- Андрей, какие впечатления после концерта в Клайпеде? К сожалению, все дни Вашего пребывания в Литве сопровождает дождь…
- Мы вчера с коллегами шутили, что Верка Сердючка в Клайпеде заменяла солнце. А вообще в Литве мы не были шесть лет, и это уже другая Клайпеда, другой Вильнюс – и по ощущениям, и по людям. И заметно меньше русского языка вокруг. И во время концерта в Клайпеде мы уже меняли некоторые вещи, так как кое-что собравшимся уже просто будет непонятно.
Мы искали темы, которые будут понятны всем. А это, конечно, любовь, секс, политика, музыка, дискотеки, наркотики, и в этом смысле приходится быть некоторым образом психологом и делать импровизации для конкретного зрителя. И, мне кажется, некоторые моменты у нас получались. Мы выступали на ток-шоу и во Франции, и в Англии, и это им было интересно. Единственно, смешно, что когда мы выходим на сцену с Инной, которая играет маму Сердючки, то все прямо, как дети, верят, что она и есть моя мама, а ведь это на самом деле молодая женщина.
А вот непонятно зрителю то, что касается особенностей языка, каких-то украинских словечек, которые мы вставляем в свои миниатюры, например, «бачив» (видел), здесь и по-русски с трудом понимают, а мы часто заигрываемся и переходим на украинский, это-то и вызывает трудности.
- Насколько мне известно, в этот свой приезд Вы планировали посмотреть Вильнюс, что конкретно хотите увидеть?
- У нас, к сожалению, в последнее время так получается, что ничего не получается. В последний раз мы на фоне какого-нибудь города фотографировались лет семь назад. Просто нет времени. Вот и в Клайпеде нас привезли в зал – репетиция, проверка звука, отвезли, поужинали и сразу спать.
- То есть и Клайпеду посмотреть не удалось?
- Да я как в тюрьме. С той лишь разницей, что не ходим «руки за спину». Как получится с Вильнюсом даже не знаю. По первому впечатлению, он очень похож на Львов. И надеюсь перед концертом хотя бы погулять по центру. Казино и клубы я не люблю, у нас это вообще запретили, и слава Господи. Но и в музеи, пожалуй, тоже не пойду.
- Вы заявляете свой концерт как антикризисный…
- Да, я называю это антикризисной встречей и даже не назвал бы концертом. Это общение, импровизации с залом. Все построено на том, что зритель как бы к нам пришел в гости. Здесь много невыдуманных историй из моей жизни.
Поэтому мы убрали слово шоу из афиш, потому что сейчас такое количество шоу в городах, что ужас! Все потому, что для артистов закончились корпоративы, и они поехали по городам, и в таком количестве, что люди их выдержать уже не могут. Вот и едут они по сотому кругу с теми же программами, только название меняют. А мы шесть лет вообще никуда не выезжали на гастроли. Так как до этого 10 лет колесили, и очень устали, накопилась масса болячек, и уже хотелось просто побыть дома, поспать в своей кровати, попить из своей чашки, телевизор посмотреть. В какой-то момент мы поняли, что отстали от жизни.
Меня попросили извиниться перед Россией
- Но от этой спокойной жизни вас разбудил скандал на «Евровидении»…
- Да, после «Евровидения» был шок – Россия нас просто блокировала из-за того, что у нас было второе место, а у них – третье. Это все из-за ревности.
- Да, но ведь все дело-то было в самой песне, в припеве которой определенно читалось “Russia goodbye”…
- Это они все придумали, ничего такого не было. Ведь по закону конкурса, в песне не может быть никаких политических заявлений или провокаций. И нас бы тогда просто сняли с конкурса. А они начали зомбировать людей, которые возмущались тем, что я спел «Лаша тумбай» и этим оскорбил Россию. Зачем мне это надо было? Ведь это мой рынок, мой зритель. Это также в общем не было и моей гражданской позицией, так как я настолько советский человек в хорошем смысле слова – для меня и Прибалтика, и другие бывшие республики – все это наше, родное.
