапочку заказывали, сударь». Тогда еще штампов у меня не было, и эту единственную фразу я сыграл под Вицина (показывает): «Вы шааапочку заказывали» (смеется).
И потом, знаете, я себя не хвалю, но я впоследствии не отказался ни от одной роли. И в массовках с удовольствием играл, а потом пошли главные роли, эпизоды.
Театральная жизнь стала моим вторым домом. В какие-то времена, когда я был молодой, холостой, театр даже был первым домом. А потом, когда женился, он уже стал вторым домом. Честно говоря, я вообще никогда не думал, что моей женой станет актриса. Знал, что в театральном мире постоянные амуры, романы, плюс испытание славой, безденежье, но потом встретил Валентину, выпускницу училища им.Щепкина, и все изменилось. В Вильнюс ее пригласил Роман Виктюк. И вот с тех пор по жизни и в искусстве мы идем вдвоем. Она мне очень помогает, она очень талантливая актриса и глубокий человек.
Помню, как-то приехали критики из Москвы, не вспомню, какой это был спектакль, и мы присутствовали при разборе спектакля. И критик стал интересоваться нашим мнением, а Валя была самостоятельной, встала и так пьесу разложила по полочкам, ну просто гениально. И даже критик сказал: «О, это прекрасный разбор, вы разобрали пьесу даже лучше, чем критик».
- Как часто до нынешней работы вам доводилось подниматься на сцену вместе?
Что касается нынешнего спектакля, то мы давно ничего не ставили. Было затишье, да и мы заняты в репертуаре. Но хотелось выплеснуть что-то свое. И этот спектакль – это, конечно, идея Валентины. Когда она сюда приехала, тут еще работал Роман Виктюк, и ей удалось увидеть его тот спектакль по Вампилову, он был поставлен здесь же, в Вильнюсе, но в старом Русском театре. Это был запоминающийся спектакль, в нем играли другие актеры, потому что мы были совсем молодыми. И сейчас захотелось все это вспомнить.
Вампилов же для меня, как Чехов, это современный Чехов. Там и забота, и любовь, и неразделенная любовь, и любовь к природе. Очень хороший спектакль, не знаю, как получится, это зрителю судить.
- Если вернуться к вашему творческому пути, то с приходом Виктюка, видимо, на смену эпизодическим ролям пришла настоящая работа?
- Я считаю, что очень многие актеры, столкнувшись с Романом Виктюком, приобрели мастерство именно у него. Он своеобразен, у него своеобразные постановки, у него свой метод режиссуры, он так умеет раскрыть актера, что мы даже так и говорили, что это школа Виктюка. Мы и по сей день стараемся сохранять эту непосредственность. На сцене не играть, а жить.
Вообще же его метод не поддается описанию, например, у Станиславского была своя школа, а Виктюка было что-то совсем другое. Пропускать надо было через себя по его методу, получалось и по Станиславскому тоже. Хорошие актеры московские, петербургские они тоже работают по Виктюку. Он ведь со многими работал.
- Один критик о спектакле Виктюка «Валентин и Валентина», в котором играли и вы, написал очень емкую фразу: «Виктюк предпочитает не рисовать овалы, он предпочитает острые углы».
- Овал – это, можно сказать, обтекаемость, а остроугольность проявлялась вот в чем: он так ситуацию обострял, что это угол, пик получался. Овалов, если говорить образно, у него действительно не было.
Он буквально препарировал нервы: актер выходит, кажется, он полон оболочки – в теле, коже, а все равно видно, что она сейчас лопнет и нервы – наружу. Он раскрывал персонаж, это было просто изумительно. И главное, что интересно, что если актер не понимал, о чем он говорит, Виктюк ему не объяснял. Он говорил: «Деточка, делай вот так: присядь на краешек стула и поверни голову вот так». И эта была своеобразная манера работы Виктюка, и ему удавалось такие глубины раскрывать.
Я, например, играл Крысобоя в его «Мастере и Маргарите», в эпизоде. И он говорил: он не убийца, хоть и палач. И я тоже считал, что он служит справедливости. Крысобой не углублялся, виновен человек или нет, но он думал, что он справедливо вершил суд, и это помогало.
- Вы упомянули о том, что свою первую роль сыграли под Вицина, вот и ваши коллеги по цеху говорят, что вы всегда были мастером пародии и организовывали замечательные капустники…
- Да, я очень любил организовывать капустники, они начались с моего прихода в театр в 1964 году. У меня очень богатая фантазия, мне достаточно одной фразы актера и сразу же рождался капустник. Даже были такие времена, когда люди не приходили на премьеры, а приходили на мои капустники. Не всегда и не все спектакли заслуживали внимания, и тогда острые капустники скрашивали все это. Это были очень хорошие времена, когда после каждой премьеры обязательно был капустник и, конечно, банкет.
Коллеги реагировали на пародии нормально, умные люди не обижаются. Им даже нравились эти пародии, и все с удовольствием в них участвовали.
А сейчас этого нет, и мне кажется потому, что люди стали немного обидчивее. Жизнь сейчас очень сложная, у всех свои заботы, и актеры, когда выходят из стен театра, погружаются в свою жизнь. Раньше это был второй дом, сюда бежали даже тогда, когда не были заняты в спектаклях. Ты приходишь в театр, сидишь в гримерках, разговариваешь, тут и пиво, и водочка, но на сцену пьяными – никогда. Сидели в буфете, разговаривали, а сейчас люди разрознены. Все сразу по домам, поэтому и капустники не те, да и обижаются на пародии, а тогда над этим смеялись.
- В театре вы проработали почти 50 лет, у него за это время были разные времена, в том числе и те, когда на спектакль приходило всего 30 зрителей… Что в этом контексте для театра значат недавно полученные четыре золотых сценических креста, которых он удостоился за спектакль «Елка у Ивановых»?
Да, в 90-ые годы в театре было непросто, у людей элементарно не было денег на театр. Сейчас же, слава богу, театр существует, и дай Бог, будет жить, я в этом уверен.
Сейчас к нам приходят не только русские, но и литовцы, поляки. Молодежи помогают титры, и меня очень радует, что молодежь в качестве иностранного в школах берет русский язык. Ценность культуры постепенно возвращается, возвращается интерес к многообразию русского языка. Но я считаю, что в Русском драмтеатре должен звучать только русский язык и чистый русский язык, без малейшего акцента. Ставить следует и современную русскую драматургию, и литовскую классику, но обязательно на русском языке.
-Спасибо за беседу.