На Западе, скажем, люди к этому конкурсу относятся спокойнее, и только почему-то Украина и Россия воспринимают это на полном серьезе – что если это не первое место, то надо пойти и повеситься. И когда я получил это второе место, то все они были в шоке. Ведь какая она певица – Сердючка, она персонаж, и вдруг она получает не только второе место, но и огромное признание у западной прессы. Мы тогда спали по четыре часа, за нами ходили толпы журналистов, и мы радовались этому интересу, тому, что там тоже нас поняли.
Они называли меня «стармэн» – человек со звездой. И даже сам Жерар Депардье, который болел за нас на конкурсе, пригласил нас в Париже в свой ресторан.
Но за такой успех надо платить. Впрочем, на нападки России я ничего не отвечал, не желал оправдываться. И, тем не менее, эти люди были очень агрессивно настроены. Поэтому какое-то время мы туда не ездили вообще. Но люди, вопреки запретам там на меня, приглашали на вечеринки, специально как бы говоря – а мы его любим.
- Как сейчас обстоит дело, снят ли «запрет» на Вас на российском ТВ?
- Нас приглашало НТВ, и я был потрясен тем, что, когда я шел по Останкино, а это был первый эфир после «Евровидения», реакция на меня была такова, что будто это Баба-Яга идет. Настолько люди были накручены. И тут подбегает редактор НТВ и говорит: я тебя прошу – извинись перед Россией. Я говорю: что!? И просто развернулся и ушел. И это несмотря на то, что они все понимают, что это была заказная акция против меня, во главе которой стоял Первый канал и Константин Эрнст.
- Появлялась информация, что известный продюсер Иосиф Пригожин собирался вернуться Вас в российский эфир…
- Да, именно благодаря Иосифу, который занимался программой «Ты суперстар», мы и выступили в первый раз и спели эту евровизийную песню. Хотя они просили ее не исполнять, но я и тут сказал: что?! Именно ее мы и должны спеть! И там такая комедия была… Иосиф договаривался с «Газпромом», чтобы эту песню разрешили. Просто уму непостижимо. Я себя чувствовал какой-то политической фигурой. А так как у меня звезда на голове, то после этого появилась шутка, что я «поющий Кремль».
- Кстати о политике, в 2007 году Вы заявляли о том, что собираетесь создать партию Верки Сердючки, почему решили от этой идеи отказаться?
- Да, такая идея возникла после «Евровидения», когда мы достигли пиковой популярности, и нас как героев, встречали в Киеве. Я такого количества камер, какое нас снимало в аэропорту, просто не видел. Было это накануне выборов в парламент, и на тот момент в политике была такая цирковая ситуация, что там не хватало только Верки Сердючки. И люди уже так устали от политиков, что они реально проголосовали бы за нее – единственно, чтобы повеселиться. И это все понимали.
Но накануне регистрации, начались звонки, появлялись какие-то мужчины с пачками денег, которые хотели обсуждать с нами наше будущее в политике. И я стал понимать, что если я не пойду на какие-то компромиссы с ними, это может для меня закончится печально. Меня просто могли убить. И буквально за два часа до регистрации партии мы приняли решение в политику не идти. Не изменил я своего решения и сейчас, ведь политика – это такая грязь. Кроме того, нас и так достаточно потрепали после «Евровидения», оказалось, что в ухудшении отношений Украины и России оказалась виноватой Сердючка.
- «Евровидение» как-то повлияло на образ Сердючки, и планируете ли его трансформацию в будущем?
- Да, после «Евровидения» Сердючка стала другой. Мне кажется, она стала более качественной, появились музыканты, подтанцовка. Я не называю это балетом, потому что балет в театре, а все остальное – это подтанцовка. Я смотрел какие-то старые записи, и думал, боже, как мы выглядели, как мы одевались! Это был китч сплошной. Сейчас она стала такой более импозантной, мне она такой больше нравится.
Я мог бы сыграть священника
- Но звезда осталась. Может, уже пора сменить ее на что-нибудь, на луну, например?
- Звезда осталась, и от нее Сердючке трудно отказаться, это уже как часть головы. Но вот Алла Пугачева будет делать в этом году «Рождественские встречи», которые пройдут в Киеве, и там Сердючка будет уже другая, и звезды не будет. Пока я, к сожалению, не могу раскрывать детали.
Но и помимо Сердючки идет работа. 13 октября состоится премьера фильма Феликса Михайлова «Весельчаки», для которого я написал музыку. Это такая комедия, в которой задействована Рената Литвинова, например. Участвовать в фильме я не захотел, мне по душе закулисная работа.
Кроме того, мы готовим спектакль, который также приедет в Литву. Это будут миниатюры, где будет не только Сердючка, но и другие персонажи, знакомые зрителю, но в новом качестве. Планируем также снять еще один фильм – это будет стеб, гротеск с элементами фантастики и ужаса, в котором Сердючка будет спасать мир.
- Андрей, Вы все время говорите о Сердючке, можно ли в каком-то проекте увидеть Ваше лицо без грима и без звезды?
- Нет, мне это неинтересно. Я смотрел как-то фильм о великой актрисе Фаине Раневской, там была сказана такая фраза: «Я не бытовая актриса, мне нужен гротеск». То есть она не могла, не должна была играть саму себя. Я себя не сравниваю с ней, конечно, Боже упаси, но я, например, для «Моей няни» никак не подхожу. Но, конечно, я смог бы сыграть как Андрей в кино, но это должен быть какой-то образ – я мог бы сыграть священника, например. Но опять же меня никто не должен бы в нем узнать, так как с собой я несу стереотип Сердючки, а это мешало бы фильму.
С другой стороны, почему я делаю акцент на Сердючке, мне самому интересно, сколько это еще может продолжаться. Почему все на Евровидении о ней говорили – «Украинская Золушка», потому что она проделала большой путь от проводницы вагона до звезды «Евровидения». Ведь она то была ведущей, певицей, она покорила Москву, «Лужники», а ведь это все она сделала – не я.
- Вы упомянули Раневскую, кто еще из артистов, комиков для Вас является кумиром?
- Мне нравится старая школа, а – это Раневская, Райкин, конечно. Старый МХАТ. Они все делали не ради денег, не ляпали антрепризы за два дня и с двумя стульями для гастролей в Вильнюсе. Сейчас время коммерческое, но деньги для меня не играют главной роли, они важны, чтобы чувствовать себя независимым, но они на своем месте. Сверхзадача для меня – понравиться зрителю, которого в наше время удивить сложно.
- А Вам не кажется, что в нашей жизни слишком много карнавала, и что современный зритель, уже пресыщенный массовой культурой, все-таки не в состоянии оторваться от телевизора и просто посидеть в тишине?
- Да, вся беда в телевидении. Мне и Максим Галкин жаловался, что его на Новый год транслируют в таком количестве, что просто ужас. И он говорит, что ничего сделать невозможно. Они повторяют какие-то старые программы, а людей это раздражает, им кажется, что он все время на телевидении. И это ужасно. Люди от этого устают.
А ведь мы в детстве так ждали этот новогодний огонек, все гадали, будет ли Пугачева, потому что все остальное время этих артистов не было возможности послушать. Ведь и салат оливье был не на каждый день. А теперь и салат оливье на каждый день, и шампанское, и икра. И ощущение праздника притупляется.
Мне и самому очень часто хочется побыть одному – без этой гульни. Когда ты все время на виду, от этого очень устаешь. Мне все время говорят – почему это он все время ходит в спортивном костюме, переодеться что ли не может? А мне это удобно, можно спрятаться, слиться с толпой, внимания я не люблю. Люди высасывают энергию, они присматриваются, прислушиваются, все ищут во мне черты Сердючки. И на пляж не выйдешь, потому что тебя обязательно снимут на телефон. И, конечно, именно поэтому так удобно выступать в маске.
- Спасибо за беседу.
